Галина Романова - Расплата за наивность
— То есть?
— Плачет она ночами. Я так думаю, по ребенку скучает, а может, еще чего. Разберись с ними, с бабами-то…
Сунув руки в карманы, Давид выглянул из окна. Алки нигде не было видно. Сумрачно посмотрев на друга, он процедил:
— Я не отпущу ее! Однажды я уже сделал это, потом долго жалел. Дважды такой ошибки я не повторю. А с ребенком она встретится, дай только время…
— Кто знает, сколько его у нас, времени-то?! В любом случае — сегодня я уезжаю, вернусь недели через две. Если меня не будет — уходите! Машина на месте?
— Да… — Давид рассеянно наблюдал за сборами друга. — Я тебя только прошу: если выйдешь на кого, без меня ничего не предпринимай.
— А если это все-таки он?.. — замер Косой у порога. — Что тогда?!
— Не знаю… Будем решать на месте…
Вполголоса переговариваясь, они вышли из дома и направились к тайному ходу. Обнявшись и пожелав друг другу удачи, друзья расстались.
Нелегко было на сердце у каждого. И один, и второй жаждали развязки этой истории, но оба осознавали, что правда может быть слишком жестокой, слишком страшной…
Аллочка сидела на камне, подставив лицо легкому бризу.
О том, что произошло почти два часа назад, ей вспоминать не хотелось. Ругая себя на чем свет стоит, она продолжала удивляться реакции своего тела. Такое желание она испытывала нечасто. Странно, но этот немногословный, опасный мужик, едва дотрагиваясь до нее, творил с ней чудо.
«Виной всему нервы! — утешала она себя. — Мне все в тот момент казалось необычным и нереальным…»
Но то, что произошло сегодня, перечеркивало все ее предположения…
За три недели уединения ей удалось привести свои мысли в порядок. Да и Толик способствовал тому, что страх совершенно исчез из ее души. Постоянно находясь рядом с ним, слушая его неторопливую простоватую речь, Аллочка постепенно приходила в себя и понемногу начала верить, что все будет хорошо.
Так что внезапно проснувшуюся чувственность она не могла списать на расшалившиеся нервы.
«Нужно держаться от него подальше…» — решила она, в очередной раз тяжело вздохнув.
Внезапно ветерок донес до нее запах жарящегося мяса. В животе заурчало. Бросив взгляд на часы, Аллочка обнаружила, что время обеда давно миновало.
Она встала, отряхнула шорты и с тяжелым сердцем пошла к домику.
То, что она увидела в следующий момент, смогло бы растопить любой лед отчуждения.
Облачившись в белый фартук и лучезарно улыбаясь ей, Давид хлопотал у мангала. Поливая соусом аппетитные куски зайчатины, он успевал что-то интенсивно взбивать в высокой миске.
— Где Толик? Вижу, что с охоты он уже вернулся… — не разделяя его настроения, мрачно изрекла Алка.
— Он уехал.
— Как уехал? — похолодела она. — Куда?
— Я смотрю, ты успела с ним подружиться, — не переставая улыбаться, сказал Давид. — У него дела…
— Слишком уж вы деловые… Ты обещал, когда вернешься, все мне рассказать. Я жду… — скрестив руки на груди, она исподлобья уставилась на него.
Озадаченно почесав затылок, Давид уселся на чурбачок, служивший скамейкой, и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая присесть.
— Спасибо, пешком постою…
— Ну зачем грубить, — миролюбиво протянул он. — А рассказывать мне особенно не о чем.
— Что же, за три недели ты так ничего и не узнал? — Алка недоверчиво усмехнулась.
— Кое-что, но не главное. Я узнал, кто посылал людей ко мне домой…
— А что, дома уже были?
— Да… Так вот, я продолжу, если позволишь…
— Валяй, — недовольно буркнула она себе под нос.
— Человек этот долгие годы был мне другом. Росли на одной улице. Потом наши пути разошлись. Но из виду друг друга мы никогда не теряли. Не то чтобы дружили, но и не враждовали, понимаешь?
— Ага…
— Его я вычислил сразу. Но за ним стоит кто-то… Этот кто-то более мощный. К тому же прекрасно осведомлен обо всех моих делах и привычках.
— Ну, тогда это человек твоего окружения, — перебила его Алка. — Это же ежу понятно!
— Почему ты так решила? — с плохо скрываемым раздражением спросил Давид. — Почему обязательно близкий мне человек? За мной могли следить…
— Каким образом? — съехидничала она. — Из бинокля? Или из трубы подзорной? Ты же не дурак! Знать время встречи курьеров могли многие, я не спорю, но обо мне? Ты что, многих людей посвящал в это?
— Нет.
— Слушай, — неожиданно осенило ее. — А может, кто-нибудь решил свергнуть некоронованного короля, а?!
— Женщина! — презрительно фыркнул Давид. — За этот трон война идет уже десять лет!
— И что из того? Всегда что-нибудь случается в первый раз! Десять лет — слишком большой срок… даже для тебя! Может, тебе пора сложить оружие?! Или это вошло в кровь твою и ты не можешь жить без этого?
— Я сам строил свою империю, вот этими руками! Я начинал с нуля! А теперь какой-то… пришел на готовое и хочет меня всего лишить! Черта с два у него получится!
— Не кричи, — поморщилась Алка, потом, внимательно присмотревшись к нему, спросила. — А у тебя есть дети?
— Почему ты спрашиваешь?
— Я думаю, что нет, — сделала вывод она. — Иначе ты не стал бы подвергать их такому риску.
— Но я должен был бы обеспечить их будущее, — возразил Давид. — Причем безбедное…
— На крови?!
— Прекрати!!!
Видя, как гневно сверкают его глаза, Алка прикусила язычок. В конце концов не ее это дело…
Давид встал и принялся выкладывать мясо на глиняное блюдо, обильно посыпая его зеленью. Жестом пригласив ее к столу, он уселся и в полнейшем молчании приступил к трапезе. Погрузившись в раздумья, он, казалось, перестал обращать на нее внимание.
Обиженно пожав плечами, Аллочка уселась напротив. Посылая в рот кусок за куском сочную зайчатину, она дивилась превратностям судьбы.
Вот сидит перед ней совершенно чужой человек. Причем наверняка отправивший на тот свет не одну душу, а ей по-своему жаль его.
И не столько жаль, сколько неприятно видеть его прижатым к стене. Она отдавала должное его выдержке — даже в такой ситуации он сохранял присутствие духа. Но что-то точило его изнутри. Какой-то червь сомнения пожирал его, и она хотела выяснить — что это?
Немного поерзав, она решила наконец прервать гнетущую тишину:
— Давид, выходит, охота за тобой идет сразу по двум направлениям?
— Выходит, — неохотно буркнул он. — Давай не будем об этом.
— Еще скажи — не женское это дело! — вспылила Алка.
— Конечно, не женское…
Сверкнув в его сторону глазами, она выскочила из-за стола.
Проводив ее взглядом, Давид невесело усмехнулся. Меньше всего ему хотелось подвергать ее опасности, но уж если так сложились обстоятельства, нужно постараться уберечь ее хотя бы от лишних волнений.
Не мог он сказать ей сейчас, что у него на подозрении человек, которому раньше, не раздумывая, доверил бы свою жизнь…
— У моего хозяина проблемы… — пристально глядя в глаза сидящему напротив, сказал наконец Косой. — Мне надо узнать: кто за этим стоит?
— Хм-м, — покачал головой его собеседник. — Все хотят узнать… А почему бы ему за бугром не отсидеться, пока все утихнет? Что голову в пекло совать?
— Не такой он человек… К тому же гадину лучше убить в зародыше…
— Что он всегда и делал… Помню, помню, — он закурил и, выпуская дым к потолку, хитро прищурился. — Только на этот раз все гораздо сложнее.
— Сколько ты хочешь?
— Я не сказал, что я что-то знаю…
— Сколько ты хочешь за то, что знаешь? — оборвал его Косой на полуслове.
Собеседник, стряхнув пепел, на мгновение задумался, потом вздохнул и молвил:
— Я его должник до гробовой доски…
— С чего это? Почему я не знаю?
— Ты сидел в то время, — глубоко затянувшись, он грустно посмотрел на Косого сквозь сизый дым. — Если бы не Давид, моя дочка была бы мертва. До сих пор не могу вспоминать… Ладно, проехали…
— Да, жизнь… — протянул Косой, потом, наклонившись вперед, попросил: — Может, попробуешь узнать что-нибудь по своим каналам? Я уже все перетряхнул — никто ничего не знает.
— А чьи ребята в доме были, знаешь?
— Да. Но он слизняк против Давида. Тут другое…
— Так вот, этот слизняк, как ты говоришь, был гостем на белоснежной красавице-яхте недели четыре назад.
— Что?! — от изумления Косой, казалось, лишился дара речи. — А что он там делал?!
— Хотел бы я знать, — хмыкнул тот. — И после этого его видели там еще раза четыре.
— Дела…
— Есть дела или нет — не знаю. Но хозяин яхты что-то замышляет…
— Почему я должен тебе верить?! Почему, а?!
— Все, что я сказал, — сказал для Давида, не для тебя, — оскорбился сидящий напротив. — Ему разбираться, где правда, а где — нет.
Сдернув куртку со спинки стула, Косой отсчитал деньги и бросил их на стол:
