Вячеслав Курицын - Акварель для Матадора

Он, правда, и на этой идиотской моде пить текилу «по правилам» сделал бизнес. В его «Золотом Орле» текилу мужикам подаёт тёлка в декольте с натёртой лимоном и посоленной титькой. Быки кончают в штан-ы, когда навстречу их вытянутому языку наклоняется мясистый бюст.

Порция — полсотни баксов.

«Мужскую текилу» придумал Жора Зайцев, радикальный деятель, который с недавних пор служит у Гаева «художественным советником». Жора предлагал ещё и «Женскую текилу», которую подносил бы дамам красавец-официант. Соль и лимонный сок клиентки должны были слизывать у него прямо с члена. И платить за это уже сотню. Жору часто заносит, но некоторые его идеи приносят успех.

Забрать под своё крыло нового певца-пидора, который поёт писклявым голосом про лютики-тычинки, Гаева уговорил, конечно, Зайцев. Теперь куда деваться — голубые в моде.

Гаева одно интересовало — как будут звать певца. Продюсер предлагал имя Алик.

— Кристина, Диана, Сабина, Лика, Линда, Оксана, Анжелика, Валерия, Zemfira, Лолита, — перечислял продюсер. — Женя, Дима, Юлиан, Беня, Павлик, Трофим… Приём, конечно, неоригинальный, но проверенный.

Самсон Гаев улыбнулся уголками губ. Простаку-продюсеру при своём Алике в лучшем случае достанется должность концертного администратора: билеты, гостиницы, самолёты… Не администратора — менеджера, конечно. Солиднее звучит.

— А я предлагаю, — вступил Зайцев, — назвать парня Голубым Мальчиком. Голубой Мальчик, а? Культурно и вместе с тем откровенно. Все сразу запомнят.

Значит, Голубой Мальчик… Ладно.

Самсон накинул халат, прошёл в ванну, увидел в зеркале на месте лица сало со щетиной. И мешок с навозом на месте живота. Только крест ничего. Его Гаев взял прямо с ювелирной выставки. Сам крест золотой, гимнаст платиновый, с бриллиантовым нимбом.

Да-а, Арину можно понять. Последние месяцы он редко её пердолил. То приезжал из офиса в три часа ночи и отрубался спать, то нажирался виски и сам не мог дойти до постели. Приходилось Арине его укладывать и раздевать.

Однажды он нашёл в её вещах громадный вибратор… Эх, жизнь — сложная штука. Есть люди, которые возят Самсона на машинах, есть люди, которые его кормят, одевают, которые за него пишут. Две из трёх его телевизионных программ, благодаря которым он стал тем, кем стал, ведут теперь другие люди. Неужели нужно было нанять специального человека, чтобы он строгал за него Арину?

«Молодой бабе манду не зашьёшь. На младую зду не накинешь узду. Молодая дыра от желанья сыра. Зда не сейф, секретный шифр не поставишь», — вихрем пронеслись в мутном мозгу русские пословицы и поговорки…

Рюмка «Абсолюта» смыла с дёсен и языка похмельную помойку.

На краю стола лежал свежий номер «Комсомольской газеты».

…Член президиума скандальной секты признался на суде в Токио, что бывший министр труда Сергей Седов получил от Аум-Сенрикё крупную взятку и передал японским еретикам технологию производства отравляющих веществ…

— Взял деньжонок от Аум, поезжай на Колыму, — прокомментировал Гаев. Сочинять экспромтом всякие бессмысленные стишки он научился на веранде парка на Таганке. — Полетит, стало быть, Седушечка на фанере… Говорил я ему — не связывайся с самураями.

…24-летний монтажник Северной ТЭЦ, выкушав водки, напал на 72-летнюю сторожиху детского садика. Вспорол старушке живот, затолкал во влагалище гимнастическую палку и отрезал безымянный палец с обручальным кольцом. Измываясь над сторожихой, маньяк кушал конфеты сразу из двадцати трех кондитерских наборов, предназначенных для подарков детишкам. Утром удивился, обнаружив в кармане сторожихин палец… Показывал его зачем-то своей сестре…

— Утром детишки в садик пришли… — Гаев на секунду задумался. — Новую вкусную сладость нашли… Сторожиху, фаршированную конфетками…

Козлов отвлёкся от мочки уха, которую с увлечением теребил, деликатно улыбнулся.

…35-летний житель Тверской области, наделавший долгов в бизнесе, решил покончить жизнь самоубийством. Выпустил кишки годовалому сыну, зарезал дочь и жену, а потом истыкал ножом и себя, но остался жив. Причина трагедии: тяжёлое материальное положение семьи…

— Неча стало людям жрать, — сочувственно покачал головой Гаев. Выпил ещё рюмку, закупил оливкой и кусочком сёмги. — Стали семьи вырезать… Надо же какой мудила — сам-то выжил. Где статья-то?

— Пятая полоса. — Сказал Козлов. — Очень убедительно получилось.

Самсон хмыкнул. Ещё бы получилось неубедительно. Лично главному редактору передали пять тысяч баксов.

Над пятой полосой бросались в глаза крупные буквы:

И — ниже — ещё несколько ярких выносок буквами поменьше:

На странице размещались три статьи. Все их написал Денис Огарёв, молодой, но уже знаменитый сотрудник «Комсомольской газеты».

Первая статья объясняла, что такое Акварель и откуда она взялась. Журналист, казалось бы, бил в набат. Предупреждал общественность, что новый дешёвый наркотик несёт смерть чуть не всей России.

Но акварельные эффекты Огарёв описывал так красочно, что Гаев аж зачитался. Талантливый, чёрт побери, парень. Какие можно переживать в акварельном бреду полёты, какие трансформации!.. Кино!

Сам Гаев наркотиков не одобрял. Анашу пробовал несколько раз — херня какая-то. Сидишь вялый, башка пустая. Палец тебе покажут — хохочешь. Человек превращается в размазню. То ли дело водочка — примешь на грудь полстакана, и кровь бежит веселее. Сила…

Гаев вспомнил Арину, нахмурился.

Налил ещё рюмку, хлопнул, закусил огурцом. С сожалением посмотрел на графинчик. Он знал, что если будет пить дальше, то заново начнёт хмелеть. Козлов, понимавший шефа без слов, унёс водку и принёс чай.

— Хорошо пишет, шельмец, — Гаев запустил руку под халат, почесал яйца. — Хоть бери, да сам… акварелься.

Козлов снова деликатно улыбнулся:

— Где купить, сколько стоит — всё сказано. Полезная статья.

— Полезная… Что, кстати, с Огарёвым?

Козлов посмотрел на часы.

— Двадцать минут назад приземлился в аэропорту Хитрово города Лондона. Тур называется «Семь дней в старой доброй Англии».

Гаев вновь углубился в газету. Вторая статья повествовала о том, как Огарёв пытался прорваться к генералу Барановскому, начальнику отдела по борьбе с наркомафией ФСБ. Чтобы узнать, как ФСБ собирается бороться с Акварелью. Огарёва, разумеется, к Барановскому не пустили, и он разразился язвительными комментариями. Третьим номером было опубликовано интервью с наркологом Ивановым, который, рассуждая, что Акварель очень опасна для здоровья, сообщал между делом, что к Акварели нет такого беспросветного привыкания, как к героину. Этот материал был написан нарочито сухо, с обилием цифр…

— По «Уху Москвы» сегодня утром уже говорили, — сообщил Козлов.

— Что говорили?

— Катили телегу на ФСБ.

Гаев рассмеялся. После горячего чаю с булочкой и джемом настроение у него окончательно улучшилось.

Да, конечно, во всём виновата ФСБ…

— И лично генерал Барановский!

Генерал отшвырнул газету, вытянул из пачки ментоловую сигарету. Генерал уже лет десять бросал курить, переходил на лёгкие, несколько недель дымил «Салемом», будучи уверен, что это и называется «бросать курить». А потом возвращался к «Приме».

Матадор взял газету, пробежал статьи.

— Тонкая работа… И что, всё это соответствует действительности?

— Нет, не всё. Не соответствует действительности утверждение, что к Акварели нет сильного привыкания. По нашим данным, это действительно очень опасный наркотик. Так что неизвестный нам нарколог Иванов, попросту говоря…

— Пиздит, — подсказал Матадор.

— Вот именно, — Барановский потушил сигарету в свинцовом черепе.

На лбу черепа была высечена дата — 1935. Его выплавил комендант расстрельных лубянских подвалов. Выплавил из пуль, которые собирал с пола после расстрелов почти десять лет. Как только он выплавил череп, его и самого грохнули.

По слухам, эта пепельница стояла на столе у Ежова.

«Странно, — подумал Матадор, — что её за шестьдесят с гаком лет никто не спиздил».

«Странно, — подумал Матадор, — почти одно слово, а какие разные значения. Пиздеть — врать, брехать, и пиздить — воровать. И ещё — бить… Значения разные, но все они носят криминальный оттенок. Лгать, красть, наносить телесные повреждения…»

Генерал встал, заложил руки за спину, прошёлся по кабинету. Со стены строго смотрел написанный маслом Дзержинский.

— Вы думаете, — начал Матадор, — что вся эта страница — провокация?