Галина Романова - Расплата за наивность
Приподняв ее лицо за подбородок, Давид пытливо уставился ей в глаза.
— Я не собираюсь тебе ни о чем рассказывать! — с вызовом произнесла она, выдерживая его сверкающий ревностью взгляд. — Более того, — продолжила она после паузы, — если ты посмеешь еще раз повысить на меня голос, я перестану с тобой разговаривать… Совсем!
После этих слов она повела плечами, сбрасывая его руки, плюхнулась на диван и с вызовом уставилась на Давида.
Несколько минут он с изумлением смотрел на нее, затем, запрокинув голову, громко расхохотался. Смех его был столь заразителен, что Алка невольно и сама заулыбалась.
— Нет, ты молодец, вах!.. — утирая выступившие слезы, смог вымолвить он наконец. — За всю мою жизнь я не встретил ни одной женщины, хотя бы отдаленно напоминающей тебя…
— Это хорошо или плохо? — невинно спросила она.
— Не знаю… — он подошел к приоткрытой двери и кого-то позвал вполголоса. Вернувшись, продолжил: — Знаю одно — рядом с тобой мужчине скучать не придется.
— А Владик скучал, — погрустнела Аллочка.
— Послушай, дорогая, — склоняясь к ней, произнес Давид. — Я не хочу ничего слышать о нем! Сделай мне такое одолжение, хорошо?!
От его ледяного тона по спине у нее побежали мурашки, но она упорно не отводила глаза.
— Ничего не могу обещать заранее… дорогой! — с нажимом на последнем слове выдала она.
В этот момент дверь распахнулась и маленькая сухонькая женщина вкатила столик, сплошь уставленный яствами.
В животе у Алки громко заурчало.
— Есть хочешь? — участливо спросил Давид.
— Не мешало бы, — конфузливо потупила она глаза. — Да и ванну принять не мешало бы… Если можно, конечно.
— Тебе здесь все можно, — жестом отослав женщину обратно, он подкатил столик к Алкиным коленям. — Кушай, сколько хочешь. Потом примешь ванну, а уж после…
— Что — после?.. — подозрительно сощурилась она.
— Ничего, ничего, — успокоил ее Давид. — Ничего из того, о чем ты подумала.
И заметив, как она судорожно подавила вздох, с улыбкой добавил:
— Я хочу, чтобы ты знала — я не способен изнасиловать женщину, которая мне…
— Хватит! — оборвала на полуслове Алка. — Давай спокойно покушаем! В смысле — без эмоций…
Несколько минут они сосредоточенно жевали. Молчание нарушалось лишь короткими рекомендациями Давида, советующего попробовать то или иное блюдо.
Насытившись, Аллочка отодвинула от себя тарелку, откинулась на спинку дивана и с придыханием произнесла:
— Спасибо! Так все вкусно!
— Я рад, что тебе понравилось, — с улыбкой протянув руку с салфеткой, Давид промокнул ей губы. — Тебе необходимо отдохнуть как следует.
— Да, да, — сонно пробормотала она. — Все эти похищения, скитания и переезды порядком выбили меня из сил. А если учесть, что попутно меня еще и похоронили, то вообще…
— Идем, — протянул он ей руку. — Я провожу тебя…
Белоснежная красавица-яхта сонно дрейфовала у побережья. На палубе было пустынно. Лишь в тени навеса расположились двое…
— Он вернулся, — нарушил тишину один из них, — с девкой…
— Значит, разыскал все-таки?
— Выходит, разыскал. Упорный! — морщась, первый потер больную ногу.
— Болит? — посочувствовал его собеседник.
— Ноет, не иначе завтра дождь будет.
— Дождь — это хорошо…
— Ты думаешь? — непонимающе заморгал тот, поднимая упавший костыль.
— Дождь, он все следы смывает…
— Может, не будем торопиться?
— Мы и так слишком долго ждали…
— Шота! Милый, где ты? — тонкий женский голосок прервал их неторопливую беседу.
— Здесь я, — лениво отозвался тот, что помоложе. — Иди ко мне сюда.
Длинноногая, стройная девушка впорхнула в спасительную тень навеса и с ходу запрыгнула ему на колени.
— Сколько можно обсуждать свои дела? Ты сказал, мы едем отдыхать, а сам… — не обращая внимания на постороннего человека, она запустила руки в шорты своего приятеля и принялась что-то мурлыкать ему на ухо.
Ее выходка нисколько не смутила того. Напротив, он довольно заухмылялся и, глядя на своего собеседника, развел руками — дескать, не взыщи!
Насупившись, тот тяжело поднялся и, опираясь на тросточку, заковылял к капитанскому мостику, на ходу бормоча себе под нос:
— Совсем работать не с кем — одни жеребцы кругом!
На ходу обернувшись, бросил сумрачный взгляд из-под кустистых бровей в сторону навеса. Накал страстей там был пожарче полуденного солнца.
— Ишь ты! Развеселились! — иронично заметил он вполголоса. — Нетерпеливый какой…
Отдав распоряжение капитану сниматься с якоря, седовласый мужчина оперся о поручень и с напряжением вглядывался в неподвижную бездну за бортом, словно она могла дать ему ответ на вопрос, который мучил его последние месяцы…
По-кошачьи потягиваясь в постели, Аллочка едва не мурлыкала. Так комфортно она себя давно не чувствовала.
Если учитывать, что никакого насилия над ней в ближайшем будущем не намечалось, она решила немного расслабиться и насладиться отдыхом, который был так необходим ее настрадавшейся душе.
Закутавшись в простыню, она побродила по комнате, с интересом рассматривая фотографии на стенах, изображающие семью Давида на разных стадиях жизни. Потом остановилась у балкона и с удовольствием подставила лицо щадящим лучам утреннего солнца.
В дверь осторожно постучали.
Она взвизгнула и запрыгнула в кровать, закутавшись до подбородка в тонкое одеяло.
— К тебе можно? — заглядывая, тихо произнес Давид.
— Да-да, — поспешила она ответить. — Я уже проснулась.
Внимательно оглядев ее, он скрестил руки на груди и спросил:
— Я хотел бы знать — ты достаточно отдохнула?
— А что? — сразу заподозрила она неладное.
— Не надо так пугаться, — поморщился Давид. — Я просто хотел узнать: ты готова к тому, чтобы немного попутешествовать?
— Опять?! — обреченно выдохнула Алка. — А чем здесь плохо?
— Здесь небезопасно…
— И куда ты меня повезешь на этот раз? И как долго это будет продолжаться? — вопросы градом посыпались на него.
Она разнервничалась настолько, что даже не заметила, как соскочила с кровати и принялась метаться по комнате. Она была вне себя и не обратила внимания на то, что одеяло почти не прикрывает ее.
Лишь нарвавшись на откровенно вожделенный взгляд Давида, прикусила язык и поспешила вернуться в постель.
— Надеюсь, ты закончила? — невозмутимо спросил он.
— Да! — буркнула она, пряча глаза.
— Тогда собирайся — через полчаса мы выезжаем. — И, заметив, как она вновь упрямо вскинула подбородок, погрозил ей пальцем: — Я сказал — через полчаса и ни минутой позже!
Всю дорогу Алка упорно отмалчивалась. Давид, сначала пытающийся разрядить обстановку, перестал обращать на нее внимание.
О чем-то негромко переговариваясь с Косым, он не забывал настороженно поглядывать на дорогу.
Ни слова не понимая из их беседы, она постепенно начала закипать: «Куда везут? Зачем? Хоть бы слово по-русски сказали!»
— Ты умеешь пользоваться оружием? — наконец обратился к ней Давид.
— Еще как умею! — свысока обронила она.
— Наш человек! — захохотал Косой. — А где ж научилась-то?
— Много будешь знать — плохо будешь спать! — отрезала Алка и с обидой в голосе добавила: — Сразу русский язык вспомнили, умники… Что же раньше-то на своем трепались?
— А это для того, чтобы тебе спалось хорошо, — с ленивой улыбкой пояснил Давид.
Алка фыркнула и отвернулась к окну, благо там было на что посмотреть.
— И почему такие красивые места населяет столь воинственный народ? — после паузы выдохнула она восхищенно. — Вам же некогда этим всем любоваться! Вы же этого совершенно не замечаете и не способны оценить!
— Ну, кое-что мы все-таки ценить умеем! — парировал Давид, касаясь тыльной стороной ладони ее щеки. — Подожди, пока не приедем, — более чудесное место вряд ли сыщешь.
— И как много народу знает об этом чуде? — не преминула съязвить Алка.
— Двое… — Давид указал на водителя. — Он, я, а теперь еще и ты будешь знать. Так что там мы будем в безопасности.
— Надеюсь, — буркнула она. — Только как долго?
— Пока все не закончится, — развел руками Давид. — Придется потерпеть. Зато потом…
— Что потом? — перебила его на полуслове Алка. — Я не собираюсь строить никаких далеко идущих планов и хочу, чтобы и ты не делал этого!
— Жизнь — штука загадочная, — философски изрек Давид. — Никогда не знаешь, чего ты можешь пожелать, скажем, через месяц-другой.
— Мне понадобилось два года, чтобы понять — я тебя не хочу! — отрезала она.
— Но это не значит, что ты обо мне не вспоминала, — не обидевшись, продолжил он и, заметив, как она покраснела, довольно заухмылялся.
