Загадка Красной Вдовы - Джон Диксон Карр
– Человек, к которому она неравнодушна? – повторил голос за его спиной. – Что именно это все означает?
Рука Равеля, отстукивавшая нервный ритм, медленно остановилась. Он посмотрел через плечо в ту сторону, откуда прозвучал этот бесстрастный, уверенный голос. В безупречной визитке, слегка потирая руки, доктор Арнольд стоял за плечом Равеля, слегка склонив голову, как будто слушал доверительное признание.
– Я слышал, что вы сказали, – продолжал он тем же бесстрастным тоном, – но я все еще не уверен, что не ослышался.
– Скорее, Мастерс! – Г. М. произнес это так быстро, что Терлейн едва расслышал. – Приведите Джудит. И Карстерса. Поторопитесь! Интересно посмотреть, как сработает этот треугольник. А потом задержите у дверей, пока я не кашляну.
Некоторое время Арнольд смотрел на рассыпанные по столу сверкающие бриллианты и рубины и Г. М., рассеянно трогающего пальцем то один камень, то другой. Потом взгляд его перешел на разбитое кресло и наконец на Равеля, смотревшего на него с нескрываемым презрением.
– Вы же доктор по мозгам, – сказал француз. – Так объясните мне, что вы называете «честной игрой» и когда она становится болезнью. И да, вы не ослышались. Я сказал то, что сказал, хотя лучше бы не говорил. Я сказал…
– У нас тут, видите ли, небольшая дискуссия, – перебил его Г. М. – Ничего особенно важного, если не считать заявления, что мисс Джудит отдает предпочтение вам, а не Карстерсу. Мы еще вернемся к нашему разговору.
Доктор Арнольд сдержался и вежливо поздоровался с остальными. С Г. М. он был особенно любезен, в его обращении с ним ощущалось если не угодничество – что было бы несовместимо с его чувством собственного достоинства, подумал Терлейн, – то доверительность. Тем не менее крылья его носа дрогнули.
– Вы считаете это неважным, сэр Генри?
– Как посмотреть. Вы, полагаю, слышали о смерти Гая?
– Разумеется, Джудит позвонила мне. – Арнольд потер руки. – Я пришел, как только освободился.
– Ага! Печальный случай, да?
– Откровенно говоря, сэр Генри, я так не думаю. Прошлым вечером я намекнул вам на то, что вы, как я надеялся, увидите сами до того, как я приму меры. На мой взгляд – вот так, навскидку, – Гай Бриксгем страдал от идиопатического заболевания, осложненного эпилепсией, что привело к гиперемии.
– Это опасно? – спросил сэр Джордж.
Доктор Арнольд отреагировал достаточно вежливо, но с ноткой нетерпения:
– Мой дорогой сэр, почему обычные люди полагают, что любая форма мании обязательно опасна для окружающих? Разумеется, я имел в виду другое. Опасность в том, что она разрушает личность в социальном плане, создает неверное представление о мире и подлежит лечению. Вполне возможно, что в случае Гая гиперемия могла стать физически опасной. Дело не в этом. Я верю в Идеальное Государство. Я сторонник идей Шоу, Уэллса – считайте, как вам угодно. В государстве, которое управляется должным образом, те люди, чьи душевные заболевания вызваны разрушением тканей мозга, то есть не поддаются терапевтическому лечению, – уничтожаются. Разумеется, безболезненно.
Г. М. пососал трубку.
– О, конечно. Безболезненно, да. Их судьбу решим мы, те, у кого мозг кристально чист. Мы отправим их в камеру смерти, а на могиле напишем: «Бог не был милостив к тебе, и человек милостив не будет». Послушайте, а ведь вы жестоки, а?
– Я не сентиментален, если вы это имеете в виду. Давайте не будем об этом. Я хотел сообщить вам кое-что, но теперь, после смерти Гая, такой необходимости нет. Полагаю, вы знаете доктора Уильяма Пелэма?
– Пелэма? С Харли-стрит? Немного заносчивый, но вполне здравомыслящий малый. А что такое?
– Я попросил его заглянуть сюда в четыре пополудни, посмотреть на Гая. Я и сам был готов, но брать ответственность на себя… – Он пожал плечами.
– Приведите его, – негромко сказал Г. М. – Вы оба сможете высказать свое профессиональное мнение по другому предмету. А мне будет интересно посмотреть, как далеко заходит ваша черствость. – Он подался вперед, положив локти на стол и подперев кулаками щеки. – Как вы отнесетесь к тому, что вашу невесту обвинят в убийстве?
Арнольд стоял неподвижно. Его рука, стряхивавшая невидимую пылинку с рукава визитки, на мгновение замерла, прежде чем упасть. Голос был холоден.
– Как к абсурду.
– Хм! Бендера отравили кураре. У нас есть свидетель, видевший, как Джудит взяла из ящика стола три дротика и духовую трубу. Нет-нет, я понимаю, что вы хотите сказать, но не бросайтесь словами! Это не шутка.
Арнольд откашлялся. Его самоуверенность заметно поколебалась.
– Это… это…
– Безумие, вы хотите сказать? Возможно. В буквальном смысле. Или все же нет? Вот что я хочу знать.
– Скажу только одно: это невероятно. Джудит стреляет отравленными дротиками? Боже, вы еще и меня обвините. Я был с ней.
– Почему бы и нет? – Г. М. пожал плечами. – Обвинение предъявлено, сынок.
– Что ж, делать нечего. Но давайте вернемся к Джудит, – бросил Арнольд. Лицо его покраснело, потеряв обычное выражение холодного высокомерия. – Равель об этом говорил, когда я вошел? Послушайте…
– Хороший мальчик. – Г. М. щелкнул пальцами. – Это я и надеялся услышать. А как же чувство социальной справедливости? Что, если она и в самом деле виновна?
Арнольд отступил на шаг, наклонив голову и словно готовясь вступить в спор, из-за чего лицо его обрело прежнее бесстрастное выражение. Руки едва заметно дрожали. Некоторое время он молчал, а когда все же заговорил, голос его зазвучал глухо и сдержанно, но с такой искренностью, которая для всех стала неожиданностью.
– В профессиональном плане я вам не угодил. – Арнольд огляделся. – Всем вам. Каждому не угодишь, и я вам не нравлюсь. Ничего не поделаешь, и я даже не стану возражать. Но неужели вы думаете, что я сделан из камня? Кем бы вы меня ни считали, я люблю эту девушку. И я абсолютно уверен, что она не сделала ничего… В любом случае это к делу не относится.
Г. М. кашлянул.
Помня о том, что кашель является сигналом, Терлейн посмотрел на дверь. Мастерс уже вышел вперед и теперь переводил взгляд с одной группы на другую. Следом медленно вошла Джудит, за ней Карстерс. В ярком свете миловидная молодая женщина выглядела почти красавицей. Чистоту кожи подчеркивали золотисто-русые волосы; голубые глаза смотрели бесстрастно, хотя веки слегка покраснели от недавних слез. Она была в темном платье, но вовсе не казалась встревоженной.
– Я так понимаю, что меня в чем-то обвиняют, – сказала она, сложив руки перед собой и потирая ладонью плечо. – В чем?
– Спокойно, Равель, – негромко предупредил Г. М., видя, что француз уже открыл рот, чтобы ответить. – Предоставьте это мне… Мэм, дело может закончиться для вас обвинением в убийстве. Но так далеко мы пока еще не зашли. Вы обвиняетесь в том, что взяли
