Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства - Кристен Перрин
Дрожащими руками снова беру записку с угрозой. Строчка с костями в ящике явно правдива. Но бумага выглядит старой, и я вспоминаю в точности такую же строчку из дневника Фрэнсис. «Кто-то угрожал мне еще до того, как я пошла к гадалке. Я нашла в кармане юбки записку со словами: ‟Я положу твои кости в ящик”».
А потом я размышляю о последней строчке угрозы: «Я заберу у тебя все, что ты ценишь, а потом приду за тобой».
Эмили. Очень похоже на ее слова, именно так она относилась к Фрэнсис. Как же мне нужен дневник Фрэнсис, прямо руки чешутся! Но я хорошо помню, как описывала Фрэнсис тот вечер, когда узнала, что Эмили спала с Джоном. Что она прокричала Эмили у Форда в библиотеке: «Ты хочешь забрать у меня все. Мои щетки для волос, мое пальто… Одежды тебе оказалось недостаточно? Понадобился еще и мой парень?»
Я начинаю верить в силу предсказаний, потому что получить эту угрозу, все равно что унаследовать судьбу Фрэнсис. Детектив Крейн еще внизу, и я размышляю, не попросить ли его о помощи. Но дух соперничества в нашем последнем разговоре внушает сомнения. В детективах, когда человек, расследующий убийство, получает угрозы, это означает, что он близок к разгадке. Ну или, по крайней мере, на верном пути.
Тревога понемногу растворяется, уступая место безумному любопытству. Это ведь улика, связанная с тайной исчезновения Эмили. Если б кто-то угрожал мне, то, конечно, сделал бы это напрямую, и угроза имела бы большее отношение ко мне – в ней говорилось бы, что мне здесь не место и наследство мне не принадлежит.
Эту угрозу написали в 1965-м или 1966-м, примерно когда пропала Эмили. А если кто-то пытается мне помочь, подложив ее сюда? Чем больше я размышляю, тем вероятнее это кажется. Но кто?
Фотографирую записку на телефон – на случай, если с ней что-то случится или Крейн опять потребует отдать ему улику. Я слегка беспокоюсь, что меня могут обвинить в сокрытии улик. Но также знаю, что для этого расследования требуется много смелости и готовности преступать закон, пусть для меня это и непривычно, но никуда не денешься.
Перечитываю угрозу, и в голову закрадываются сомнения. Если записка предназначалась Фрэнсис, почему в итоге убили Эмили?
Кладу записку в мой «журнал расследования», как я его называю, и прячу в рюкзак. Все начинает погружаться в золотисто-зеленую дымку летнего вечера, и хотя я недавно нашла труп, мне хочется есть. От того, что приходится постоянного носить с собой рюкзак, болит спина, но в этой комнате оставлять его небезопасно, поэтому я надеваю его и спускаюсь по лестнице.
Я решаю пока не идти на кухню, потому что хочу узнать, что есть в архиве тети Фрэнсис на семью Фойлов. Неудивительно, что я снова застаю в маленьком кабинете Саксона, на этот раз он рассматривает меньшую схему с расследованием. Эльвы и Оливера поблизости нет, а детектив Крейн по-прежнему снаружи, разговаривает с полицейскими из Касл-Нолла.
– Вы ее знали? – тихо спрашиваю я. – В смысле, Эмили Спарроу?
Саксон окидывает меня долгим и печальным взглядом. Странно, учитывая, как беспечно он себя вел, когда мы нашли труп.
– Да, – отвечает он. – Она была… особенной. Как и все они, включая Фрэнсис. Грустно осознавать, что теперь из трех осталась только Роуз. До исчезновения Эмили они были неразлучны.
Саксон не знает, что я в курсе драмы, случившейся незадолго до исчезновения Эмили. Незадолго до ее смерти. Я решаю проверить на Саксоне теорию детектива Крейна. От этого Саксон не получит никаких преимуществ, но, возможно, поделится со мной информацией.
– Крейн считает, что это Фрэнсис убила Эмили.
Саксон почти не реагирует, только хмурит брови, не сводя взгляда со схемы.
– С чего вдруг он так решил?
– Тот сундук стоял в подвале дома в Челси, – объясняю я. – Как минимум двадцать пять лет, а то и дольше. Именно тогда в дом переехали мы.
– Я удивлен, что Крейн решил обвинить Фрэнсис. Почему не моего дядю? Эмили исчезла за много лет до его смерти, а в то время дом в Челси принадлежал ему.
Я и правда задумываюсь – а вдруг Эмили убил Форд? Тут у Саксона определенно преимущество – я не знаю о Резерфорде Грейвсдауне почти ничего, а Саксон рос под его присмотром. Решаю, что буду донимать детектива Крейна просьбой как можно скорее вернуть дневник; мне страшно хочется узнать, что писала Фрэнсис о человеке, за которого однажды выйдет замуж.
Но Резерфорд Грейвсдаун давно умер. Если Форд убил Эмили, это никак не связано с убийством Фрэнсис. Я подумываю, не спросить ли Саксона, что ему известно о беременности Эмили, но мне предстоит еще дочитать половину зеленого дневника, а я хочу обладать всей полнотой информации, прежде чем показывать свои карты.
«Я вижу в твоем будущем скелет».
«Кто-то угрожал мне».
«Я положу твои кости в ящик и отошлю его тем, кого ты любишь».
Мной снова овладевает беспокойство, и, пока я смотрю на схему, меня осеняет: а может, угроза предназначалась Эмили?
Взгляд падает на пишущую машинку, стоящую на полке.
И в голову приходит чудовищная мысль. Фрэнсис не сказала, когда получила угрозы, лишь что получила их. А вдруг она сама их написала? «Я заберу у тебя все, что ты ценишь, а потом приду за тобой». Ведь именно Фрэнсис вышла замуж за Форда.
Я замечаю, что Саксон заинтригованно смотрит на меня.
– Фрэнсис и Эмили поссорились из-за моего дяди, – говорит он.
Я смотрю на фотографию Эмили в центре доски и на отходящие от нее красные линии новыми глазами. Кто был ближе всего к Эмили и кому она досадила? Уолт, Джон и Роуз где-то на периферии. Ближе всего находятся Арчи Фойл, Саксон и, что удивительно, мои бабушка с дедушкой – Питер и Тэнси. С удивлением обнаруживаю здесь их имена, но, вероятно, я еще не прочла записи, относящиеся к ним.
Форда даже нет на схеме, хотя по логике он вполне мог убить Эмили. Судя по дневнику, причина у него была. А если Эмили шантажировала его своей беременностью, чтобы обманом женить на себе? У тети Фрэнсис наверняка были основания исключить его из числа подозреваемых. Или она влюбилась в него и была настолько ослеплена своими чувствами, что не замечала очевидного.
– Тут отсутствуют кое-какие переменные, – случайно произношу
