По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур
Вокруг стали раздаваться робкие стенания. Кто-то, не выдержав, зарыдал. Взгляды сельчан с осуждением обратились в сторону Виндока.
– Лжец! Убийца! – прорвались первые гневные выкрики.
– Оставить его здесь подыхать!
– Самого скинуть в то ущелье!
Со всех сторон преступника обступили озлобленные жители. Лица выражали недоброе, и вместо жгучей ненависти в глазах Уорда заметался страх. К дубу торопливо вышел Магнус. Он закрыл широкой спиной истинного убийцу и вскинул руки.
– Остановитесь! – призвал он сельчан. – Одумайтесь…
– А что, Магнус… – выкрикнули в толпе, – сам-то где был, когда сына твоего в клетку сажали? В стороне стоял? А теперь предлагаешь нам этого выродка жалеть?!
Старший Мордок глянул на Ланса. Тот со злостью отшвырнул чёрный камень в снег и отвернулся.
– Мне страшно от того, что мы превращаемся в обыкновенных убийц, – снова обратился к односельчанам Магнус. – Откуда в нас это? Мы готовы наброситься и растерзать любого. Не глядя, преступник он или невиновный. Я не из-за него!.. – ткнул он пальцем в сторону Виндока. – Ему будет. Я из-за нас. Кому уподобляемся?!
Жители Грейстоуна смотрели на охотника с затаённым мраком в глазах.
– Я предлагаю судить по справедливости, – произнёс Мордок. – А иначе перестанем быть людьми. Вспомните Нарингу! Может, хватит уже жестокости?!
В повисшей тишине раздавались сдавленные рыдания убитого горем Ландлоу, отдельные всхлипы в толпе, да треск факельного пламени.
С едва слышным посвистом напомнил о себе северный ветер. Усиливаясь и множась порывами, он внезапно завыл в вышине. Над маленьким церковным двориком, над затерянным в горах Грейстоуном и над всей северной Атсхалией с невероятной быстротой, клубясь и сворачиваясь, понеслись облака, открывая над землёй бездонную пропасть.
Над миром восходила набирающая силу грозная ночная царица.
Ланс с обречённостью поднял глаза, услышал далёкий зов и пошатнулся. С тягостным чувством в душе он в последний раз оглядел собравшуюся толпу. Отца, постаревшего и поникшего. Безутешного Густава, сидящего у неподвижного тела дочери. И подлого убийцу Гретхен.
Отвернувшись от всех, старший сын главного охотника оставил церковный двор и направился той же дорогой, которой пришёл. Ни остановить, ни окликнуть его никто не осмелился. Он покинул пределы родного селения и двинулся по снежному полю к тёмному лесу. Навстречу разноголосым воплям беснующихся хищников.
И вскоре его силуэт растворился во тьме.
Глава 28
Едва оправившийся от недавней хвори Густав после смерти Гретхен слёг окончательно. Дакота и ещё трое охотников пришли проведать больного старика. Ландлоу приподнялся на подушках и, силясь отыскать глазами Мордока, прохрипел:
– Магнус… где Магнус?
– Нет его, – хмуро ответил Дакота.
Упав обратно, староста устало закрыл глаза и слабо прошептал:
– За Магнуса… моё слово…
Что он имел в виду, в пояснениях не нуждалось.
Оставив Густава заботам соседской бабы, охотники поспешили в сообщество. Торопились застать Мордока и передать волю старосты. Дакота первым взбежал по ступеням и распахнул дверь. Его спутники остались ждать во дворе, пока подойдут остальные.
Магнус собирался уходить. Хмурый и сосредоточенный, он увязывал свой мешок. На друга он так и не взглянул. И Дакота всё понял.
– Значит, покидаешь нас, – сделал он вывод. – Хорошо подумал?
Мордок неторопливо затянул верёвку, поправил шапку и, пройдя мимо товарища, взялся за дверную петлю.
– Устал я, – произнёс он отстранённо. Так, будто мыслями находился где-то не здесь. – Сейчас не могу, старина.
– Я… да все тебя понимают, – шагнул к нему тот. – Кабы всё по-другому. Не так, как… ай ладно. Удерживать тебя бесполезно. Но всё же подумай хорошенько. Густав совсем плохой, куда ему сейчас до дел. Так ещё и ты уйдёшь! А нам-то как?..
Мордок поднял потухший взгляд.
– Не знаю, – выдохнул он. Открыл дверь и переступил через порог.
Дакота кинулся было следом, да остановился посреди помещения.
На крыльце под множеством ног заскрипели ступени. В дом потянулись охотники. В неразборчивом бормотании слышались нотки сочувствия.
– Ушёл всё-таки? – спросил кто-то разочарованно.
– Ушёл, – с горечью произнёс Дакота, глядя в окно, как Мордок пересекает двор. – Как быть теперь, ума не приложу.
– Что делать будем? – пробурчал коренастый бородач средних лет.
– Обождём, – предложил чей-то голос и с надеждой добавил: – Глядишь, одумается да вернётся. А мужики? Так и наладится.
– Наладится, – бесцветно повторил Дакота и озадаченно выпятил губы.
Среди общего бормотания громче всех раздалось:
– Только пока его нет, надо заменой кого-то ставить.
Мужики обернулись. В дверь заходил охотничий отряд Виндока. Только самого Виндока не было. Его заключили под стражу тем же вечером, как вскрылась правда о смерти дочери старосты. Оглядывая собрание из-под сдвинутых бровей, вперёд вышел Старх.
– Место Густава останется нетронутым! – твёрдо заявил Дакота. – Даст бог, старик ещё оклемается. Иначе… а иначе решит только общий сход. За жителей Грейстоуна мы решать не вправе.
По одобрительному гулу, заполнившему помещение, вывод напрашивался сам собой.
– Так на его место претендентов пока нема, – усмехнулся Старх. – Было целых двое, да ни одного не осталось. – Стоящие рядом охотники заухмылялись. – А вот сообщество оставлять без главы не дело. – Будем решать здесь и сейчас. Для начала предлагаю объединиться.
Дакота обменялся взглядами с товарищами.
– Будем решать, – пожали те плечами. – Вроде все за.
– Что остаётся, – согласился охотник и, расстёгивая на ходу шубу, направился к лавке. Усевшись, закинул ногу на ногу и вперил в Старха давящий взгляд. – Объединение дело хорошее, – одобрил он. – Давно пора. И так всё к худу шло. Только мы на место Магнуса временщика не выбирали. А вы, смотрю, уже сменщика подготовили. Тебя, верно?
Нацепив на лицо маску невозмутимости, Старх пересёк комнату и по-хозяйски уселся на лавку напротив Дакоты. Облокотившись о деревянную столешню, он подался вперёд и, в упор глядя на старого охотника, заявил:
– А зря не выбирали. Сейчас бы честные голосования устроили. Всё меньше потом недовольства.
– Так мы и сейчас можем устроить, – возразил Дакота, следя как заполняется помещение. Пришедшие устраивались кто на лавках, кто остался подпирать стены. – Удивляюсь я тебе, парень, – повернулся он к собеседнику. – Виндок двух дней в камере не провёл, а ты уже его место примеряешь.
– Ты же первым подпевалой у
