Бей. Беги. Замри - Валери Тонг Куонг
И наконец добавляет: «Тим гораздо больше подвержен чужому влиянию, чем кажется».
Анна чувствует укол в сердце, но тут же прогоняет это ощущение.
– Аликс, сейчас в беде Лео. Если бы ты могла мне хоть чем-то помочь…
– Конечно! – тут же отзывается Аликс.
Она по буквам диктует фамилию адвоката по бракоразводным процессам: Казо. «Не совсем то, что нужно, – извиняется она, – но все же лучше, чем ничего, правда?»
Анне кажется: что-то не так. Возможно, дело в странном голосе подруги, не таком, как всегда, но ей некогда в это вникать. Она звонит мэтру[6] Казо. Это женщина. Выслушав просьбу Анны, она обещает в самое ближайшее время отправиться в полицию, вот только уладит кое-какие срочные дела.
– Во всяком случае, мы больше не одни, – вздыхает Юго.
Анне кажется: никто, абсолютно никто не понимает всю серьезность ситуации. Даже та женщина, к которой следует обращаться «мэтр» и которой нужно уладить срочные дела. Даже Юго, который намазывает масло на тост. Их мир только что перевернулся, но никто никуда не торопится, никто не мечется в панике.
Длинный язык мистраля проникает внутрь дома, обшаривает каждый уголок… Но, может быть, ей это только кажется, может быть, это плод ее воображения.
– Нельзя сидеть сложа руки. Поедем в полицию, – говорит Анна.
У Юго в полиции если не друзья, то, по крайней мере, какие-то связи. «Мы что-нибудь узнаем, сможем увидеть Лео», – умоляет она.
– Перестань фантазировать. Никто нам ничего не скажет, и с Лео встретиться не дадут, – твердо отвечает Юго. – Есть же правила!..
Анна злится на мужа – тот заранее готов сдаться. Затем вспоминает, что он совсем не боец. Его никогда не загоняли в угол, не травили. Он не знает, на что способны охваченные ужасом тело и разум. Ей придется взять все в свои руки.
– Поехали. На месте разберемся.
Она бросается за своей сумочкой, но нигде не может ее найти. Десять, двадцать раз подряд она переворачивает в гостиной диванные подушки, заглядывает под брошенные на столе кухонные полотенца, перебирает куртки на вешалке. Открывает шкафы, ящики, ищет в прачечной, в гараже, едва не падает с лестницы, ведущей в спальни, и, проходя мимо шкафа с зеркальной створкой, вдруг замечает, что все еще в халате.
Увидев себя со всклокоченными волосами, с искаженным лицом, Анна останавливается. Ноги слабеют, и она бессильно опускается на незастеленную кровать. В обычное, нормальное утро она бы уже ехала в аптеку, но сегодня, с половины седьмого, в их жизни не осталось ничего нормального.
Она думает о Лео и делает глубокий вдох, чтобы сдержать слезы. Понимает ли он, как должен себя вести? Только бы он молчал, не отвечал ни на какие вопросы, не реагировал ни на какие предложения, только бы дождался адвоката. Анна с болью осознает: она сама сейчас допустила мысль, что, возможно, он в чем-то виновен.
– Соберись, черт тебя подери, – говорит она себе.
* * *
Она вскакивает, сбрасывает халат на пол, надевает джинсы, белую футболку, кроссовки. И видит сумку, которая лежит на кресле в углу.
Взять себя в руки. Выполнять свою роль, делать что должна.
Она спускается.
Юго ждет у двери.
Достижения Анны Готье основаны на сочетании двух принципов: по возможности избегать неопределенности и демонстрировать окружающим именно то, чего от нее ожидают. Каждое ее решение принимается, каждый выбор совершается, чтобы избежать риска. Она следует проторенными дорогами, по которым до нее прошли уже многие. Ни одного предложения, ни одной сделки, если нет гарантий. Она никогда не переступает границ, подчиняется условностям, даже если они бессмысленны и глупы. Ненавидит поспешность и хаос. Спокойная и уверенная в себе, она идеально соответствует буржуазной социальной норме. Спортивная, но не слишком, вовлечена в общественную деятельность (несколько лет входила в родительский комитет, участвует в благотворительных мероприятиях), приятная гостья, предсказуемый партнер и в браке, и в дружбе. Поначалу ей было трудно. Встретив Юго, она поняла, что перед ней открывается возможность навсегда выбраться из грязи. В то время ей приходилось постоянно держать ухо востро, ходить по лезвию бритвы. Нелегко было оставаться в рамках, заставлять инстинкты молчать, чтобы стать совсем другой, но ей это удалось. Она справилась без единой осечки, и теперь все, в чем раньше притворялась, стало для нее естественным. Она пользуется уважением. О ней говорят: «Эта женщина великолепна». Анна гордится тем, что сама создала. Она осуществила свой план.
Иногда она вспоминает предостережения отца, которые тот высказал, когда она поделилась намерением учиться на врача, что могла себе позволить, учитывая высокие оценки в старших классах. Несмотря на жестокость этой среды, несмотря на то, что и словами выразить нельзя, она никогда не бросала учебу, понимая, что это единственный пропуск на свободу.
Отец посмотрел на нее с сочувствием.
– Девочка моя, не целься слишком высоко, если лук недостаточно хорош.
Он не верил, что она поступит. Таким, как они, считал он, не хватает ни знаний, ни возможностей. Такие, как они, не созданы для подобных испытаний. Не говоря уже о том, что врач – мужская профессия. Иными словами, перед ней стояла двойная преграда: социальное положение и пол. Отец любил ее и считал, что защищает, охлаждая ее пыл. Он был прав и в то же время неправ: Анна не поступила на врачебную специальность, но была принята на фармацевтический факультет, и это было гораздо больше, чем все, о чем он мог для нее мечтать.
Он часто повторял: «Мы делаем то, что можем, дочка, а не то, что хотим».
Словарный запас ее отца был невелик. Своими знаниями о правилах игры под названием «Жизнь» он делился, используя пословицы и поговорки, и убеждал себя, что у таких, как они, лишь два пути: смириться или страдать.
* * *
Но был и третий путь, его-то Анна и выбрала. Странный, безумный путь, тропа, проложенная сквозь джунгли забвения.
Она сбежала через потайную дверь и, став невидимкой, выжила, потому что никакими пытками не сломить того, кого больше нет.
Так она получила второй шанс, вторую жизнь. И все, что оставалось от нее прежней, исчезло.
Капитан полиции, а позже и адвокат осыпают их упреками.
– Вы что, новости не смотрите? Вы ничего не видели? На какой планете вы живете? Насколько хорошо вы знаете своего сына?
Юго и Анна даже не пытаются защищаться. Они просят показать им, о чем идет речь.
– Да эти видео повсюду, – раздраженно отвечает капитан. – Господи, да включите свой телефон…
Он поворачивает к ним экран своего компьютера. Набирает в строке поиска: «демонстрация», «насилие», «тяжело ранен». Появляются десятки результатов, и рядом с каждым один и тот же замерший кадр, превью.
Видео начинается. На экране какая-то демонстрация, потом в ее рядах начинается беспорядок. Серо-белый дым, толпа в смятении, появляется полиция. Девушка с растрепанными темными волосами, с сумкой через плечо падает. Полицейский хватает ее за руку, несколько метров тащит за собой, девушка сопротивляется. Мужчина, нет, юноша, бросается на полицейского, прыгает ему на спину, пытается остановить. Ничего не выходит. Юноша спрыгивает на землю, сбрасывает рюкзак, хватает его за лямки и начинает наносить полицейскому удары: в бок, в грудь, в живот. По тому, как рюкзак движется, понятно, что он тяжелый. Полицейский пошатывается, выпускает девушку, падает, девушка убегает, скрывается из виду. Юноша замирает в нерешительности, потом тоже убегает – в другую сторону. Этот юноша – Лео. Ворот свитера скрывает нижнюю часть его лица, но его глаза и лоб видны. Это его школьный рюкзак – из темной ткани, с нашивкой, которую он купил, когда они все вместе ездили во Вьетнам, с желтой звездой на красном фоне. Слышатся крики и голос того, кто все это снимает: «О, черт возьми… Что он сделал с полицейским?!» Тот лежит на земле, окруженный коллегами, подоспевшими на помощь.
– Должно быть какое-то объяснение… Мой сын прекрасно воспитан, уж поверьте. Он учится в последнем классе и никогда не попадал ни в какие истории. Поищите у себя, вы ничего на него не найдете.
– Удар рюкзаком… Ваш парень что, сахарный? –
