Искатель,1994 №2 - Дональд Уэстлейк
— Не смей клеветать! — гневно вскричал полковник. — Дворянин, аристократ не мог совершить подобных преступлений!
Крестьянин пожал плечами.
— Видать, вы не знаете графа. Но это точно он. Я правду говорю, полковник, и не боюсь вашей проверки. Граф де Шато-Нуар — суровый мужчина, он и в лучшие-то времена не отличался легким нравом, а теперь, лишившись наследника, стал страшным человеком. Его сын попал в плен и умер во время побега из Германии. Говорят, что после известия о смерти своего единственного ребенка граф повредился рассудком и теперь ходит с преданными ему крестьянами по следу германских войск. Не могу точно сказать, сколько ваших солдат изведено им, но это он метит убитых крестом — знаком своего старинного рода.
Действительно, у всех убитых часовых на лбу имелся андреевский крест, начертанный, вероятно, охотничьим ножом. Негнущаяся полковничья спина склонилась над столом, и фон Грамм ткнул указательным пальцем в карту.
Отсюда до замка Шато-Нуар[4] не больше пятнадцати километров, — заметил он.
— Четырнадцать с половиной, полковник.
— Тебе что, знакомо это место?
— Когда-то работал там.
Полковник позвонил в колокольчик.
— Накормить и взять его под стражу, — приказал он явившемуся на звонок сержанту.
— Зачем, полковник? — удивился предатель. — Ведь я ничего больше не знаю.
— Будешь у нас проводником.
— Проводником? А ну как попадусь графу в лапы? Эх, полковник!
Фон Грамм сделал рукой жест, приказывая увести француза.
— Срочно пришлите ко мне капитана Баумгартена, — распорядился он.
По вызову командира прибыл среднего роста офицер с тяжелой челюстью, голубыми глазами, закрученными кверху желтыми усами и кирпично-красным лицом, сохранившим, однако, свой первоначально белый цвет в тех местах, где каска защитила его от солнца и ветра. Безволосая кожа, туго обтягивающая череп капитана, так блестела, что среди младших офицеров полка бытовала предобеденная шутка — причесывать усы, глядясь в его лысый затылок, словно в зеркало. Это был неторопливый, но верный солдат, на которого полковник привык полагаться в тех случаях, когда излишняя лихость могла навредить.
— Сегодня вечером, капитан, я отряжаю вас в замок Шато-Нуар, — сообщил ему фон Грамм. — Даю вам проводника. Арестуете и доставите графа сюда. При малейшем поползновении со стороны партизан прийти пленнику на выручку немедленно его расстреляйте.
— Какими силами могу я располагать?
— Видите ли, поскольку здесь нас всюду окружают шпионы, схватить графа мы сможем лишь при условии, что его це успеют предупредить, а большой отряд на марше неизбежно привлечет всеобщее внимание. С другой стороны, слишком малочисленный отряд рискует быть отрезанным и окруженным.
— А если поступить так: сначала мы направимся на север, якобы для соединения с силами генерала Гёбена, а затем по этой вот дороге, которая обозначена у нас на карте, выйдем к замку прежде, чем партизаны догадаются о наших истинных намерениях. В таком случае мне будет достаточно двадцати человек.
— Прекрасно, капитан. Надеюсь утром видеть вас у себя вместе с арестантом.
Холодным декабрьским вечером двадцать пехотинцев под началом капитана Баумгартена выступили из Лес-Андели по главному тракту на северо-восток. Пройдя километров пять в этом направлении, отряд неожиданно свернул на узкую, изрытую глубокими колеями проселочную дорогу и устремился к намеченной цели.
Мелкий холодный дождь шуршал среди веток обрамляющих дорогу высоких тополей, с монотонным шелестом орошал простирающиеся вокруг поля. Впереди шли капитан Баумгартен и немолодой, видавший виды сержант Мозер, к запястью которого был привязан француз-проводник, то и дело предупреждаемый о неминуемой расправе на месте в случае партизанской засады. За ними во тьме, отворачивая от дождя лица и громко чавкая сапогами, шагали по глинистой жиже пехотинцы.
Ожесточенные гибелью своих товарищей, солдаты знали, куда и зачем идут, и это их подбадривало. Поставленная перед ними задача была бы, конечно, сподручнее для кавалеристов, но вся конница ушла с авангардом в наступление, да пехотинцы и не сетовали, считая справедливым, что именно на их долю выпало рассчитаться за смерть однополчан.
Когда они оставили Лес-Андели, было почти восемь вечера. В половине двенадцатого проводник остановился у громадных чугунных ворот, по флангам которых высились две колонны с остатками выложенных камнем геральдических знаков. Указанное сооружение некогда обеспечивало проход в стене, давно уже развалившейся, и теперь ворота нелепо громоздились над ежевикой и бурьяном, в изобилии произраставшими на каменных руинах. Обойдя это препятствие, пруссаки крадучись двинулись по усыпанной неубранными осенними листьями мрачной аллее, похожей на тоннель благодаря разросшимся навстречу друг другу дубовым ветвям, и, остановившись в ее конце, осмотрелись.
Перед ними стоял черный замок с изогнутым фасадом. Пробивающаяся из-за туч луна местами серебрила его, а местами создавала глубокие тени, высвечивая стрельчатую дверь и ряды небольших окошек, похожих на открытые орудийные порты парусного корабля. Темная крыша на углах переходила в круглые башенки, нависающие над фасадом. Фоном для этой освещаемой луной картины служили бегущие дождевые облака, рваные и черные. О том, что замок обитаем, свидетельствовал лишь свет, мерцающий в одном из окошек нижнего этажа.
Капитан шепотом отдавал распоряжения пехотинцам. Одним он приказал подкрасться к парадной двери, другим — к черному ходу. Часть солдат отряжалась нести караул у восточных подступов к замку, а часть — у западных. Сам же капитан, взяв с собой сержанта, на цыпочках подобрался к освещенному окошку.
Комната, которую они увидели, прильнув к стеклу, была невелика и очень убого обставлена. В свете, отбрасываемом оплывающей свечой, пожилой человек в платье лакея читал рваную газету. Он сидел, откинувшись на спинку жесткого кресла и положив ноги на ящик; на табурете подле него стояли бутылка белого вина и неполный стакан.
Звякнуло разбитое стекло, сержант просунул свою винтовку в окошко, и лакей с воплем вскочил на ноги.
— Молчи, коли жизнь тебе дорога! Замок окружен, и бежать бесполезно. Ступай открой нам дверь, а не то мы сами войдем, и тогда тебе не поздоровится.
— Ради Бога, не стреляйте! Я открою вам, сию же минуту открою!
Слуга опрометью бросился вон из комнаты, все еще сжимая в руке измятую газету. Через мгновение послышался скрип старых замков и скрежет засовов, дверь отворилась, и пруссаки ворвались в мощенный камнем коридор.
— Нам нужен граф Юстас де Шато-Нуар!
— Мой барин? Но его нет дома, сударь.
— Как нет дома? В такую позднюю пору? Да ты мне жизнью заплатишь за подобную ложь!
— Но его в самом деле дома нет! Истинная правда, су-дарь!
— Где же он?
— Не могу знать.
— Тогда скажи хотя бы, чем он занят.
— Этого я вам тоже не скажу. Напрасно взводите курок револьвера, сударь, ведь я вам не могу сообщить то, чего Сам
