Антон Леонтьев - Миф страны эдельвейсов
Когда мы оказались на пороге церкви, женщина развернулась, хлопнула себя по лбу и сказала, что муж и дети, верно, уже ушли. Она уверила, что сейчас их позовет, и в мгновение ока исчезла в закоулке. Я осталась совершенно одна. До улицы, откуда доносились голоса, шум автомобилей и где сияли огни, было рукой подать, какие-то двадцать метров. Но улочку, где находилась я, окутывала тьма. Затем послышался выстрел. И еще один. Они были такими громкими, что у меня заложило в ушах. И я поняла, откуда они шли, – из того самого проулка, где исчезла Жанна.
Затем раздался громкий стон и крик по-немецки: «Hilfe, Hilfe, Hilfe!»[8]. Из-за угла появилась растрепанная Жанна и закричала:
– Прошу вас, вы ведь врач! В моего мужа стреляли, он истекает кровью! Помогите ему, умоляю!
Времени на раздумья не было, я побежала вслед за Жанной и оказалась в крошечной улочке, завершавшейся тупиком. Я увидела несколько контейнеров, заполненных до краев мусором, а около них – распластавшегося человека. Жанна продолжала истерично вопить, я подошла к ее мужу.
У меня мелькнула мысль, что он слишком молод для ее супруга – ему было чуть за тридцать (в то время как самой Жанне – явно далеко за сорок). Передо мной лежал молодой мулат, облаченный в полицейскую форму. На груди у него растекались кровавые пятна. Внезапно у меня мелькнула мысль – если мы в тупике, то как могли грабители куда-то убежать? У них был один выход – к церквушке, но ведь там стояла я и никого не видела.
И тут я поняла, что за мусорными баками кто-то прячется. Грабитель все еще здесь! Я обернулась к Жанне и увидела – в руках у нее отчего-то зажат булыжник. И она быстро опустила его мне на голову!
Сознание я теряла всего один раз в жизни, когда впервые стала донором и сдавала кровь, учась на втором курсе в медицинском институте. Я пришла в себя оттого, что кто-то грубо тормошил меня за плечо, приговаривая что-то по-испански.
Мысли в голове путались, мне казалось, что я нахожусь у себя в каюте, на «Маршале Рокоссовском», и мне видится сон. Но то была явь – я лежала на грязном асфальте в лужи крови, а в руке у меня почему-то был пистолет. Его тотчас вырвал мужчина со злобным выражением лица.
Я лежала около мусорных баков, и тело полицейского находилось все там же, но Жанна и грабитель, которого мне так и не довелось увидеть, исчезли. Зато в лицо мне били фонари и фары – проулок был заполнен полицейскими.
Один из них, схватив меня за волосы, ударил по лицу, крича: «Рауль!» Я не понимала, что он имеет в виду. Я не понимала, что со мной произошло. Я не понимала, что от меня хотят.
Я попыталась объяснить им по-французски, что я – судовой врач, гражданка Советского Союза, но меня никто не слушал. Двое полицейских вытащили из-за баков большую синюю сумку, раскрыли ее и извлекли полиэтиленовый пакет, наполненный белым порошком. Один из полицейских, надорвав его, попробовал порошок и кивнул головой.
Поднявшись с земли, я с удивлением обнаружила, что вся в крови. Я помнила, как Жанна напала на меня, – голова ужасно болела. Еще бы, ведь швейцарская туристка стукнула меня камнем! Я хотела сообщить полиции о случившемся, но еще до того, как открыла рот, на меня надели наручники и препроводили к фургону с надписью «Policiа». И грубо запихнули в него. Хлопнула железная дверь, лязгнул замок, и фургон тронулся с места.
Когда он вывернул на улицу, я увидела членов нашей команды, которые выходят из ресторана. Прильнув к зарешеченному оконцу, начала что-то кричать им и махать руками, но мужчины не обратили на меня внимания. Фургон тряхнуло, и я повалилась на пол.
Это страшное недоразумение, твердила я себе. Меня нашли около полицейского, судя по всему, кем-то застреленного. Я расскажу правду, поведаю о швейцарской туристке Жанне Делароз и о том, как она напала на меня, стукнув по голове. Ее найдут и посадят в камеру, а меня выпустят.
Меня доставили в тюрьму, где последовала процедура фотографирования в профиль и анфас, снятия отпечатков пальцев, сдачи всех личных вещей. Я оказалась в камере, где находилось не меньше десяти женщин. Они встретили меня подозрительными взглядами, но вдруг одна из них произнесла что-то наподобие: «Medicо sovietico». Так и есть, меня узнали. Мы общались с сокамерницами на смеси испанского, французского и итальянского. Дамочки оказались проститутками, и они были наслышаны о моем «героическом поступке». Тотчас ко мне выстроилась очередь – задирая юбки и приспуская бретельки, путаны хотели получить от меня квалифицированный совет касательно своих болячек, в основном венерического происхождения. Врач, как уяснила я, нигде не пропадет, даже в заграничной тюрьме.
На следующий день мне было предъявлено официальное обвинение, что означало: я предстала перед местным судом. А перед тем меня навестил милый молодой человек, оказавшийся адвокатом, – он и стал моим защитником. Для меня продолжался дурной сон, поэтому я плохо помню то, что происходило в суде. Я, разумеется, настаивала на своей невиновности, однако обвинения были тяжелыми – убийство полицейского и владение полукилограммом героина. Я пыталась разъяснить ситуацию, но судья, пожилой мужчина в черной мантии, и слушать меня не пожелал. Требовалось только сказать, признаю я себя виновной или нет. Я громко и отчетливо произнесла: «Нет», повторив на всех известных мне языках. Прокуратура потребовала моего заключения под стражу до начала процесса, мой адвокат пытался вызволить меня под залог, однако у него ничего не получилось – судья заявил, что очень высока вероятность побега.
Мне пришлось вернуться в тюрьму, но теперь не в общую, а в одиночную камеру. Там же меня навестил посол Советского Союза в Коста-Бьянке, скользкий лощеный дядька в дорогом костюме и роговых очках. Он без промедления пожелал услышать, являюсь ли я преступницей. Я потребовала от него всемерной поддержки, на что он заявил – я должна была думать о последствиях до того, как ввязывалась с криминальную историю.
Меня прорвало – я пыталась доказать ему, что ни к чему не причастна. Изложила, как все было, и про швейцарскую туристку, заманившую меня в проулок. Посол слушал с явным недоверием. Во время беседы он не меньше сорока раз напомнил о том, что из-за моей глупости окажется скомпрометированной наша страна. Однако обещал помочь и разыскать швейцарку.
«Маршал Рокоссовский», как мне стало известно, покинул Эльпараисо – без меня. Я же осталась сидеть в грязной южноамериканской тюрьме в ожидании судебного разбирательства. Меня ежедневно навещал адвокат, Сильвио Каракес, который ознакомил меня с так называемыми уликами, имеющимися в распоряжении прокуратуры. В первую очередь это был пистолет убитого полицейского по имени Рауль Гарсиа – из оружия в него было сделано два выстрела, оба смертельных. И на пистолете имеются мои отпечатки пальцев. Причем только мои! Такая же ситуация и с сумкой, в которой находилось полкилограмма чистого героина, – везде мои отпечатки. Прокуратура уверена в том, что я, медик, пожелала купить в Эльпараисо наркотики, чтобы контрабандой провезти их в Союз. Теперь понимаю, отчего посол был таким кислым – он заранее считал меня преступницей. Мне пришлось признаться в том, что я действительно провозила кое-какие вещи контрабандой – например, джинсы, кофты или сладости. Но зачем мне наркотики? В любом случае самая главная улика – мои отпечатки. Полицейский якобы застукал меня при покупке героина, поэтому я его и застрелила из его же оружия.
После разговора с адвокатом я не спала целую ночь. У меня из головы никак не шла история с моими отпечатками. Как они могли попасть на оружие и на сумку с героином? Наконец я разгадала всю комбинацию – в то время, когда я находилась без сознания, некто элементарно прижал мою руку к оружию и сумке. Другого объяснения у меня нет. И этим «некто» могла быть только швейцарка Жанна Делароз. Или тот, кто прятался в проулке.
Я воспряла духом и сообщила о своих догадках Сильвио. Он сказал, что приложит все усилия для того, чтобы найти ту особу и выбить из нее показания. Я же считаю, что она уже покинула страну, выполнив свое черное задание.
Но зачем все это было проделано? Вот какой вопрос грызет меня днем и ночью. Зачем кому-то понадобилось отправлять меня на скамью подсудимых? Вначале мне казалось, что торговцам наркотикам потребовалась невинная жертва, так сказать, козел отпущения, на которого можно было свалить убийство полицейского. Поэтому они и обратились к первому встречному, каковым оказалась я.
Но кое-что не сходилось – я вспомнила, что так называемая туристка обратилась ко мне по имени. Она знала меня якобы из газет после истории со спасенным мальчиком. Теперь газеты тоже были полны моих фотографий, однако для всех я – подлая преступница. Жанна могла бы вполне найти кого-то другого на роль фальшивого убийцы. Но она обратилась именно ко мне. Почему?
Если это и заговор, то весьма изощренный. И дорогой. Героин, обнаруженный в сумке с моими отпечатками, стоит больше ста тысяч американских долларов. Кто-то очень постарался, чтобы очернить меня. И торговцы наркотиками никогда бы не оставили сумку со столь ценной для них отравой. Им хватило бы и того, что на пистолете имеются мои отпечатки. Значит, неведомый «некто» решил действовать наверняка.
