Наталья Солнцева - Полуденный демон
– Мама… ты жива? Слава Богу! Я ужасно испугалась, когда… когда…
– Что, доченька?
– Там… – Марианна сделала слабый жест в сторону окна. – В саду… я видела призрака… что-то белое…
– Вы ее не слушайте, – забеспокоилась Антонида Витальевна. – Ей почудилось. Она на солнце перегрелась. От того и сомлела.
Слова Марианны вызвали странную реакцию у гостей, которых второпях, ни о чем не спросив, впустила ее мать. Той было не до выяснения их личностей. Она обрадовалась, что хоть кто-то ей поможет привести в чувство дочку.
– Вряд ли это солнечный удар, – покачала головой Глория. – Скорее сильный испуг. У вашей дочери затяжной стресс, вот нервы и сдали.
Лавров поспешно подошел к окну и внимательно оглядел двор и сад, насколько позволял обзор. Между молодой зеленью в самом деле мелькало что-то белое. Это было… постельное белье. Простыни и пододеяльники, заботливо развешанные матерью.
Марианна приняла простыню за призрака!
– У страха глаза велики, – обронил он, не поворачиваясь.
– Хоть вы ей скажите, что нельзя себя голодом морить, – всплеснула руками Кравцова, обращаясь к Глории. – Ест, как птичка. У нее же кожа и кости остались. Так и до беды не далеко.
Марианна пошевелилась и облизнула губы. Ей хотелось пить. Во рту было сухо.
– Я… я подумала… тебя… у-убили… – вымолвила она, глядя на мать. – Я… звала… а ты не откликалась…
– Я ж ворота открывала, – виновато оправдывалась Антонида Витальевна. – Пока сообразила, что к чему…
– Принесите ей воды, – распорядилась Глория. – И поставьте чайник. Ей не помешает крепкий чай с лимоном.
Антонида Витальевна суетливо поправила подушку под головой Марианны и удалилась в кухню. Зазвенели стаканы.
Лавров понимал, что надо задавать вопросы, пока хозяйка дома не вполне оправилась от обморока. Потом к ней вернутся здравый рассудок, контроль над собой, и пиши пропало.
– Мне удалось кое-что выяснить о бывшей подруге вашего мужа… – понизив голос, сообщил он Марианне.
– А…
На ее лице не появилось интереса, глаза казались пустыми, подернутыми пеленой забытья. Глория толкнула его локтем: погоди, мол, не лезь… видишь, человеку плохо. Но Лавров и не подумал останавливаться:
– Ее убили, так же, как и Ветлугина…
Щеки Марианны стали белее, чем фарфоровая ваза на стеклянном столике. Он испугался, что она снова потеряет сознание, однако этого не произошло. Женщина несколько раз моргнула, сложила губы в болезненную гримасу и качнула головой.
– Не может быть…
– Может! – кивнула Глория.
Она решила довериться ходу вещей вместо того, чтобы затыкать Лаврову рот.
– Следующей окажетесь вы, госпожа Ветлугина, – заявил он с жестокостью, которую диктовала серьезность момента. – Не сегодня, так завтра призрак явится за вами. Что вы скрываете?
На пороге гостиной показалась Антонида Витальевна со стаканом воды на подносе.
– Чай готов? – спросила Глория.
– Закипает. Я заварю на всех… – она переводила растерянный взгляд с дочери на странных гостей. – Кто вы такие? – запоздало осведомилась она.
– Мы ведем частное расследование…
Эта фраза, произнесенная с особым значением, сказала Кравцовой гораздо больше. Она сразу догадалась, кто нанял этого симпатичного молодого человека и его элегантную спутницу. Конечно же Морозов, по ее настоятельной просьбе. Она вспыхнула от радости, кивнула с видом заговорщицы и подала дочери воду, помогая ей сделать пару глотков. Немного воды пролилось на подбородок Марианны, и она вытерлась тыльной стороной ладони. Ее пальцы дрожали.
– Успокойся, доченька, теперь все будет хорошо, – заворковала над ней мать. – Эти люди желают тебе добра. Не бойся их.
– Оставьте нас, – строго потребовал Лавров. – Нам необходимо поговорить.
– Иди, мама…
– Займитесь чаем, – ободряюще улыбнулась Глория. – И бутербродами, если не трудно. Нам всем не помешает подкрепиться.
– Вы правда врач?
– Да. Не волнуйтесь, Марианне уже лучше. Это был нервный обморок. Я вас позову, когда мы освободимся.
Кравцова бросила вопросительный взгляд на дочку. Та утвердительно прикрыла веки и повторила:
– Иди, ма…
Когда та неохотно удалилась, Лавров придвинул кресло и уселся напротив Марианны, заложив ногу на ногу. Глория опустилась рядом на краешек дивана.
– Вы не все рассказали мне в прошлый раз, госпожа Ветлугина, – заявил начальник охраны.
– Риск слишком велик, чтобы и дальше играть в молчанку, – добавила Глория. – Полуденный Демон не знает пощады. Он придет за вами… и вы не спасетесь. Как не спаслись ваш муж и садовник.
Марианна едва слышно вскрикнула и прижала ладонь ко рту.
– Кто… кто сказал вам… о Полуденном Демоне?
–Мы знаем больше, чем вы ожидали, – ввернул Лавров. – Ваша скрытность на руку только убийце. Фактически вы его покрываете. Должно быть, вы сообщники. Иначе как объяснить ваше поведение?
– Я… – у нее перехватило дыхание, и она запнулась. – Я подозревала Бориса… пока он сам не погиб…
– Расскажите нам все по порядку, Марианна.
На ее лице отразились мучительные колебания, но в конце концов она решилась. Пережитый сегодня страх напомнил ей о том, что они с матерью тоже могут оказаться жертвами. И что никакая тайна не стоит того, чтобы потерять жизнь.
– Муж… ужасно боялся Полуденного Демона, – после паузы призналась она. – Он говорил об этом только однажды… когда много выпил и у него развязался язык. Он надеялся откупиться от смерти…
– Чем? Деньгами?
– Что вы… нет. Он приносил жертвы Полуденному Демону. Та комната… помните, я водила вас туда? – Она перевела глаза на Лаврова. – Муж говорил, что Полуденный Демон кормится сексуальной энергией… флюидами извращенной любви. Поэтому мы… занимались сексом только там.
– В самом деле? Вы таким образом жертвовали Полуденному Демону?
– В той комнате висит… висело изображение Демона. Белая фигура с косой, похожая на Смерть, как ее рисуют мистики. Трифон чуть ли не молился на нее…
– Не припоминаю такого изображения, – наморщил лоб начальник охраны.
– Его там больше нет. После гибели мужа я его сожгла… оно наводило на меня ужас…
– В чем вы подозревали садовника? – спросила Глория. – В убийстве Ветлугина?
– И в этом тоже. Я чувствовала: их с Трифоном что-то связывало… очень крепкие узы. Сначала я приняла их за тайных любовников, геев. Но потом убедилась, что ошибаюсь. Они были такими разными, – по всем статьям, – однако их, несомненно, объединял какой-то общий стержень. Муж никогда не говорил со мной о Борисе. Сам садовник тоже отмалчивался. Я его боялась. Он казался мне монстром под личиной человека. Как будто он знал и понимал то, чего я не могла ни знать, ни понимать. Он следил за мной, ходил по пятам…
– Зачем?
– Думаю, по поручению мужа. Я ощущала себя пленницей.
– Добровольной пленницей, – подчеркнул Лавров.
Она порозовела, разгорячилась. От дурноты и беспамятства не осталось и следа.
– Вы правы. Я жила по принципу «жена да убоится мужа своего». Разве не так завещало нам Святое Писание?
– Вы верующая?
– Нет. Но семейные заповеди относятся не к вере, а к морали. Ветлугин называл меня «дочерью Евы». Он разделял женщин на две категории: «дочери Евы» и «дочери Лилит». Первые подчиняются морали, а вторые попирают ее. За что и наказаны Богом.
– Вижу, вы с Ветлугиным практиковали богословские диспуты, – усмехнулся Лавров.
Глория почти не принимала участия в этом быстром, напряженном диалоге. Она больше слушала.
– Почему вы не уволили Бориса, как только…
– Я уже отвечала на этот вопрос, – перебила Марианна. – Я пыталась понять, как он попал в наш дом. Почему врет, что познакомился с Трифоном случайно? Кто он вообще такой?
– Вы следили за ним?
– Я выжидала… я была уверена, что Борис как-нибудь себя проявит.
– Дождались?
– Представьте, да. Недавно он тайком залез в дом, направился в кабинет Трифона и все там перерыл. Это было ночью. Он явно что-то искал.
– Нашел?
– Не знаю… полагаю, нет. Иначе он бы сразу уехал.
– С чего вы взяли?
– Мне так кажется… Уж очень подозрительно вел себя Борис. Он боялся увольнения, не хотел потерять доступ во двор, в дом, в подсобные постройки. Наверное, он стащил дубликаты ключей.
– Вы застали его ночью в кабинете мужа? – встрепенулась Глория.
– Да… но я не стала поднимать шум и ничем себя не выдала. Позволила Борису уйти тем же путем, каким он вошел. Я надеялась, он приведет меня к разгадке.
– Разгадке чего?
– Смерти Ветлугина. Меня до сих пор преследует мысль, что Трифон заплатил жизнью за некую тайну. Он что-то скрывал от всех, прятал. И садовник догадывался об этом.
Лавров побеседовал с рощинским участковым, навел справки о садовнике Ветлугиных и убедился в правильности своей догадки. Борис был родом из поселка под Липецком. Это полностью подтвердило, что он и работник покойных Сухомлининых – одно и то же лицо.
