Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья - Адам Нэвилл
Жену он нашел в ванной. Она стояла под душем, дрожа всем телом будто от холода. По ее лицу струилась вода и подводка для глаз, образуя длинные ручьи чернильных слез. Сандра напоминала Дугласу испуганного ребенка.
Она, видимо, пыталась запихнуть свою одежду в резиновый мешок для мусора, но потом отказалась от этой затеи. Черный плащ был накинут на раковину. Рядом с ванной валялись забрызганные грязью резиновые сапоги.
– Где ты была, Сандра? – тихо спросил ее Дуглас. – Что ты натворила?
– Знаешь, что они сделают со мной? – сказала жена в ответ. – Она была так молода… Я не могу, Дуг. Не могу уйти. Я скорее умру. Ты мог бы сделать это сейчас… своими руками.
Дуглас склонил голову и оперся всем телом на раковину, вцепившись руками в фарфор. Так вот оно что.
– Где?
– На кухне. Все там. Под простыней. И кусочки… в столовой. – Затем ее голос понизился до шепота, который Дуглас едва расслышал из-за льющейся из душа воды. – Я увлеклась. Они меня предупреждали. Там очень много… Первого мне привезли.
Дуг повернулся, чтобы выйти из ванной.
Срывающимся на визг голосом Сандра закричала:
– Что ты будешь делать?
– Я знаю, куда это положить, – бросил Дуглас через плечо. – Мне покажут.
Он спешно спустился по лестнице и включил на кухне свет, затем сложился пополам, и его обильно стошнило на брюки и туфли.
Когда Дуглас наконец нашел в себе силы стоять прямо, то, не раздумывая, начал отрывать пакеты для мусора от рулона, который Сандра оставила рядом с тостером.
Примыкающая к кухне столовая была почти полностью погружена во мрак, но проникающего в нее света хватило, чтобы он смог разглядеть двух из трех посетителей, пришедших в тот вечер к ним домой. Двух еще живых.
На пожилой паре не было ничего, кроме кухонных фартуков, видимую поверхность тел покрывали пятна. Они стояли у дальней стены, поддерживая друг друга, и дрожали от шока. И это был первый эрегированный член, если не считать порнофильмов, который Дуглас когда-либо видел между ног у другого мужчины. Длинный и тонкий, он торчал из неровной дыры, прорезанной в цветочном фартуке.
Лица супругов скрывались под масками из бумажных тарелок, на которых были грубо нарисованы детские лица с большими продолговатыми глазами.
– Готово, – произнес старик, его голос был приглушен тарелкой. – Дева возлегла с маленьким черным агнцем. Но, прежде чем вы приступите, можете отвезти нас домой?
Об этих ужасах: заметки к рассказам
«На всех линиях лондонского метро» был написан после одного из многих адских путешествий по Лондону, которые я пережил. Транспорт в нашей столице может довести до психоза с заиканием. Буквально может вогнать в ступор или выбить из колеи. Если часть метро выходила из строя (когда это не случалось?), автобусы переполнялись, все такси разбирались, и на дорогах выстраивались длинные очереди машин, дымящих выхлопными газами. За двенадцать лет, проведенных в городе, я обнаружил, что лучшее средство передвижения – это ноги. Мне приходилось добираться до работы общественным транспортом лишь два года из двенадцати. Что касается остальных десяти, я позаботился о том, чтобы жить от места работы в нескольких минутах ходьбы. Даже пройти три мили от Холланд-парка до Хаммерсмита было быстрее, чем доехать на метро. Долгое время ситуация с транспортом была настолько ужасной, что я даже ходил пешком от Холланд-парка до Воксхолл-Бридж-роуд.
То катастрофическое путешествие, на котором главным образом основана эта история, имело место в 2009 году, когда я пытался доехать из Холланд-парка до той самой Воксхолл-Бридж-роуд. Я вышел из дома в 8 утра и добрался до своего рабочего места в 11.30. В метро стояла невыносимая жара, все платформы были переполнены; в какой-то момент я даже не мог выбраться на поверхность из-за пытающейся подняться по эскалатору толпы. Ужасно то, что другая толпа, с улицы, пыталась спуститься на ту же самую станцию.
Второй случай, придавший особый колорит этой истории, произошел, по-моему, зимой 2008 года, во время общегородского отключения электроэнергии, которое вывело из строя лондонскую подземку. Если не считать автомобильных огней, Лондон погрузился в апокалиптическую тьму. Когда я шел от Воксхолл-Бридж-роуд к Холланд-парку, помню, как обходил вдоль забора Гайд-парк и часто из-за темноты не видел собственных ног. Странности добавляло то, что я шел среди десятков тысяч жителей Западного Лондона, совершающих то же самое пешее путешествие во тьме. Что меня тревожило, так это полное отсутствие разговоров. Огромная толпа шла сквозь ночную тьму в жуткой тишине. Тут и там, у перил, сидели вымотанные люди. Кто знает, сколько они прошли, прежде чем сдаться? Учитывая эти два случая, стоит ли удивляться тому, что я написал этот рассказ? Я пытался предположить, что́ происходит после того, как рвутся тонкие невидимые нити, скрепляющие большие города. И все же рутина, ритуал, привычка и неверие даже мертвых заставят добраться до работы.
Хотя уличный музыкант с тамбурином существовал на самом деле. Обитал в восьмидесятые в жутких подземных переходах под центром Бирмингема. Люди всегда замолкали, проходя мимо него.
Что я могу сказать? У Лондона отличный пиар. Но если вы не богаты и не молоды, этот город уничтожит вас, выживет или сведет с ума. У него свои правила. Там может случиться все что угодно. Для меня это были лучшие времена, а также худшие. Поэтому, когда Джон Оливер попросил меня написать рассказ для своей тематической антологии «Конечная станция», у меня уже было что-то для него готово.
«Ангелы Лондона» – второй «лондонский» рассказ в этом сборнике, и снова жуткие воспоминания о бытовых условиях в самый ранний период моего пребывания в городе. Жизнь в столице я начал в комнате над ветхим пабом, который разваливался как изнутри, так и снаружи. Меня шокировало не только то, с чем я научился мириться, но и то, что стало нормой для окружающих меня людей. Возможно, Лондон всегда был таким, с рабочими и жилыми помещениями в данном ценовом сегменте. Этот город, на самых разных уровнях, начиная с самых низов и заканчивая высшим классом, являлся чашкой Петри для беспринципных и корыстолюбивых типов.
Ближайшая станция метро называлась «Энжел»[15], и один встреченный мной австралиец рассказал мне, что в Ислингтоне обитал настоящий ангел, от которого эта станция и получила свое название: каменная скульптура, окруженная частными квартирами и, возможно, когда-то являвшаяся объектом религиозного поклонения. Как ни странно, в детстве моя любимая станция
