Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева
Крепкая и деятельная Ольга полностью подтвердила слова сестры Марьи. Женщина пожала плечами и помотала головой.
– Для каждой ярмарки у нас разный ассортимент. Украшения Даши не всегда беру. Их почти все Марта, хозяйка магазинов, забирает. А я торгую чем есть. Медом и виноградом немного, пасека и виноградники у нас свои, изделия с вышивкой есть и кожаные поделки. Вера с нами жила – та игрушки шила. Их хорошо покупали. Потом она к дочери на Север уехала. Сейчас, вот, мода на натуральность и бежевость пошла. «Бежевые мамы» покупают у нас деревянные игрушки. Их Николай хорошо делает. Простые, быстро изготавливаются, деревяшек полно, их много продаем. Я успела много чего попродавать. Но в основном на ярмарки народных мастеров народ-то просто поглазеть приходит. Кто в руках только наши поделки не вертит. Разве всех запомнишь? Вот эти украшения. Ну сколько их Дарья делает? Может, лет восемь, а может, больше. Ну кто их только не смотрел. И рада бы помочь и вспомнить, да только разве такое упомнишь. Толпа же мимо моего киоска прошла.
Кира и Аня качали головами.
– А с Дарьей, той, что эти украшения делает, можно поговорить? – спросила Кира, только сейчас поняв, что первоисточник-то мастерица. А Марья ее не позвала.
Нарочно от главного уводит? Показывает полную открытость и желание помогать, но избирательно уходит от темы и скрывает возможную свидетельницу.
От Киры не укрылось, как напряглись и украдкой переглянулись сестры.
– Сейчас уточним, – наконец медленно произнесла Марья.
Она мялась, хоть и старалась сохранить спокойствие. Все признаки, что она что-то скрывает и недоговаривает, отразились на лице. Уголок губ дернулся, шея покраснела, взгляд упал вниз, правая рука чуть приподнялась и развернулась. Кира могла бы поклясться, что зрачки женщины расширены. Но при ее цвете глаз, этого с ходу не разглядеть.
– Дело в том, что сестра Дарья эмоционально ранима. И новые люди тревожат ее, вызывают подозрения. Здесь, у нас, она живет замкнуто, не выходит, видит постоянно одних и тех же людей. Поэтому все спокойно. Она делает вот эти украшения, молится, отдыхает, разговаривает в основном со Светланой – это сестра, которая ей еду приносит, если Дарья не выходит в столовую. Но иногда у нее все-таки случаются приступы… Надо выяснить, как она себя чувствует и готова ли вас принять.
Ольга кивнула и вышла, а Кира спросила:
– То есть часть постояльцев является персоналом, ухаживающим за другими постояльцами? Светлана – она медсестра? Она живет здесь или приходит сюда… на работу?
– Вы не понимаете. У нас община. Мы все равны в той мере, в которой вообще могут быть равны люди. – На лицо Марьи снова вернулась ее доброжелательная улыбка.
Только Кира ясно видела, насколько быстрее она стала моргать и как повысилась тональность голоса. Это явная тревога.
– Все равны, но есть ровнее, – неслышно прошептала девушка одними губами, зная, что против света главе общины не рассмотреть ее лица.
– У нас каждый делает то, что может. Во благо всех остальных. Дарья, творит украшения, Светлана заботится о ней, тогда, когда она в этом нуждается, еще работает на кухне и ухаживает за садом. Мы все работаем и все заботимся друг о друге.
Кира не сомневалась, Марья не лгала, но она что-то скрывала. Очевидно, ей не нравилось происходящее. Она не хотела, чтобы следователь и Кира разговаривали с Дарьей. Естественно, желала уберечь свою сестру. Но было еще что-то. Что-то в ее поведении настораживало.
Кира развернулась полубоком и посмотрела в окно, которое облепил вьюн. Доносился стрекот цикад и пение птиц. Отсюда, из комнаты, мир казался маленьким, не вызывающим интереса. А каменный монастырь, упрятанный в большой, несокрушимой, монументальной горе, представлялся надежным убежищем. Потаенным и безмятежным.
– И какой недуг у сестры Дарьи? – спросила Кира.
– Что? Почему недуг?
– Потому что нет такого диагноза «повышенная эмоциональность», – спокойно пояснила Кира. – А если тревожность, панические атаки и прочие функциональные расстройства приводят к психотическим инцидентам, к приступам, как вы выразились, – это психическое расстройство. Какой у Дарьи диагноз?
Сестра Марья смутилась, но достойно выдержала тяжелый взор специалиста по психопатологии.
– Мы не склонны доверять психологическим диагнозам, поставленным официальной медициной, – медленно проговорила она. – Поймите меня правильно. Дело не в том, что мы отрицаем официальную медицину. Когда речь идет о спасении жизни, о необходимости радикального вмешательства, тут да, возможности врачей обширны и вызывают только восхищение. Отрезать конечность, чтобы спасти жизнь, или сделать операцию на сердце или на каком-то другом органе, ввести антибиотики, чтобы уничтожить заразу на корню. В подобных случаях никто не справляется лучше врачей и больниц. Но когда речь заходит о терапии. О предотвращении, об упреждении болезни, о налаживании процессов в организме, здесь таблеткой или операцией не поможешь. Здесь нужна долгая, трудоемкая работа. А психика и вовсе настолько тонкая материя… Мы двигаемся маленькими шажками…
Марья осторожно и аккуратно подбирала слова. Ей было действительно важно, чтобы гости поняли ее правильно. Она старалась донести то, что для нее имело большое значение. Ее лицо казалось безмятежным, внимательным и проникновенным. Но Кира не упустила детали: напряженную челюсть, ладонь, сжатую в кулак, сильно вытянутую шею, румянец.
Девушка присмотрелась внимательнее, ища в голосе и внешности сестры определенные знаки. Где-то рядом была та точка напряжения, которая тревожила главу общины.
– Когда мы имеем дело с психикой, все гораздо сложнее, часто сразу не понятно, что лечить, невозможно понять причину проблемы, почему это стало проблемой для конкретного человека, ведь многие люди спокойно переносят такое. Вот весь этот комок, – сестра вынула руки из карманов и сложила пальцы в подобие шарика. – Этот комок и не распутать уже. Годами все наматывалось и переплеталось, завязывалось в узелки. Истока уже не найти.
– Совершенно с вами согласна, – улыбнулась Кира. – В психике человека нельзя разобраться, имея на руках чек-лист. Слишком много вариантов на каждый симптом. Кроме того, множество дополнительных условий. При одном и том же проявлении у одного человека это будет одна причина, у другого другая. В анамнезе не просто начало заболевания, в анамнезе вся жизнь. Воспитание, среда, люди, которые встречались и имели влияние.
Марья несколько расслабилась и почти радостно согласилась:
– Вот! Социум, как правило, имеет свои
