Елена Михалкова - Комната старинных ключей
Изогнутая ручка была покрыта слоем пыли. Полина очень осторожно, очень медленно надавила на нее. В глубине стены проскрежетало, щель расширилась. Целое облако пыли поднялось вверх, как будто раздавили табачный гриб. Дверь приотворилась, и сноп света выхватил из мрака узкие серые ступени, спускавшиеся вниз и терявшиеся в черном провале.
Как тогда сказал Ковальский? «Здесь подземелья нет». Но она не поняла его. Он выделил слово «здесь», а Полина услышала «подземелья нет».
Но оно есть. Только не там, где ожидалось.
Полина открыла дверь шире и шагнула на первую ступеньку.
* * *Тарас Иммануилович закинул ногу на ногу. От этого движения костюм его заскрипел, будто собираясь треснуть по швам. Он только что выложил Макару Илюшину подробности своей биографии, и ждал, когда ему дадут ключ.
– Итак, ваша проблема в том, что вы всем завидуете, – констатировал Илюшин.
Он рассматривал Тараса с любопытством энтомолога.
Воловик поправил:
– Не завидую. Хочу, чтобы у меня было так же. Фигуру хочу другую. Другие деньги. Семью хочу…
Последнее прозвучало не совсем уверенно.
– А, еще в отпуск, надолго! – вспомнил Тарас. – Только с сохранением оклада. Вы гарантируете результат? Не забудьте, я по рекомендации!
Макар встал, заложил руки за спину и прошелся по кабинету. Воловик сидел важный, преисполненный сознания собственной значительности.
Илюшин остановился перед ним и покачался на носках. Точь-в-точь лектор, начинающий выступление.
– Зависть! – провозгласил он и поправил несуществующие очки. – Остановимся на ней кратко.
– При чем здесь зависть?! Я же вам все объяснил!
Илюшин проигнорировал вопль Тараса.
– Трагедия завидующих людей не в том, что они хотят то же, что у других. А в том, что они хотят, чтобы у других этого не было. «Я дам тебе все, что попросишь, но соседу твоему дам вдвое больше!» И что попросил герой этой притчи? «Выколи мне один глаз!»
Макар взглянул сверху вниз на ошарашенного Воловика.
– Это про вас, Тарас Иммануилович, – любезно пояснил он. – В действительности вы не хотите, чтобы у вас были отпуск, стройная фигура, семья и деньги. Вы хотите, чтобы окружающие были этого лишены.
Тарас вдруг оскалился, как крыса.
– Ну и что? Все этого хотят! И вы тоже! Врете, прикидываетесь беленькими! А сами черненькие, в грязи по уши. Я же честен. Честен!
– Пока я не припер вас к стенке, вы изворачивались, как хорек. Не говорите мне о честности. Вы, Тарас Иммануилович, мелкий пакостник и большой завистник.
Воловик не обиделся. Даже улыбнулся.
– Дайте ключ, – сказал он. – Вам деньги заплачены.
– Зачем вам ключ? Не поможет. Возьмите лучше добрый совет.
– Пошел ты знаешь куда со своими добрыми советами…
– Не петушитесь. – Илюшин сел в кресло и благожелательно улыбнулся Тарасу. – Совет такой: перестаньте завидовать чужим мечтам. Это худшее, что вы с собой делаете. Ведь вы не хотите всего того, что мне перечислили. Семья вам ни к чему. В отпуске вы не получаете удовольствия. Худеть не желаете. Что у вас там еще было в списке? А, деньги… Денег вам тоже хватает. Это все чужие желания, которые вы присвоили и выдаете за свои. Для полного комплекта еще попросили бы любовь юной красавицы!
Тарас грязно выругался.
– Дай ключ! Ты мне должен ключ дать!
– Вы хотите другого. Чтобы вас боялись. Чтобы за вашей спиной шептались: вот идет великий и могущественный человек. Сексуальные желания рассматривать не будем, это вы и сами можете реализовать. Правда, за большие деньги и не в этой стране… Здесь за такое могут и посадить. Но где-нибудь в Таиланде – запросто.
– Дай ключ! – взвизгнул Воловик.
Он выпрыгнул из кресла и побежал на Макара, выставив вперед кулаки.
Илюшин с любопытством наклонил голову набок. Тарас остановился. Спрятал руки за спину и, как ни в чем не бывало, сказал:
– Вы мне ключик-то дайте, а я уж разберусь, что с ним делать. И с желаниями разберусь. Без вас, ага.
– Боюсь, вы неверно понимаете специфику моей работы, – в голосе Илюшина звучало сожаление. – Вы не сможете «разобраться» с ключиком. Он, если объяснять простыми словами, заряжен на выполнение одного желания.
Макар вернулся в кресло и уютно устроился в нем.
– Впрочем, у вас еще не все потеряно. Вы называете мне одно желание, а я отдаю вам ключ. Но! – Илюшин поднял указательный палец. – Искреннее желание! Настоящее! И тогда получите то, что хотите. Если я почувствую, что опять врете, уйдете отсюда без ключа и денег.
Тарас заволновался. Он заерзал в кресле, почесался и сглотнул. Вытянул шею, втянул ее обратно, оглядел библиотеку, словно хотел найти на полках самое лучшее желание, самое выгодное. Поскреб ногтями о ладонь, а ладонь вытер об колено. Покраснел, хихикнул, пригладил несуществующий волос на лысине и, наконец, торжественно объявил:
– Я готов!
– Слушаю, – отозвался Макар.
Воловик встал, прошуршал к Илюшину, наклонился и что-то жарко зашептал ему на ухо. Он бормотал с минуту. Помолчал. И снова забормотал, уточняя и конкретизируя.
Илюшин выслушал его с непроницаемым лицом. А когда Тарас умолк и выжидательно уставился на него, сказал:
– Пошел вон.
– Что? – удивился Воловик.
– Пошел вон! – повторил Макар, крайне редко обращавшийся к малознакомым людям на «ты».
Если бы в библиотеке был Сергей Бабкин, он объяснил бы Тарасу Иммануиловичу, что в его интересах как можно быстрее покинуть помещение. Но Бабкина не было. А сам Воловик не мог понять, за что его прогоняют. Ему же сказали… Ему обещали!
– Это мое желание, – хихикнул он. – Уж какое есть! Давай ключик.
Илюшин встал. Положил две руки на толстый загривок Воловика. И потащил его к выходу.
Тарас Иммануилович заверещал и начал отбиваться около двери, когда было уже поздно. Макар выкинул его в коридор, и Тарас врезался в стену.
– Ты что, спятил, кретин? – заорал он, отлепившись от стены. – Я тебе…
Илюшин молча шагнул ему навстречу.
Тарас Иммануилович вгляделся в него и покрылся холодным потом. Перед ним стоял не мальчишка, похожий на студента, а взрослый мужчина, ровесник Тараса. Когда случилось это преображение, Воловик не успел понять. Но оно не сулило ему ничего хорошего.
Глаза у мужчины были ледяные, скулы побелели. Он прищурился и сделал движение в сторону Воловика.
– Да я, собственно, уже… – пискнул Тарас. – Ничего, ничего…
Прижался спиной к стене и, перебирая пухлыми ножками, побежал по коридору, как таракан. Ему давно не было так страшно. К его облегчению, Илюшин остался стоять на месте.
Добравшись до своей комнаты, Тарас заскочил внутрь, задвинул засов и для верности припер дверь стулом. Но и этого не хватило, чтобы успокоиться.
А Макар, проводив Тараса взглядом, вернулся в библиотеку.
– Забавная ночь сегодня, – отметил он, обращаясь к самому себе. – Сперва выгнали Анжелику, теперь этого… Что будет с третьим?
Когда третий, то есть Давид Далиани, вошел в комнату, его ждал славный парень Макар Илюшин, одаренный помощник Ковальского.
– Садитесь, Давид Романович. Ну что ж, давайте начнем.
Давид уложился в пятнадцать минут. Четко, сжато он обрисовал проблему и замолчал, ожидая вопросов. Ковальский всегда задавал вопросы. Значит, и этот будет.
Илюшин молчал. В руке он держал ключ – увесистый, черный, местами затертый до блеска. Далиани мельком взглянул на него и мысленно одобрил: да, именно такой и мог ему подойти. Парнишка и впрямь понимает толк в ключах и людях.
Только что-то очень торопливо работает.
– Анжей проводит свои сеансы в несколько приемов, – напомнил он Макару. – Вы уложитесь в один?
– Пока не знаю. Ваш случай не самый тяжелый.
– Тяжелее некуда, – отрезал Давид. – Вы еще очень молоды. Анжей бы понял меня. Невыносимо видеть, как твой ребенок, плоть от плоти, кровь от крови, вырастает чужим, непохожим на тебя. Я все делал для него. Нельзя было дать больше, чем мы давали ему. И все это впустую! Он своими руками превращает себя в ничтожество, в бессмысленный сорняк.
Он помолчал и с горечью добавил:
– Мне советовали: «Дай ему жить своей жизнью!» «Оставь его в покое!» Но ни один из советовавших не был в моем положении. У них нормальные дети. Если оставить сына в покое, он пустит корни перед компьютером и больше не двинется с места. Скажите мне, Макар: вы хотели бы, чтобы ваш ребенок, любимый, долгожданный, вырос таким?
– Нет, – сказал Илюшин. – Не хотел бы.
– Вот я и не хочу.
– Но у вас есть еще дети.
– Это не то, – жестко сказал Давид. – С вами нельзя притворяться, я знаю. Я люблю Алешу. Он – сын, мое продолжение. А дочери… Они хорошие девочки. Умные, красивые. Я ими доволен…
– Вы ими гордитесь?
– Нет, – не задумываясь, ответил Давид. – Понимаю, это неправильно. И ничего не могу с собой поделать. Я рад за них. Но они живут сами по себе. Я не ощущаю их как свою часть. Никогда не ощущал.
