Алекс Норк - Не уходи. XIX век: детективные новеллы и малоизвестные исторические детали
Но мне показалось, адвокат в сыгранной мизансцене держит себя неуверенно.
— Сколько, примерно, времени вы там стояли?
— Позвольте, — начал адвокат, — мы обменялись несколькими фразами...
— Я помню, — поддержал сосед, — и могу их даже произнести.
— Секунду, — Казанцев вынул, прятавшиеся за полой пиджака, на цепочке часы, — сделайте всё мысленно: от момента, когда подошли к окну, до момента, когда двинулись обратно. Начали!
Я стал про себя отсчитывать секунды.
Сигнала остановиться не было...
И досчитал до шестнадцати.
Генерал, глядя на циферблат, хмыкнул и поинтересовался еще — все ли вместе вернулись к столу.
Последовало подтверждение от обоих мужчин, а женщина, похоже, после своей гневной вспышки, ощутила апатию, или делает вид — расчетливо полагая, что не следует лишний раз открывать рот.
Я опять обратил внимание: молодая горничная пристально за всем наблюдает, а ее старшая товарка, стоящая рядом, но ближе к хозяйке, сцепила руки на груди и напряглась, словно желая создать преграду между госпожою своей и нами, а лицо — глаза мои сами отошли в сторону — холодок в нем не из этого мира.
Казанцев спрятал часы.
— Что ж, подведем кое-какие итоги. — Он направился к окну, где вот только стояла публика, и, не дойдя немного, повернулся, заняв удобную для наблюденья за всеми позицию. — Вы, сударыня, встали последней из-за стола, предварительно предложив остальным подойти к окну. Не сочтите сперва за труд объяснить, что вообще за надобность была поручать садовнику изготовить на клумбе, э, вензель вашего мужа?
А перстень адвоката разглядеть так и не удавалось.
— Всё просто, генерал, мужу через неделю предстояли именины. И я решила сделать ему сюрприз.
Сюрприз, по определению, есть нечто приятное, полученное сверх всякого ожидания, и таково значение слова во французском языке, откуда оно к нам поступило. А именины через неделю?.. Отчего же не сделать этот «сюрприз» утром в день именин?
Странность заметил не только я — брови генерала дернуло вверх, а дядя, чтобы не выдать эмоцию, стал уныло рассматривать потолок.
— Что ж, итак, вы последняя покинули свое место...
— И последняя его потом заняла.
Эта поправка ничего не вносила... «однако, однако», — завертелось у меня в голове — такое случается в математике, когда сложность задачи ставит в тупик, но мозг продолжает работать без указки от человека.
— Вы сударь, — генерал взглянул на соседа-помещика, — имеете дома книги по ядам?
Вопрос врасплох, вопрос на реакцию.
И реакция показалась мне не очень естественной.
Человек уже приоткрыл рот, но задержался с ответом, о чем-то подумав...
— Н-нет.
И остался с тем же задумчивым выражением.
«Однако, однако... — мозг вдруг закончил работу: — Он, именно, стоял сзади остальных, и когда те вглядывались в клумбу внизу, мог — к месту банкира три быстрых шага — мог вылить ему в бокал яду: опрокинуть маленький пузырек, вынутый из кармана». В воображении возникла быстрая сцена, я попробовал оценить: пять секунд... с возвращеньем назад — не больше семи.
Адвокат, тем временем, счел за лучшее, не дожидаясь вопроса, объявить, что не имеет литературу про яды и никогда не имел.
А я запомнил, как только вот он суетился и не знал где поставить себя у окна.
— Вернемся к позавчерашнему дню, вы, сударыня, так и не предполагаете, откуда взялась в вашей комнате французская книга о растительных ядах?
— Мой кабинет не запирается. Как книга туда попала, не знаю.
Голос прозвучал с холодным спокойствием, очень похоже — слова были заранее заготовлены... а в боковом зрении промелькнул злой взгляд старой служанки на молодую.
Адвокат, поднятой рукой попросил слова — мелькнул перстень, рука опять ушла вниз.
— Господин генерал, я должен официально уведомить вас, что со вчерашнего дня являюсь поверенным в делах хозяйки этого дома, в связи с чем, за мной имеется право давать ей советы по ходу ваших вопросов. Мадам, — обратился он к женщине, — полагаю, вы дали исчерпывающий ответ об этой злосчастной книге.
Казанцев пожал плечами и произнес равнодушно:
— Не знаю, как к таким «исчерпывающим ответам» отнесется суд.
Последнее слово никому из трех не понравилось.
А генерал снова спросил:
— Вы, сударыня, бывали во французском книжном магазине на Пушечной?
Ответ прозвучал не сразу...
— Да. Если не ошибаюсь, два раза.
— Когда в последний?
— Зимой. Но точно не помню.
— Хочу сообщить вам: служащие утверждают, что женщина с вашими приметами приобретала у них эту самую книгу о ядах.
Адвокат приостановил рукой женщину, хотевшую что-то ответить — рука застыла в воздухе, стоявший с той стороны стола дядя устремил на нее взгляд.
— Простите, господин генерал, о каких именно приметах сообщили вам служащие?
— Возраст, рост, цвет волос.
— Сомневаюсь, что суд отнесется к такому серьезно.
— Послушайте, — решительно вмешалась она, — зачем мне было убивать мужа, ради денег? Да, он был богаче меня, однако ж и я вполне состоятельна.
— И даже весьма, — поддержал адвокат.
Я встретился глазами с дядей... он отрицательно повел головой.
Значит, перстень у адвоката не тот — значит ли, что его можно вывести из подозрения?..
Я не успел обдумать, так как Казанцев нанес свой главный удар.
— Кроме денег существовал и личный мотив — ваша любовной связь. — Он посмотрел на помещика. — Квартира в Бортниковом переулке — будете отрицать? Тогда вас, и вас, сударыня, просто опознают прислуга и тамошний управляющий. Настаиваете на опознании?
Воцарилось молчание.
И даже адвокат несколько стушевался.
Он, впрочем, и пришел в себя первым:
— Позволю себе заметить, что механическое объединение фактов создает ложную значительность обвинения. Рассмотренные в отдельности, а факты ваши не связаны друг с другом, в отдельности они не выглядят убедительными. Молодая женщина того же примерно роста и с тем же цветом волос встретится вам каждые пять минут на всяком московском гулянии. Деньги мадам — около ста тысяч рублей в ценных бумагах — достаточны, чтобы не рисковать преступлением. А если б ради любовных связей сейчас убивали... ну право, генерал, вам бы трупов не сосчитать.
— Складно, — похвалил тот, будто и вправду ему понравилось. — Только приметы покупательницы книги о ядах едва ли напомнят суду праздничное гулянье. И сама книга — как она здесь оказалась? Вы упустили сей важный факт. Еще вот: сегодня мне доставили сведения из Государственного заемного банка о закладной, — он показал рукой на помещика, — имения вашего, сударь, именья. Сумму публично оглашать не стану, но немаленькая она, и имеется уже просрочка по оплате процентов. Еще штришок: вы дважды приезжали на квартиру один и проводили там около двух часов. Такие вот детали.
Он посмотрел на адвоката — во взгляде не скрылось пренебрежение.
Я слышал, что главная черта адвокатской профессии — не сдаваться ни при каких обстоятельствах, и сейчас стал тому свидетелем.
— Господин генерал, выходит, однако, что у вас отсутствует конкретный подозреваемый. В равной мере убийство могли совершить двое: мадам — когда шла к окну вслед за мужчинами, и наш общий друг, стоявший сзади всей группы — здесь маленькое расстояние до бокала покойного.
Я сразу понял изъян в возражении адвоката, а Казанцев объявил его вслух.
— Само исполнение не играет существенной роли. Важен общий мотив — избавиться от мешавшего мужа и завладеть его состоянием. Важно тут, что использован был особый рецепт приготовления яда: некие добавки убрали симптомы отравления — рвоту и головную боль. А дело будет представлено в суд как хорошо продуманный план, осуществленный совместно, — он указал на любовную пару, — вами, сударь, и вами.
Помещик, вскинув голову, посмотрел в лицо генералу.
— Только мной, она ничего не знала.
У женщины искривились губы, она потянула ртом воздух... но не промолвила ничего, качнулась вперед, снова схватила ртом воздух...
Дождь закончился, ветер разогнал облака и в комнату влился солнечный яркий свет, лицо молодого помещика выглядело спокойным, и показалось мне — даже с оттенком торжественного.
Казанцев заговорил не сразу.
Потер лоб, что-то обдумывая.
— Хм, добровольное признание многое значит.
Опять подумал, а я почувствовал — все очень боятся нарушить наступившую неестественную тишину, и будто она оставляет еще кусочек прежней нормальной жизни.
Генерал принял решения:
— Сударь, в силу вашего признанья вины, я могу не брать вас под строгий арест и ограничусь арестом домашним — поднадзорным, разумеется. Завтра в одиннадцать извольте быть у меня, за вами приедут.
Он решительно направился к выходу.
