Когда заплачет розовый фламинго - Ольга Геннадьевна Володарская
Он поджал свои красивые губы. Они чуть дрожали. Лиза понимала, Ивану обидно. И он чувствует себя дураком. Но что она могла поделать? Дать заднюю? Так еще хуже.
– После девятого дня я собиралась вернуться в Москву и встретиться с тобой, – мягко проговорила она. – Мы бы все спокойно обсудили.
– Что именно?
– Наши отношения. Мне кажется, они зашли в тупик.
– Серьезно? Тебе кажется? А я так уверен! Поэтому примчался, чтобы это изменить. – Иван сорвал с плеч легкий бомбер, в нем ему стало жарко. – Мне казалось, ты не веришь в серьезность моих намерений, вот и держишь на расстоянии. Боишься обжечься. И я решил доказать тебе…
Только не это! Неужели он сделает ей предложение? Как будто ногу подогнул, а рука поползла к карману.
– Иван, я люблю другого! – выкрикнула она. – Поэтому и держу всех мужчин на расстоянии. Боюсь не обжечься – обжечь. И мне нравилось с тобой встречаться, ты стал важным человеком в моей жизни, но… Тебе хотелось большего, я это поняла, когда ты собрался лететь в Астрахань вместе со мной, чтобы поддерживать… А мне это было не нужно. – Лиза покаянно опустила голову. – Прости меня за это. И мне очень жаль, что я затянула с этим признанием.
Он долго молчал, глядя в окно. За ним колыхались ветви ив. Отец велел не выкорчевывать при озеленении участка, а вписать в общий ансамбль. Они не вписались, но Борис Алексеевич все равно их оставил.
– Могу я задать один вопрос?
– Кто ОН?
– Нет, это не важно. Почему вы не вместе?
– Надеюсь, еще будем.
– Желаю вам удачи.
Иван взял бомбер, но не стал его надевать, повязал вокруг талии.
– Прощай, Лиза. Больше я тебя не потревожу.
Он схватился за ручку чемодана и покатил его к выходу. Перед тем как открыть дверь, обернулся и сказал:
– Передай привет сыновьям. Они славные ребята, но с приколами пусть завязывают. Я сразу понял, кто из них Вячик. Просто подыграл.
Когда Фердинанд покинул дом, Лиза прислушалась к себе. Что она чувствует, кроме облегчения? Легкую грусть? Безусловно. Угрызения совести? Совсем чуть-чуть. Но никакого сожаления!
«Теперь я полностью свободна! – мысленно возопила Лиза. – Я обнулилась и могу смело вступать в новые отношения».
О том, что ее любимый все еще состоит в старых, она предпочитала не думать.
Глава 2
Жена с ним не разговаривала!
И это было странно. Анна никогда не наказывала его молчанием.
– Что с тобой? – спросил Марк у нее.
Ответом был неопределенный жест. Что-то типа отмашки.
– Это означает «отвали»? – решил уточнить Марк.
Аня развернулась и вышла из кухни.
– И ладно, – буркнул он, после чего принялся за завтрак.
Вчера, когда он вернулся домой, жена уже спала. Но легла она не в их спальне, а в дочкиной комнате. Марк решил, что они засиделись допоздна за уроками и Ане лень было вставать с тахты и топать в другую часть дома. Он не стал ее будить и улегся в кровать один.
Закрывая глаза, он думал, что сон его накроет в следующую же секунду. Он настолько устал, что тело ныло каждой своей клеточкой, а в голове шумело. Так он чувствовал себя, когда на танкере, бороздящем Каспийское море, перетрудившись, засыпал на палубе. Это было давно, можно сказать, в прошлой жизни, но именно сегодня все ее детали вспоминались особенно четко…
Из той навигации Лиза его не дождалась. И это стало ударом для Марка. Он не щадил себя, хватаясь за все «калымы», чтобы заработать больше. И не его вина в том, что у него не получалось связаться с Лизой. Точнее, он мог бы на редких стоянках вместо того, чтобы разгружать контейнеры с провиантом за дополнительную плату, бежать в город, чтобы искать телеграф, но Марк считал это лишним. Он писал своей девочке письма и отправлял их почтой, не зная, что они идут так долго, что теряют актуальность. Его послания пришли в Астрахань (на адрес Фаиной тетки) спустя месяц. Тогда Лизы уже в городе не было!
– Папа, ты спишь? – услышал он тихий шепот.
– Нет пока, – ответил он дочери, возникшей на пороге спальни.
– Ты ел? – Соня на цыпочках преодолела расстояние до кровати и нырнула в нее. Она соблюдала тишину, чтобы не разбудить дремавших в кухне собак.
– Так устал, что ничего в горло не полезло, – честно ответил Марк. – Но я завтра обязательно съем твое жаркое. На завтрак оно тоже отлично пойдет.
– Вы с мамой не поругались? – спросила Соня, уютно пристроившись под его боком.
– Мы с ней не виделись даже.
– Значит, ей испортил настроение кто-то другой.
– Вы занимались?
– Немного. Но мама была нервная и отстраненная.
– Из-за работы, может быть?
– Да, в конце учебного года у нас весь педагогический состав дерганый. – Соня вдруг приподнялась на локте и начала отца обнюхивать. – Чем это от тебя пахнет?
– Соляркой? Я вроде дважды сегодня мылся.
– Не соляркой. И не рыбой. Духами.
– Скажешь тоже, – фыркнул Марк. Ими он точно не мог пахнуть, ведь после объятий с Лизой он еще раз принял душ.
– Правда-правда. Очень дорого, изысканно. Вот отсюда, – и ткнула его в область шеи за ухом. Руки Лизы касались ее перед расставанием. Она взяла лицо Марка в ладони, приблизила к себе и сладко поцеловала. – Ты побрызгался у кого-то дорогим одеколоном? Как называется?
– Не помню.
– Вроде женский, но тебе идет. Значит, унисекс. Сейчас делают такие духи, которые подходят обоим полам. Машуня рассказывала, что владелец их агентства покупает такие в количестве трех экземпляров: себе, жене и любовнице.
– Иди спать, дочка, – вынужден был прервать ее Марк. Его глаза закрывались.
– Спокойной ночи, папуль. Не забудь о жарком.
Он чмокнул Соню в нос, повернулся на живот и мгновенно уснул.
…И вот уже утро, он завтракает, как и обещал, дочкиной стряпней, а Анна чем-то грохочет в спальне.
Перед тем как сесть за стол, Марк принял душ. Тщательнее всего мыл за ушами, но аромат Лизиных духов все равно ему мерещился. А мысли о ней не отпускали…
Старая любовь не ржавеет – так говорила его мать. Это касалось не его, а отца. Тот всю жизнь бегал к своей первой даме сердца. Сам отказался от нее, услышав нехорошие разговоры, женился на другой, но о бывшей не забыл. От этого пил, наверное. А мать злилась на него и за то, что пьет, и за походы налево, но не выгоняла. Не из-за любви, детей, совместного имущества – просто статус
