Искатель,1994 №2 - Дональд Уэстлейк
Я пожалел, что мне не пришло в голову сперва заехать домой в Канарси и навести марафет.
Хло увидела меня в коридоре и попробовала улыбнуться.
— Вы ищете убежище, мистер? — спросила она.
Я покачал головой.
— Все кончилось. Мы победили.
— Что? Правда?
Вот и пришлось мне войти в квартиру, сесть, выпить кофе и рассказать Хло обо всем, что произошло, да еще в мельчайших подробностях. Отчитаться за весь прожитый день. Хло время от времени поддакивала и вставляла уместные замечания, а когда я умолк, она спросила:
— И вот ты явился, чтобы вернуть Арти его вещи и забрать свой?
Я снова покачал головой.
— Нет, я пришел забрать тебя.
— Меня? — повторила Хло таким тоном, будто не понимала, о чем я говорю.
Пришлось протянуть руки, заключить ее в объятия и поцеловать. Мы малость помлели, потом оторвались друг от друга, переглянулись и захихикали.
— А я уж и не чаяла с тобой свидеться, — сказала Хло.
— Надо думать, — ответил я.
— Да что ты в этом смыслишь?
— Довольно много, — я снова поцеловал ее и сказал: — Где мы будем ночевать — тут или у меня в Канарси?
— Мы? Что значит — мы?
— Ты понимаешь, о чем я.
Она высвободилась из моих объятий, отступила на несколько шагов и оглядела меня с ног до головы.
— Ты намерен и дальше держать этот бар?
— Думаю, что нет, — ответил я. — Организации он больше не понадобится, а мой контракт с мафией кончился, потому что кончился дядя Эл. Наверное, надо определиться, найти себе нормальную работу с хорошей зарплатой и неплохим приварком и подумать, чем бы заняться на пенсии.
— Ты слишком забегаешь вперед, — сказала Хло. — Но действительно ли ты решил угомониться и вести себя как взрослый человек?
— Определенно.
— В таком случае можешь опять задать мне этот вопрос, только чуть позднее и в более приемлемых выражениях.
— Еще как задам, — пообещал я. — А как насчет обеда? Ты не хочешь сходить в настоящий ресторан?
— Вот здорово! Я только…
В дверь позвонили.
Мы с Хло переглянулись.
— Как ты думаешь, это Арти? — шепотом спросила она.
— Не знаю, — ответил я.
— А что, если он?
— Ты имеешь в виду нас с тобой?
Она кивнула.
— Яс ним поговорю, — пообещал я. — Не беспокойся, я хорошо знаю Арти. Он все равно не связывал с тобой никаких далеко идущих планов. И вообще ни с кем.
— Я знаю, — сказала Хло.
Я подошел к двери, открыл ее и увидел, что это вовсе не Арти, а мальчик-рассыльный из «Вестерн-Юнион». Он вручил мне конверт и ушел, а я закрыл дверь, вскрыл конверт, и подошла Хло, и обняла меня рукой за талию, и прижалась щекой к моему плечу, и мы вместе прочитали телеграмму.
Она пришла из Хантсвилла штата Алабама, и была адресована нам с Хло, и в ней говорилось вот что:
«Алтея и я поженились Хантсвилле нынче днем тчк Утром вылетаем Швейцарию тчк Почему бы и вам не поладить вопросительный знак».
— Ну, это конец! — воскликнула Хло.
И была права.
Перевел с английского Андрей ШАРОВ
АРТУР КОНАН ДОЙЛ
ВЛАДЕЛЕЦ ЧЕРНОГО ЗАМКА
Случилось это после вторжения в пределы Франции прусских армий, отбросивших к северу от реки Эн и к югу от Луары расстроенные силы молодой республики [2]. Казалось, Рейн вышел из берегов, когда через него на французскую землю медленно покатились три мощных и страшных в своей неудержимости потока вооруженных захватчиков, отклоняясь то на север, то на юг, отходя друг от друга и вновь сходясь, чтобы слиться потом в окружившее Париж кольцом огромное озеро — источник новых, но уже менее мощных потоков; из последних один устремился на север, другой на юг, к Орлеану, а третий на запад, к Нормандии, где очень скоро прусские кавалеристы, многие из которых до этого никогда не видели моря, купали своих коней в Ла-Манше. Как личное унижение, как позорный след от удара на прекрасном лике своей родины воспринимали французы вражеское вторжение, мрачны и горьки были их чувства. Они мужественно оборонялись, но пруссаки пересиливали их силу. Снова и снова французские войска пытались противостоять этим кавалерийским лавинам, этой бесчисленной пехоте, этой мощнейшей артиллерии, но тщетно: батальоны неприятеля казались несокрушимыми. Другое дело — боец против бойца, десяток на десяток, тут силы становились равными, храбрый француз в схватке один на один мог заставить любого пруссака проклясть день переправы через Рейн. Тан началась другая война — не отраженная в хрониках битв и осад, борьба патриотов, которую захватчики поспешили объявить подлой и незаконной, в соответствии с чем за каждого своего солдата, убитого французскими партизанами, пруссаки мстили мирному населению кровавыми репрессиями.
В этой новой войне 24-й Позенский[3] пехотный полк нее внушительные потери. Он квартировал в небольшом нормандском городке Лес-Андели, а его аванпосты занимали близлежащие деревушки и хутора. Хотя в радиусе доброй полусотни километров никаких французских войск и в помине не было, командиру полка фон Грамму чуть ли не каждое утро приходилось выслушивать зловещие рапорты об убитых на посту часовых и не вернувшихся в расположение вверенной ему части реквизиционных командах. Досада полковника усугублялась его растущей уверенностью в том, что виновником всех этих невзгод является один и тот же человек. Пруссак давал волю гневу, от которого пылали хутора и дрожали деревни, но следующее утро вновь приносило мрачные известия. Какие бы меры фон Грамм ни принимал, он не мог отвязаться от своего анонимного врага.
Полковник пытался запугать невидимого противника жестокостью, но это не приносило успеха. Быть может, золото окажется более действенным? По всей округе было объявлено, что за нужную информацию полковник заплатит пятьсот франков. Никто, однако, на эти деньги не польстился. Награда возросла до восьмисот франков — крестьяне оставались неподкупными. Убийство капрала заставило полковника довести вознаграждение до тысячи франков, и так была куплена душа Франсуа Режана, батрака, нормандская жадность которого оказалась сильнее ненависти к захватчикам.
— Ты, значит, утверждаешь, будто тебе известно, чьих рук это дело? — спросил прусский полковник, не скрывая презрения к одетому в синюю блузу существу с крысиным лицом.
— Да, полковник.
— И это?..
— А где обещанные тысяча франков?
— Ни единого су не получишь, покуда мы тебя не проверим. Так кто же все-таки убивает моих солдат? Говори!
