Четыре крыла - Татьяна Юрьевна Степанова
Купальщица – ее бывшая подруга, а ныне соперница и врагиня, сделала шаг к берегу в воде. В крошечном купальнике бикини, едва прикрывающем ее налитую грудь, высокая, статная, с выпирающим беременным животом, рассыпавшимися по плечам темными мокрыми кудрями, с жестокого ночного похмелья и одновременно уже навеселе, она казалась столь прекрасной и соблазнительной, что у невзрачной круглолицей Анны свело судорогой челюсти – то ли от зависти, то ли от терпкого гранатового сока.
– Анька… старая крыса…
– Ты оказывается здесь, Васенька… Давно ли? И опять налакалась? Смотри в пруду не захлебнись.
– Утопишь меня? – Василиса сунулась к ней из воды. – Как его утопила? Где он?
– Тебе лучше знать.
Они смотрели друг на друга. Лепестки белых анемонов осыпались на траву. Гранат истекал кровавым соком.
– Он все равно мой, – заявила Василиса.
Анна Дрынова демонстративно выплюнула косточки граната.
– Его семя во мне! – Василиса торжествующе положила руку на выпуклый живот.
– Он – плод инцеста, а ты алкоголичка. Родите на пару Ихтиандра с жабрами из киношки. Или Приапа[43], – Анна хрипло захохотала.
– Был бы он живой, вернулся бы ко мне. Где он? – Василиса зачерпнула горстью воду.
– Поищи у себя в подвале, гадина пьяная.
Пауза.
– Ты все равно проиграла, Анька, – молвила Василиса. – Он отец моего ребенка. Поэтому он – мой навсегда. А ты, тварь…
– Что, Васенька? – осведомилась Анна почти нежно.
– Осталась с носом, – выпалила Василиса. – Он твой нос называл «вислозадым» и говорил – ты им хлюпаешь во сне, храпя словно сапожник! Ржал – хоть беруши покупай. А когда декламируешь свои долбаные стишки, в экстазе брызжешь слюной на километр! Обратись к дантисту насчет виниров!
Анна размахнулась и с силой метнула гранат в бывшую подругу. Гранат попал Василисе прямо в живот. Она вскрикнула от боли и опрокинулась на спину, ушла целиком под воду.
Анна смотрела на пруд – по нему расходились круги.
Но вот ее прежняя подруга всплыла. Лежа на спине, подставив живот закатному солнцу, медленно загребая, она устремилась прочь.
Глава 30
Мертвец
Клавдий Мамонтов смотрел на обезглавленный труп в яме под корнями.
– Звони Бальзаминову! – волновался Макар. – Скажи – мы нашли Руслана. Бедная наша Роза…
– Это не Руслан, – заявил Клавдий.
– То есть? – Макар изумленно уставился на друга. На тело в яме он старался не глядеть больше, зажимая себе рот и нос ладонью от жуткого смрада. – Виноградов… Адонис его убил здесь. Или в особняке. Специально обезглавил и руки отрубил, чтобы не опознали. Они, наверное, не поделили…
– Все правильно, убийца изувечил тело для затруднения опознания, – ответил Клавдий. – Только это не наш Руслан Карасев.
– А кто? – опешил Макар и… вперился в яму.
– Неизвестная жертва. Взгляни хорошенько, братан. Нашему Руслану двадцать – крепыш, молодой. А перед нами труп взрослого мужика роста навскидку около ста семидесяти пяти, и размер обуви у него большой, явно не сорок третий. А ведь мы нашли кроссовки Руслана в доме – именно сорок третьего размера.
– Тогда это Адонис? – полностью игнорируя логику друга, спросил Макар. – Мы и его обувь нашли, у него сорок пятый. Наш Хвост прикончил своего приятеля?!
Клавдий достал мобильный, отыскал фотографии пропавших без вести.
– Глянь, сравни сам, – предложил он. – Во-первых, Адонис выше, он накачанный, рельефный, спортивный, а перед нами труп костистого и не худого сорокалетнего дядьки. Адонис – блондин светлокожий, а жертва…
– Да ничего не поймешь – труп разлагается! Не худой он, говоришь? А по-моему, распухший, – воскликнул Макар. – Раз у него отсутствует голова, нельзя утверждать наверняка, что он не блондин!
– У него тату на животе и груди. – Клавдий разглядывал тело в яме. – Толстовка его задралась вверх – он весь татуированный!
– Тогда кто же перед нами? Если не Руслан и не Адонис? Кого мы нашли, Клава?!
Клавдий позвонил Бальзаминову. Сообщил новость – участковый ахнул. Он и сам растерялся, начал сбивчиво объяснять: ждите, скоро буду. Оказалось, во время их прежней беседы он только закончил дела с оформлением «бумера» Виноградова в местном ГАИ и покидал «Гудзон», а сейчас спешно развернулся с полдороги назад. Он сообщил, что успел созвониться с Розой и попросил ее нигде не задерживаться после смены, однако теперь ее допрос насчет заброшенного особняка в лесу откладывается. Местную полицию Бальзаминов категорически велел пока не вызывать: он сам сначала должен разобраться. Встретиться они условились на развилке шоссе.
В ожидании участкового Клавдий и Макар с помощью локатора в мобильных постарались точно определить место захоронения, хотя Клавдий больше ориентировался на пруд. Они прикинули расстояние от вторых ворот поместья до вывороченного грозой дерева. Совсем близко, а кругом вроде густой девственный лес вдали от торных дорог. Но все оказалось иначе – им пришлось вернуться, обогнуть по забору территорию поместья, добираясь до своего внедорожника. И по пути им внезапно открылась узкая неприметная просека. На карте в мобильном ее даже не отметили, а от просеки до дерева с ямой под корнями, как они позже убедились уже вместе с встреченным ими участковым Бальзаминовым, было рукой подать.
Именно по просеке, совершив объезд по шоссе от развилки, они все вместе и добрались до пруда, оставили машины и прошли пешком. Бальзаминов долго, очень долго, пристально разглядывал труп в яме. А затем изрек:
– Не Карасев и не Виноградов. Другой.
– Охранник поместья? – предположил Макар. Его уже бросало в иную крайность. – Когда они… наши пропавшие туда проникли, дом сторожил этот несчастный. И они его убили. Да?
– Давность тела – около двух месяцев, – ответил Бальзаминов.
– То есть я прав? Перед нами тело сторожа поместья? И убили его Игорь и Руслан, возможно, случайно, ненамеренно, по неосторожности? Сами испугались потом и решили спрятать труп? – Макар плел паутину новой версии. – Но по каким признакам вы определяете давность смерти бедняги? По трупному разложению?
– Ага, по гнили. Но больше по жукам. – Бальзаминов не отрывал взгляд от трупа. – По дряни ползучей, по виду личинок. Самый верный индикатор. Трупоеды.
– Мужчина чуть выше среднего роста, упитанного телосложения, возраст примерно сорок лет, не азиат и не кавказец, хотя голова отсутствует. Но явно не мигрант, – констатировал Клавдий Мамонтов. – Не из наших пропавших. Некто неизвестный. Да, возможно, сторож поместья, убитый ими в целях…
– Мне мерещится или у него татушки на брюхе? – хрипло перебил его участковый Бальзаминов.
– Вроде кот в цилиндре, – заявил зоркий Макар. – И еще что-то выше, уже на груди внахлест, но я не разберу. Его толстовка часть тату закрывает. Вижу вроде хвост… грызуна… здоровой мыши или крысы…
– Кот в цилиндре и крыса?! – Бальзаминов внезапно изменился в лице и…
Он, не колеблясь, спрыгнул прямо в вонючую яму, и голой рукой без перчатки потянул вверх одеяние мертвеца.
– Крыса! – воскликнул он потрясенно. – Кот в цилиндре! Наложены одна тату на другую… не сведешь…
Он, стоя у обезглавленного трупа в яме, вскинул голову, глядя на примолкнувших Клавдия и Макара.
Макар, наблюдая поразительную мгновенную метаморфозу Бальзаминова, внезапно понял – они на краю неких непредвиденных, невероятных событий, о коих ранее вообще речь не шла в их поисках пропавших без вести парней…
И он не ошибся. Участковый Бальзаминов внезапно выдал весьма загадочную фразу:
– Кормаково близко.
– Какое еще Кормаково? – осторожно спросил Макар.
Бальзаминов молча выбрался из ямы, наклонился, выдернул пук травы и начал остервенело вытирать руки, одновременно о чем-то сосредоточенно размышляя.
– Вы отсюда уезжайте, – заявил он глухо. – О вас никто не должен знать – ни здешние мои коллеги, вообще никто. Расклад следующий: типа я сам на жмурика наткнулся в лесу… Случайно… Здешним коллегам совру – остановился по нужде, возвращаясь от гаишников, и почуял запашок… Могилу гроза вскрыла, иначе бы кота с крысой нашего никто… никто никогда бы не отыскал. Ну а дальше я здешним пинкертонам предложу негласно проверить поместье, до которого пять шагов… И мы найдем шмотки наших пацанов в особняке сами. А вы отправитесь сейчас же к себе на озеро и будете сидеть дома тихо-тихо. Не возникать. Ничего не предпринимать волюнтаристски. Пока…
– И? – хмыкнул Клавдий. – Ты объяснись, Михал Михалыч. С чего вдруг все эти адские предосторожности и заморочки? А то мы не сечем с Макаром.
– Из кожи вылезу, но добьюсь немедленного проведения вскрытия. Вечером, ночью, утром спозаранку, –
