Михаил Серегин - Воля под наркозом
В коридоре я аккуратно повесил трубку на место, неторопливо прошел в комнату, сел в кресло. Чехов и Колобок выжидающе молчали. Я устроился поудобнее, положил ногу на ногу и ухмыльнулся, вспомнив почему-то тетку, грудью таранящую меня в магазине.
– Так я не понял, берем штурмом трансформаторную будку или полковник бежит за пивом?
Оба облегченно вздохнули, заулыбались. Чехов пошутил:
– Так это же ты у нас генератор нестандартных идей. Вот и сгенерируй что-нибудь эдакое, неожиданное.
– Дайте-ка подумать… Значит, так, насколько я успел разобраться в ваших штучках, караулить тебя должны около дома. Но есть реальная опасность, что будут поджидать также и в районе лаборатории?
Чехов кивнул.
– Примерно так.
Я выпустил на волю свое буйное воображение и немедленно сгенерировал потрясающую идею.
– Легко! Тезка, ты машину водишь?
– Допустим, – Крутиков насторожился.
– Тогда можно сделать вот так…
Поначалу предложение было встречено скептически.
– Ну, не знаю, – протянул Чехов. – Слишком уж как-то… нахально. И просто. Купятся ли?
– Еще как купятся! – воскликнул я с энтузиазмом, припоминая свои недавние рассуждения о шаблонности поведения. – По себе знаю. На ринге опаснее всего спарринговать с крепким и сообразительным непрофессионалом – ты подсознательно ждешь от него соблюдения правил, привычных маневров, а он этим маневрам попросту не обучен и потому способен на разные нестандартные штучки и хитрые, не боксерские, удары.
Оценка Крутикова была более категоричной:
– Чистейшей воды авантюра! Я в этом представлении участвовать отказываюсь!
– Друг называется, – мягко пожурил я его. – Пусть авантюра. Но ты сам же говорил: человек видит то, что хочет увидеть, а не то, что есть на самом деле.
Колобок удивился.
– В самом деле я так говорил? А что? Какой-то смысл в этом есть…
Через три часа бурных обсуждений, споров, дикого хохота и переодеваний мы были готовы к осуществлению плана. Время «икс» единодушно назначили на двадцать два ноль-ноль как наиболее подходящее – еще не ночь, но уже достаточно темно.
Чехов уехал первым. Следом за ним – Колобок, окинув печальным взором учиненный в квартире разгром. Себе я отвел в операции по изъятию аппаратуры роль весьма скромную и необременительную. По-моему, это было вполне справедливо – идейному мозгу коллектива положены определенные льготы и привилегии.
План, несмотря на всю его откровенную авантюрность и прямо-таки оскорбительную наглость, был осуществлен без сучка без задоринки. Правда, вплоть до момента, когда наша троица снова подтянулась к однокомнатной берлоге Крутикова, каждый из участников представления пережил немало тревожных и будоражащих кровь минут. Ни один из троих не знал, что в конкретный момент делают двое других, – ориентировались мы только на время, загодя рассчитанное по минутам. Поэтому Чехова по вполне понятным причинам терзала мысль о том, справятся ли с заданием его любители-сообщники. Меня же с Крутиковым не столько тревожило незнание полной картины происходящего, сколько раздирало подстегиваемое азартом любопытство. Поэтому первое, что мы сделали, завалившись в квартиру, – это, к недовольству Чехова, наперебой начали делиться впечатлениями.
Дело обстояло следующим образом. В двадцать сорок пять в поле зрения скучающих «следопытов» появился полковник. Он неторопливо – чтобы дать возможность всем желающим себя заметить и убедиться, что это именно он, Чехов, и есть, – прошествовал мимо припаркованного у обочины дороги «москвичонка», с непроницаемым лицом стрельнул у одного из «топтунов» сигаретку и преспокойненько поднялся к себе в квартиру.
Появился он снова через пятнадцать минут, в светлой, почти белой, джинсовой рубашке и мятой панаме, натянутой на самые уши. Нелепый вид панамы «топтунов» несколько смутил, поначалу они оживились, готовясь, очевидно, к хитрому маневру, который должен был последовать со стороны объекта.
Объект, однако, нездоровой активности не проявлял, скрываться от «наружки» не помышлял. Поболтав с удачно подвернувшимся соседом, полковник, таким образом, ненавязчиво довел до сведения случайно прогуливающего неподалеку «топтуна», что собирается за город, на дачу к друзьям, чтобы завтра с утра пораньше отправиться не то по грибы, не то по рыбу. И даже был столь любезен, что наметил примерный маршрут, упомянув название шоссе, по которому собирался проделать основную часть пути.
– Не поздновато ли за город? – усомнился сосед.
– Да что-то, знаешь, тоскливо одному стало, – посетовал в ответ полковник. – Прокачусь пока, а там, может, еще раздумаю да и вернусь.
Попинав для порядка по очереди все четыре колеса своей колымаги, Чехов спокойно сел за руль и отправился в намеченном направлении. По пути полковник то и дело останавливался – здесь водички купить, там пивка или сигарет, тут продуктами запастись. При этом уличную торговлю он совершенно игнорировал, а пользовался услугами исключительно среднего размера магазинов. В результате чего «следопыты» каждый раз были вынуждены покидать свое автотранспортное средство и тащиться за объектом. Памятуя о последнем инциденте – «магазинном» финте полковника, сначала его сопровождали, подстраховывая друг друга, трое. Затем, учитывая, что объект вел себя совершенно смирно и попыток к бегству не предпринимал, количество покидавших машину сократилось до двух человек. Очевидно, свою роль сыграло и то, что от изобретательного полковника, основываясь на имевшемся печальном опыте, ожидали чего угодно, но только не повторения.
Когда же Чехов с воодушевлением направился к восьмому по счету магазину, самоотверженное стремление сгореть, но служебный долг выполнить во что бы то ни стало оставило «следопытов» окончательно – вслед за объектом поплелся только один.
Чехов, человек настырный и временами занудный до умопомрачения – а что, собственно, взять со скучающего пенсионера, пусть даже в расцвете сил, – потоптался у одного прилавка, почесал затылок у другого, в этом магазине так ничего и не купил, сел в машину, проехал полквартала и… остановился у следующего.
К несчастью, место здесь было таково, что бросить «москвичок» непосредственно перед самым магазином оказалось делом совершенно невозможным. Выйдя из машины, полковник направился было к привлекшему его внимание магазину, но, подняв голову, увидел запрещающий знак, непосредственно под которым он умудрился остановиться, досадливо сплюнул и медленно проехал несколько метров вперед. Вскоре ему удалось втиснуться между «Газелью» и обшарпанным «рафиком». Расстояние между машинами было так мало, что полковнику даже не удалось до конца открыть дверцу.
Кое-как выбравшись из «Москвича», Чехов обошел «Газель», перебрался через низкое ограждение на тротуар, поглазел на витрину небольшого магазинчика, по случайности расположившегося неподалеку, и упрямо пошел обратно к тому мини-маркету, что остался у запрещающего остановку знака! Представляю, какой восторг при этом должны были испытать «следопыты».
Непосредственно в магазин за объектом, то ли внезапно помешавшимся на почве траты денег, то ли устроившим данную экскурсию с целью развеяться, естественно, направился только один человек. Совершив по магазину круг почета, полковник остановился у одного из прилавков, повернулся и принялся хмуро разглядывать «топтуна». Тот, немедленно сделав вид, что тоже пришел сюда не просто так, а за чем-то позарез необходимым, принялся сосредоточенно изучать ассортимент товаров, разложенных на ближайшей полке. Когда же он пришел к неутешительному выводу, что ничего достойного внимания на данной полке не выставлено, оказалось, что объект, к тому времени уже прочно сидевший в печенках, исчез бесследно. Испарился.
Поначалу «следопыт», слегка озадаченный происшедшим, добросовестно прочесал магазин. Обнаружив, что полковник, вопреки ожиданию, не перешел к другому прилавку, не склонился к нижней полке, а испарился на самом деле, «следопыт» немедленно впал в панику и бросился вон из магазина. Его коллеги, поделившие оставшиеся силы между выходом из мини-маркета и престарелым «росинантом» объекта, немедленно накинулись на «следопыта» и попытались убедить того, что магазина объект не покидал и для начала надо получше посмотреть внутри, а потом уже бить тревогу.
Несколько человек помчались к магазину, в недрах которого предполагалось обнаружить полковника, но вынуждены были в спешном порядке вернуться обратно, потому что увидели, а точнее услышали, как «Москвич» с глухим скрежетом покидает стоянку. Столь неприятное на слух звуковое сопровождение данного события объяснялось тем, что водитель, ловко сумевший втиснуться между двумя машинами, обратный маневр совершил не настолько мастерски, вследствие чего переднее правое крыло «Москвича» рассталось с некоторым количеством покрывавшей его краски.
