Однажды в Мидлшире - Дарья Эпштейн
– Но тебя что-то зацепило, – сказала Менди.
– Нет. Да. Одна женщина. Ее посадили за двойное убийство. Муж и его брат. Но ты бы видела ее глаза!
Менди поджала губы. До Мидлшира она работала в большом городе, в отделе криминальной хроники, и могла бы многое порассказать о глазах преступников. Особенно после того, как оглашали приговор. Удивительно, как искренне порой люди верят в собственную безнаказанность! Все-таки Виктор еще очень наивен.
– Я порасспрашивал о ней, а потом попросил показать ее дело. Мне отказали.
– Конечно, ты не родственник и не юрист, – ответила Менди.
– Да, но начальница тюрьмы когда-то училась у Евы Кло, и когда я упомянул, что мы знакомы, и показал ей рецепт печенья, она стала разговорчивей. Личного дела я, конечно, так и не увидел, но это и не понадобилось.
Менди была впечатлена. Она подалась вперед, и взгляд ее стал почти хищным.
– Так и будешь тянуть или все-таки расскажешь?
И он рассказал. Жуть длиной в десятилетия уложилась в несколько минут, после которых воцарилась тишина. Менди запустила руку в челку.
– И все это было в Мидлшире.
– На окраине, но да.
– И она там уже десять лет.
– Да. Защита была никакая, Менди. Они даже не проверили ее медкарту.
– С маргиналами обычно так и бывает, а она с юности была очень бедовая. – Менди встрепенулась. – Вот что мы сделаем. Закончи то, что от тебя хочет Дропс, и подумай, как ты будешь об этом писать. А я гляну, что писали о процессе десять лет назад.
– А как же твои…
– Благотворители? Брось. Возьму прошлогодние шаблоны и впишу другие имена. Это единственное, что меняется на рождественских обедах.
* * *
– Ну и дела.
Старик Бушби осторожно слез с транспорта. Два дерева возвышались перед ним в черном молчании. Их ветви переплелись, будто они старались укрыть друг друга от беды.
Молния ударила точно в середину. Оба ствола стояли истерзанные, с обнаженным нутром. Садовник покачал головой:
– Плохо дело. Что ж ты, малец, сразу-то не пришел?
– Страшно, – сказал лесовик.
Бушби снял перчатку и провел ладонью по сколу ствола. Дерево не шелохнулось, но будто вздохнуло, и он отдернул руку.
– Спят, – сказал Эймос. – Не будить. Больно.
– Еще бы.
Он снова положил руку на ствол и осторожно погладил кору.
– Вылечишь? – спросил лесовик.
Старик крякнул.
– Я Бушби, сынок. Ну конечно, вылечу.
В замке зазвонил телефон. Стеттон отвлекся от чистки серебра и взял трубку. Звонила Сьюзан.
– Джон, привет! Скажи, мой отец не у вас?
– Нет, не у нас. Проблемы?
Голос Сьюзан из встревоженного стал унылым.
– Не могу до него дозвониться. Врач запретил ему нагрузки, но он, похоже, все-таки куда-то ушел.
– Или просто спит, – сказал Джон. Он задумался и добавил: – Слушай, лорд сейчас в клубе, я могу сбегать к вам и проверить. Хочешь?
– Джон, ты святой! Только не говори ему, что это я попросила. Придумай что-нибудь, ладно?
– Конечно. Не волнуйся. Я тебе перезвоню.
Он положил трубку и улыбнулся. Святой Стеттон! А ведь неплохо звучит!
Джон почти дошел до домика садовника, когда заметил, что от леса к нему что-то движется. Вот это что-то стало больше, и дворецкий заморгал, пытаясь поверить своим глазам.
– Привет, Стеттон! – бодро сказал Бушби, подъезжая к дому. – Что, Сьюзан отправила тебя за мной приглядеть?
– Э-э-э, – сказал дворецкий. – Нет, я сам. Хотел узнать, как вы. И не нужно ли вам что-нибудь.
– Ну, кое-что бы пригодилось, – признал садовник. – Помоги мне, пожалуйста, слезть с верблюда.
Когда они позвонили Сьюзан и привязали и накормили верблюда, для Джона нашлась еще одна задача. Гас Бушби попросил его снять с чердака коробку с елочными игрушками.
– Обычно это делаю я, – оправдывался старик. – Но в этом году не могу.
У Джона оставался еще час до того, как ехать в клуб за лордом, и он согласился.
Чердак Бушби представлял собой что-то среднее между свалкой и сокровищницей. Сюда скидывали все, что могло бы когда-нибудь пригодиться, и все, что нужно было убрать с глаз долой. Чердак заполнялся поколениями. Это была семейная традиция, которую изобрели, чтобы оправдать нежелание разбирать скопившийся хлам. В последние десятилетия новые коробки приходилось ставить недалеко от входа, и даже Гас Бушби не знал, что прячется в глубине чердака. Оно не пахло, не пускало корни и не пыталось вырваться, а значит, могло подождать еще пару лет.
Джон поднялся по лестнице и попытался выпрямиться. Его макушка тут же ударилась о балку. Одновременно с этим луч фонарика высветил чье-то лицо. Джон отшатнулся, потерял равновесие и упал в глубину чердака.
– Эй, парень! Ты в порядке?
Джон перевел дыхание. Ему повезло, и он упал на коробки с чем-то мягким. Одна из них порвалась, и оттуда показался рукав старомодного пальто. Джон повел фонариком в сторону лица. Ему ухмыльнулась резиновая маска ведьмы.
– В порядке, – ответил Джон. – Просто споткнулся. Какая коробка вам нужна?
– На ней написано. Такая большая, жесткая. Она где-то совсем рядом, кажется справа.
Справа стоял стул без ножки. Он опирался на коробку с таинственной надписью «Бесполезное». Рядом были коробки поменьше, и в них, судя по надписям, находились «Долли», «Симус» и «Сара». Джон ни за что не рискнул бы их открыть. Он пошел дальше и через несколько метров ударился о красивый деревянный сундук. К сундуку была привязана бирка «Рожд. декор.».
– Кажется, нашел! – крикнул он вниз. – Но я не назвал бы это коробкой, – добавил он тихо.
Джон открыл сундук и сразу понял, что ошибся. Внутри лежали костюмы и реквизит для домашнего театра.
– Интересно, сколько же всему этому лет, – пробормотал он.
Из угла выглядывало крыло ангела из настоящих перьев, и Джон, повинуясь внезапному импульсу, мягко вытянул его наружу. Вместе с крылом вытянулись и длинные жемчужные бусы, а за ними – броши, серьги и цепочки, спутавшиеся в один большой ком. Джон положил фонарик и попытался отцепить их от крыльев, но ничего не получилось.
– Эй, Джон! – донеслось снизу. – Ты куда пропал?
– Коробка не та! – крикнул Джон в ответ.
Он положил крылья обратно в сундук и попытался его закрыть, но одна из цепочек попала в петли и застряла.
– Вот черт.
Он потянул за нее, сначала слегка, а потом изо всех сил. Она порвалась и выскочила, и Джон снова полетел кувырком. На этот раз ему не повезло, и он ударился о что-то твердое. Вдобавок
