Ирина Лобусова - Без суда и следствия

Я аккуратно спрятала все рисунки в папку, решив при случае их уничтожить. Я оставила себе только одну — эта работа была мне необходима в моих поисках. Итак, в наличии я имела уже не так мало. Ее лицо. Теперь необходимо было вычислить людей, которые могли знать ее при жизни. Я сказала себе «при жизни», потому что с самого начала подразумевала, что эта женщина мертва, В противном случае в моих поисках не было бы ни логики, ни смысла. Люди. Кто? Снова Кремер? Нет, он мне не подходит. С Кремером Андрей познакомился гораздо позже, после того, как закончил училище и разочаровался в себе как в художнике. Кремер никогда не ездил с ним в Крым. Значит, он не подходит. Друзья по училищу? Я знала их не так много. В те годы вокруг Андрея постоянно крутились какие-то люди. Иногда их было много (несколько десятков в один день, например. Порой у нас часто не закрывались двери — до тех пор, пока Юля не выгоняла всех на улицу), я физически не могла запомнить их имен и их лиц. Всех найти невозможно.

Меня осенило прекрасным утром на следующий день. Прекрасным потому, что животворящая энергия сразу же, как только я встала, стукнула меня по лбу. Мастерская Андрея и тот, кто в ней жил. Так называемый самый близкий его друг по имени Толик. Я пишу «так называемый» потому, что ненавижу друзей. Именно от них происходит все зло в этом мире. Друзья способны разбить самую крепкую любовь, уничтожить наиболее прочный брак и сделать все, чтобы человек не достиг в этой жизни успеха. Я не без причины ненавижу друзей. Именно они так часто — по поводу и без повода — разбивали и сводили на нет всю жизнь Андрея. Потому, что мой муж поддается чужому влиянию так, как никто другой. Это его характер — быть постоянно в чьей-то злой воле. Смутный образ Толика проносился в моей памяти, как видение враждебного существа, несколько раз открыто выразившего мне свою неприязнь на каких-то вечеринках. Разумеется, ничего, кроме ненависти, он не мог ко мне испытывать. Раньше Андрей жил в подвале и гнил вместе с ним, а потом ушел сразу же после моего появления. Как ни старалась, я не могла вспомнить его лицо. И я понятия не имела, как найти его адрес. Постепенно угасала дружба Андрея с ним — до тех пор, пока не исчезла совсем.

По мере того как Андрей из богемного художника превращался в преуспевающего бизнесмена, успешно торгующего подделками и антиквариатом, Толик все реже и реже появлялся в его владениях — до тех пор, пока не исчез совсем. И с течением времени Андрей совершенно потерял его из виду. В поисках адреса Толика я перерыла все записные книжки. В блокнотах Андрея было записано очень много телефонов разных женщин. Я решила потратить час на проведение некоего эксперимента. Я стала звонить по каждому из этих телефонов и спрашивать женщину, имя которой было записано в книжке. Большинство из них оказались дома и сами брали трубку, про других говорили, «она недавно ушла» или «она будет только вечером». Все они были живы. Я не добилась успеха с этим неприятным экспериментом. Но адреса Толика я не нашла. Я не нашла даже человека, способного знать этот адрес.

И тогда я вспомнила про то, что оставалось в запасе, — так называемый последний шанс. Старую мастерскую. Подвал, в котором когда-то жил Андрей. И где прошло наше окончательное примирение после того, как я устроилась работать на телевидение. Андрей отказался от мастерской давным-давно потому, что со временем в существовании такой мастерской просто отпала необходимость. Работа занимала все его свободное время — галерея и школа, дела шли настолько успешно, что ему не нужно было продавать что-то из своих картин. А когда отпала необходимость рисовать, Андрей прекратил заниматься этим. Впрочем, он давным-давно понял, что не сумел реализовать себя как художник. Именно поэтому он превратился в весьма успешного бизнесмена.

Я решила сама отправиться в старую мастерскую. В тот же день я оделась и вышла из дома. Для меня это было святое место. Маленький подвал, где когда-то так по-домашнему уютно теплился зажженный в печке огонь… Место, где мы впервые занимались любовью. Много лет назад. Но я помнила в подробностях все так, словно прошел только один день. И тот момент, как драгоценный сосуд, все эти годы я хранила в своем сердце. Поэтому мне стало по-настоящему плохо, когда я увидела тот дом. Дыхание замерло, и я почувствовала себя так, будто остановилось мое сердце. Прошли годы. И я превратилась из тоненькой, скромной девочки сначала в стильную звезду телевизионного экрана, потом — в бывшую звезду, а потом — в отчаявшуюся и разочарованную в жизни женщину.

Тем не менее я нашла в себе силы войти. И с первого момента увидела, как изменился двор. Вернее, что нынешний двор с моими дорогими воспоминаниями не имел ничего общего. Появились дорогие решетки на окнах, пристройки и мансарды, вывески каких-то контор и большое количество иномарок, начиная от дорогих и заканчивая самыми дешевыми. Подвала уже не было. Вместо него была бронированная дверь с сигнализацией, прикрывающая нутро какой-то конторы. Возле входа поставили две мраморные вазы с живыми цветами. Было дорого, красиво и совершенно для меня неприступно.

Но все-таки это было моим, личным приключением, и глупо как-то сразу взять и отступить. Я вздохнула и постучалась в тяжелые двери. На стене вспыхнула кнопка переговорного устройства (оно сливалось с желтым камнем, и я его не заметила).

— Пожалуйста, говорите, — произнес хриплый голос.

— Я хотела бы поговорить с вашим директором.

— Директор в отъезде. Может, кто-то другой сможет вам помочь?

— Может. Я ищу одного человека, и мне нужен тот, кто занимается в вашем офисе арендой помещения.

— Одну минуточку.

Прошло несколько секунд. Замок щелкнул.

— Пожалуйста, заходите.

Я вошла в небольшой светлый коридор, где рядом с будкой охранника (именно он разговаривал со мной) стояла молодая, обильно накрашенная и откровенно одетая девица.

— Я менеджер, что вы хотите?

— Вы занимаетесь арендой этого офиса?

— Вы из налоговой?

— Нет. Просто я ищу одного человека.

— Какого человека?

— Который жил раньше в этом подвале.

Пожилой охранник из будки внимательно слушал наш разговор. Девица не пригласила меня внутрь офиса.

— Этого человека звали Толик, он жил здесь, в подвале, и был художником. Я бы хотела узнать, куда он переехал. Может, он стал бомжем, когда ваша фирма выкупила этот подвал. Я бы хотела узнать о его судьбе.

— Сожалею, но я ничем не могу вам помочь. Мы арендовали наш офис с помощью одного крупного агентства по недвижимости, и я не знаю никакого Толика. Я понятия не имею, кто тут жил раньше. Что-нибудь еще?

— Может, ваш директор или кто-то из ваших сотрудников что-либо знает?

— Никто ничего не знает. Я вообще о каком-то Толике первый раз слышу. Мы не можем знать всех окрестных бомжей. До свидания.

Охранник открыл дверь. Все было бесполезно. Я успела выйти из офиса и даже пройти несколько шагов по двору, когда услышала громкий оклик сзади:

— Подождите! Да постойте же!

Я обернулась. За мной бежал охранник из фирмы, который открывал мне двери. Я удивилась:

— Вы зовете меня?

— Вас! Кого же еще! Зачем вы его ищете?

— Мне нужно узнать об этом человеке, это очень для меня важно.

— Действительно важно?

— Вы даже не можете себе представить!

— Пять долларов не пожалеете?

— Не пожалею. Но у меня только рубли.

— Ничего, я возьму по курсу рублями.

В глубине двора, возле новых построенных гаражей, виднелись скамейки. Мы отошли туда, и я отсчитала ему нужную сумму. Он внимательно все проверил, потом сказал:

— Хорошо. Если вас это интересует, тогда слушайте. Когда директор приметил этот подвал, он думал, что в нем живет бомж. Здесь действительно долго жил какой-то мужчина. Хозяин думал, что это бомж и его легко выгнать, но оказалось, что тот здесь прописан. Велись переговоры, но человек отказался продать подвал. А нашему хозяину очень приглянулось место. Этот человек был художником. Однажды я сопровождал хозяина и зашел внутрь. В комнате стоял мольберт и вокруг валялись бумаги, картины. Ему угрожали, но он все отказывался продать. Он боролся сам и ни к кому не обращался за помощью. Но бороться с нашим хозяином было бесполезно. Однажды днем, когда тот художник был дома, хозяин подогнал к дому «Скорую», которой очень хорошо заплатил, человека связали и отправили в психичку. В психдоме хозяин уже договорился с врачами, трудного клиента признали шизофреником, невменяемым. В психичке он провел два месяца, потом его выпустили. За эти два месяца хозяин успел все сделать. По закону, если человек попадает в психдом, он автоматически теряет право на жилплощадь. Его признали душевнобольным, и хозяин забрал подвал. Тот оказался на улице. Когда его выпустили, он вернулся сюда и долго ходил возле дома. Ему было очень трудно понять, что произошло. Я разговаривал с ним, давал ему денег. У него были очень страшные глаза — глаза, в которых застыли слезы. Я боялся, что он кого-нибудь убьет. Мы разговаривали, он рассказывал про себя очень многое. Я живу один, в коммуналке, и несколько раз пускал его к себе ночевать. Один раз он даже прожил у меня неделю. А потом куда-то исчез — не знаю куда. Он не приходил, не звонил. Через три месяца я встретил его. Оказалось, он нашел женщину — и теперь живет у нее. И даже собирается с ней расписываться. Очень благодарил за все, что я для него сделал, и приглашал заходить в гости. Записал свой адрес.