Ли Ванс - Расплата

— Это невозможно. — У меня такое чувство, будто меня огрели кувалдой.

— Один час. А потом каждый полицейский в этом штате начнет искать вас. Мы считаем вас вооруженным и очень опасным и разрешаем в случае необходимости применять по отношению к вам силу.

33

Так и не придя в себя окончательно, я открываю дверь кабинета мистера Розье и начинаю свой путь вниз по лестнице, опираясь на перила. Я чувствую себя одновременно невесомым и свинцово-тяжелым: голова будто парит в воздухе, а ноги приходится тащить, как каменные колонны. Достигнув подножия лестницы, я замечаю мистера Розье — он сидит во главе длинного стола в пустом читальном зале. Когда я, прихрамывая, подхожу к нему, он поднимает голову.

— Вы как-то осунулись, — обеспокоенно говорит мистер Розье. — Когда вы в последний раз ели?

— Я не помню, — отвечаю я, обессилено падая на деревянный стул рядом с ним.

— Я принесу вам шоколадный батончик, — предлагает он, вставая. — Девушка на абонементе — жуткая сладкоежка.

Мне нужно сосредоточиться. Кто-то подставил меня. Но кто? И зачем? Господь свидетель, у меня очень веские мотивы для убийства Франко и никакого алиби. Тиллинг настроена против меня. Если полиция меня сейчас арестует, я, скорее всего, проведу остаток жизни в тюрьме.

— Вот, — говорит через несколько минут мистер Розье: он принес мне «Сникерс». — Поешьте.

Я пытаюсь придумать, что бы посоветовал мне отец, но в голову ничего не приходит. Меня охватывает дикое желание скрыться.

— Мне надо идти, — говорю я. Я не имею ни малейшего представления о том, куда бежать, но скоро должен подъехать Теннис.

— Сначала поешьте, — настаивает мистер Розье, очищая обертку на батончике, как кожуру на банане, и глядя на меня поверх очков. — Вы хорошо себя чувствуете?

— Конечно, — отвечаю я, отчаянно пытаясь казаться бодрым. Я беру «Сникерс» и вонзаю в него зубы. Рот у меня пересох от страха, и шоколад прилипает к нёбу.

— Я распечатал банковский отчет по дебитной карте вашего друга. — Мистер Розье садится и придвигает ко мне несколько листков бумаги. — Вчера он дважды пользовался карточкой. Первый раз — на станции Гесс на Монтокском шоссе, а второй — в гостинице под названием «Оушн Вью инн», собственно в Монтоке, на Лонг-Айленде. Думаю, он заправил машину, а потом либо переночевал, либо хорошенько поел.

Я поддеваю комок шоколада языком и проглатываю его, не жуя и лишь чудом не подавившись. До Монтока ехать всего часа три с половиной, он находится на крайней точке южной оконечности Лонг-Айленда. Может ли Андрей находиться так близко?

— Я также взглянул на его телеграфные денежные переводы, — добавляет мистер Розье. — В последнее время ваш друг регулярно перечисляет деньги. Один из получателей — организация под названием «Нью-Йоркские пакгаузы». В примечаниях указан адрес: они находятся в Истгемптоне, возле аэропорта.

Истгемптон расположен примерно в часе езды по эту сторону от Монтока. Мы с Дженной однажды арендовали в том районе домик на лето. Я беру бумаги и изучаю тщательно выписанные слова и цифры. Мистер Розье указал все переводы и распечатал карту, на которой даны подъездные пути к заправке, гостинице и пакгаузам.

— Мне нужно идти, — снова говорю я.

— Вы действительно хорошо себя чувствуете? — переспрашивает он и недоверчиво смотрит на меня.

— Абсолютно, — отвечаю я. Андрей — моя единственная надежда. Я должен поехать на Лонг-Айленд и найти его, прямо сейчас, до того как меня найдет полиция.

— Я провожу вас на улицу, — говорит мистер Розье. — Пошел снег, так что ступеньки скользкие.

34

Подгоняемый ветром, снег кружится в свете моих фар, а я быстро, но осторожно еду на восток по пустынному Монтокскому шоссе. По обе стороны от дороги на бывших картофельных полях стоят безжизненные однообразные домики, и призрачные олени включают автоматическое сторожевое освещение, передвигаясь от одного двора к другому, чтобы попировать, поедая фигурно подстриженные кусты. В машине Тенниса жуткий холод. Мои руки, лежащие на руле, уже онемели. Если бы не обогреватель сиденья, у меня уже была бы гипотермия. Теннис очень неохотно отдал мне ключи, заявляя, что я не в состоянии вести машину, и повторяя, что он был бы счастлив поехать со мной. Я был резок с ним; я слишком торопился убраться из города и даже не пытался объяснить ситуацию.

У меня тихо работает радио, настроенное на волну новостей. Электронные часы пищат одиннадцать, и задыхающаяся от волнения ведущая читает пресс-релиз окружного прокурора Уэстчестера, в котором меня называют вооруженным преступником, разыскиваемым в связи с подозрением в двух убийствах. Бдительных граждан просят звонить по указанному телефону, если они заметят кого-нибудь, подходящего под мое описание, и предупреждают, что я опасен. Диктор обещает интервью с окружным прокурором в прямом эфире завтра, в восемь часов утра. В кровь у меня выбрасывается мощная порция адреналина, и мне приходится приложить усилия, чтобы не вдавить акселератор, как только мое подсознание начинает визжать об опасности, как сработавший сигнал пожарной тревоги. Трясущейся рукой я выключаю радио, и на меня снова наваливается чувство нереальности происходящего. Как моя жизнь докатилась до этого?

Телефон в машине Тенниса звонит, и я подпрыгиваю от неожиданности. Свой телефон я выключил, боясь, что полицейские отследят сигнал. Телефон звенит шесть раз, замолкает и снова звонит. Это, должно быть, Теннис — хочет, чтобы я объяснил ему только что прозвучавшие новости. Я неохотно нажимаю на кнопку микрофона на руле, поскольку больше не могу выносить этот звон.

— Я сейчас не могу говорить, Теннис.

— Питер, это ты?

Я не угадал. Это Катя.

— Откуда у тебя этот номер? — Я не ожидал услышать ее голос. Как бы я ни хотел избежать обсуждения убийства Франко, я все же рад, что она позвонила. Позже у меня может не быть возможности рассказать ей то, что она должна знать.

— Мне дал его Теннис.

— Почему ты решила позвонить ему?

— Он единственный друг, о котором ты когда-либо упоминал, — устало отвечает Катя. — Где ты?

— В его машине.

— Очень смешно. А где его машина?

— На Лонг-Айленде. А ты где?

— В Чикаго. В гостинице «Четыре сезона». Погода нелетная, и аэропорт закрыли, так что домой я доберусь не раньше чем завтра. Возьми трубку.

— Не могу. Я веду машину одной рукой. Ушиб левую руку.

— Сильно?

— Пустяки, пара синяков.

— У меня тоже был дурацкий день, — отвечает она, произнося некоторые слова невнятно. Похоже, она еще не знает, что меня разыскивает полиция.

— Ты получила голосовую почту?

— Нет. Только e-mail от Дебры о том, что ты звонил, и срочное сообщение от матери. Она хотела, чтобы я поговорила с ней, прежде чем звонить тебе. А что?

Мне становится немного легче от того, что Катя позвонила мне до того, как связалась со своей матерью.

— Поскольку я не смог отыскать тебя, я поехал к ней. И сказал ей, что знаю, почему Андрея уволили.

Катя вполголоса ругается.

— Расскажи мне все.

Я начинаю говорить, но потом замолкаю. Катя — руководитель высокого ранга в «Терндейл». Чем больше ей станет известно, тем меньше свободы маневра у нее будет.

— Будет лучше, если я изложу все как гипотезу — никаких имен и никаких деталей.

— Все настолько плохо? — Она сразу же понимает меня.

— Да.

На том конце провода лед звенит о бокал: это Катя сжимается, чтобы не дать себя разжалобить.

— Давай продолжай, — решительно говорит она.

— Предположим, что руководитель высшего звена, работающий на акционерную компанию, занимающуюся инвестициями, начинает использовать деньги компании для покупки ценных бумаг, которые он предварительно подделал. Предположим, что суммы выросли до такой степени, что ситуация угрожает уничтожить репутацию и бизнес компании.

— Не верю, что руководитель высшего звена мог так поступить, — возражает Катя.

— Предположим, у него были личные инвестиции, которые не были успешны. Возможно, он позаимствовал небольшую сумму и играл на рынке, пытаясь покрыть траты. Возможно, ему не повезло.

Катя молчит. Растратчик, действующий из лучших побуждений, — слишком часто встречающаяся фигура в финансовом мире: доверенный работник похищает пару баксов для покрытия насущных потребностей, возвращает их, а потом снова похищает деньги, но честно собирается компенсировать все, что взял, даже несмотря на то что «позаимствованные» суммы уже значительно выходят за рамки того, что он может выплатить.

— Однако если бы этого руководителя уволили, — медленно говорит Катя, — скажем, после того как глава компании понял, что произошло, тогда глава компании, согласно закону, должен был бы пригласить инспекторов и все им честно рассказать. И мошенничество стало бы известно всем.