Самое королевское убийство - Си Джей Беннет
– Готовы? Не забывайте, две минуты, не меньше, – объявила Мэри Коллаторн. – Рози, ты новичок, поэтому тебе тридцать секунд. Плечи под воду, иначе никакой пользы. Раз, два, поехали!
Мэри осторожно спустилась по ступенькам причала, вскрикнув от шока, когда добралась до воды. К ее ярко-красной резиновой шапочке быстро присоединились зеленая, синяя и белая шапочки товарищей. Рози шла последней. Как она и ожидала, вода обожгла голени и лодыжки ледяным прикосновением, и ей пришлось заставлять себя продолжить движение вперед. Каждая частица ее существа кричала, что нужно спасаться. Единственной мыслью было забраться достаточно глубоко, чтобы покрыть плечи, и вылезти так быстро, как только возможно.
Остальные плыли к противоположному берегу и обратно, повизгивая и покряхтывая. Рози лишь один раз вскрикнула, когда заходила, но теперь решила последовать примеру остальных. Это помогло, и Рози даже нашла что‐то веселое в том, как они все вместе выражали безумие происходящего. Тем не менее Рози не понимала, что у нее болит больше: живот, грудь или плечи. Тело протестовало. Инстинкт подсказывал выпрыгнуть из воды и убраться к черту, но Рози старалась побороть этот порыв.
Мэри сказала: тридцать секунд. Рози не была уверена, что продержится и двадцать, но после десяти ее кожа будто завибрировала. Это было новое и странное ощущение. Определенно не ужасное. Она вспомнила, что нужно дышать, и обнаружила, что с каждым новым вдохом боль превращалась в нечто более захватывающее. Медленно двигаясь в воде, она набиралась сил с каждым гребком. Отсюда открывался великолепный вид на берег. Когда Мэри крикнула “Тридцать секунд!”, Рози проигнорировала ее. После сорока секунд Мэри закричала настойчивее, и Рози неохотно вылезла.
Сердце колотилось. Каждый квадратный дюйм кожи покалывало, когда она поднималась по ступенькам к своему полотенцу. Она чувствовала себя по‐настоящему живой и немного завидовала остальным четырем, чьи разноцветные шапочки покачивались на поверхности воды, как бильярдные шары, пока они терпели и наслаждались последней минутой. К тому времени, как они вылезли на берег и присоединились к Рози, она была завернута в свое полотенце (ей заранее рекомендовали принести самое большое, и она была благодарна за совет) и чувствовала себя согретой, бодрой и сосредоточенной, как никогда.
– Как впечатления? – спросила Мэри, заворачиваясь в полотенце (в нем обнаружились рукава, и оно превратилось в пушистый теплый халат).
– Просто потрясающе, черт возьми! – прокричала Рози. – Почему все так не делают?
– Я знаю! – согласилась Мэри. – Иногда требуется несколько сессий, но я рада, что ты сразу обратилась в нашу веру. Кофе? Мы обычно заходим ко мне, прежде чем разбежаться по своим делам.
К великому удивлению Рози, замерзнуть было очень приятно, но одеться в теплый кашемировый свитер и джинсы и пить очень хороший кофе за сосновым кухонным столом Мэри было просто великолепно.
– О да, – с улыбкой откликнулся Алан, когда она выразила эту мысль вслух. – Все думают, что мы ныряем ради ледяной воды, но на самом деле суть в ажиотаже на причале. И в этом. Мы не мазохисты.
– Может, только чуть‐чуть, – сказала соседка Рози по столу.
Ее звали Рене, на взгляд Рози ей было около шестидесяти. Рене была в поместье “новенькой” – она переехала всего одиннадцать лет назад. Оказалось, Рене занимается изготовлением белой и серой, как голубиное крыло, мебели для недавно набравших популярность стерильных съемных домов на берегу моря.
– Вообще‐то я художник, – с некоторым напором пояснила она. – Рози, вы любите искусство?
Рози не стала рассказывать, что у нее есть свой собственный Сезанн. Картина досталась ей при весьма необычных обстоятельствах, которые она не собиралась обсуждать.
Четвертый участник группы, мужчина по имени Джон, уже ушел домой, так что Рози болтала с Мэри, Аланом и Рене. Она знала, что произойдет дальше, и позволила им задать неизбежные вопросы о том, чем занимается королева в Сандрингеме, оправилась ли она от простуды и каково это – работать на нее.
– Это большая честь, – сказала Рози.
– Нет, а на самом деле, – любопытствовала Мэри. – Она требовательный начальник? Наверное уж.
Рози отвечала на автопилоте, не выдавая ничего важного, как обычно. Иногда она спрашивала саму себя: может, Босс действительно очень требовательна? Конечно, королева ожидала – и обычно получала – определенного уровня компетентности от всех вокруг, но, вероятно, не совсем так, как могла предположить Мэри. Она никогда не была груба или несправедлива. Рози довелось работать на офицеров армии и старших менеджеров банка, которые были куда более непредсказуемыми и сложными людьми. Все должности Рози на протяжении многих лет предполагали, что она жертвует своим временем и свободой, готова днем и ночью выполнять рабочие обязанности, отказываясь от надежд на мало-мальски приличную светскую жизнь. Может быть, она выбрала этот карьерный путь, потому что такова была ее натура. Хотела ли она собственной светской жизни? Социальная жизнь ее сестры охватывала три континента, но Рози не завидовала ей. Одновременно с этими размышлениями Рози говорила о корги и недавних празднованиях дня рождения королевы в Виндзоре, и все были довольны. Затем, прежде чем все разойдутся, Рози как можно мягче перевела разговор на Криса Уоллеса.
– Я все думаю о том, что вы сказали, – обратилась она к Мэри, – о том, как мистер Уоллес боялся потерять вместе с домом память о жене. Звучит душераздирающе.
– Так и было, – мрачно ответила Мэри. – Эти Сен-Сиры – настоящие заносчивые подонки, что бы кто ни говорил. Они слывут щедрыми и заботливыми, с их ящиками для ягнят на Пасху и Флорой, которая навещает больных, будто мать Тереза, но теперь‐то мы знаем правду.
– И вы говорили, что они были дружны с Уоллесами?
– Ну, Лора считала себя подругой Ли, – сказала Мэри. – Очевидно, это было не так. Но аристократия – это просто другой мир, согласны? Там все по‐другому. Без Лоры они бы не смогли держать свое стадо норфолкских рогатых, а это одна из изюминок Ледибриджа. Когда у Ли случился нервный срыв, именно Лора помогла ей снова встать на ноги. Не барон – от него пользы был нуль.
