Искатель,1994 №1 - Дональд Уэстлейк
Васкес и Фелипе немедленно поднялись к нему и, вооружившись подзорной трубой, устроились у окна.
— Это белый огонь! — объявил Васкес.
— Значит, не позиционный, — сказал Фелипе, — раз не зеленый и не красный.
— А раз огонь белый, — прибавил Васкес, — значит, он на фока-штаге, стало быть, мимо острова идет пароход.
На этот счет сомнений не было. Пароход приближался к мысу Сан-Хуан, и смотрители пытались угадать, собирается ли он войти в пролив Лемера или обойдет остров с юга.
Они продолжали следить за ходом судна и через полчаса уже точно знали, куда оно идет.
Оставив маяк на юго-юго-западе с правого борта, пароход уверенно направился в пролив. Можно было различить его красный сигнал, когда он проходил мимо гавани Сан-Хуан. Вскоре пароход растворился в темноте.
— Вот и первое судно, которому пригодился наш маяк! — воскликнул Фелипе.
— И не последнее, — заверил его Васкес.
На следующее утро Фелипе заметил на горизонте большой парусник. Погода была ясная, воздух чистый, слабый юго-восточный ветер разогнал туман, и можно было увидеть шедшее милях в десяти от острова судно.
Узнав об этом, Васкес с Морисом тоже поднялись на галерею. Парусник виднелся за последними скалами побережья, немного правее залива Эльгора, между косой Диегос и косой Севераль.
Судно быстро шло левым галсом на всех парусах, делая не менее двенадцати или тринадцати узлов. Но поскольку оно направлялось прямо на Эстадос, нельзя было догадаться, обойдет ли оно остров с севера или с юга.
Это было большое трехмачтовое судно водоизмещением, по меньшей мере, в тысячу восемьсот тонн, из тех клиперов, которые строят в Америке и у которых такой чудесный ход.
— Пусть моя подзорная труба превратится в зонтик, если это судно не сошло со стапелей в Новой Англии! — воскликнул Васкес. — Впрочем, сейчас узнаем…
И действительно, когда клипер огибал косу Севераль, на бизань-гафеле поднялся ряд флажков. Васкес тут же расшифровал сигнал, заглянув в книгу в вахтенной комнате.
Это оказался «Монтанк» — порт приписки Бостон в Новой Англии, Соединенные Штаты Америки. Смотрители в ответ подняли на стержне громоотвода аргентинский флаг. Они не отводили взгляда от парусника, пока верхушки мачт не скрылись на юге за скалами мыса Уэбстер.
— Ну что ж, — сказал Васкес, — счастливого пути, «Монтанк», дай тебе Бог не попасть в непогоду у мыса Горн!
Затем в течение нескольких дней море оставалось почти пустым. На востоке едва показались один или два паруса. Суда, проходившие в десяти милях от Эстадоса, явно не собирались приближаться к американскому берегу. По мнению Васкеса, это китобои шли на охоту в Антарктику. Несколько раз появлялись дельфины, шедшие с более высоких широт. Они держались на значительном расстоянии от косы Севераль и направлялись в Тихий океан.
До 20 декабря, кроме метеорологических наблюдений, записывать было нечего. Погода стала довольно неровной, с внезапными переменами ветра от северо-восточного до юго-восточного. Часто шли сильные дожди, иногда с градом, что указывало на некоторое электрическое напряжение в атмосфере. Значит, можно было ждать страшных в это время года гроз.
Утром 21-го, когда Фелипе прогуливался по площадке и курил, ему показалось, что около буковой рощи пасется животное.
Посмотрев в подзорную трубу, он без труда узнал крупного гуанако. Может быть, охота будет удачной!
Договорились, что Морис, вооружившись карабином, выйдет за ограду и попытается незаметно подкрасться к неподвижно стоящему зверю, а затем погонит его к заливу, где будет ждать Фелипе.
— Во всяком случае, ребята, поосторожней, — посоветовал Васкес. — У этих тварей тонкий слух и обоняние. Если он увидит или почует издалека Мориса, то умчится так быстро, что вы не успеете ни выстрелить, ни повернуть его. Тогда пусть уходит, потому что вам нельзя забираться далеко.
В подзорную трубу Фелипе и Васкес увидели, что животное остается на месте, и стали следить за Морисом.
Он шел к буковой роще. Там он сможет, не спугнув зверя, зайти гуанако в тыл и заставить его бежать к заливу.
Прошло около получаса. Гуанако стоял все так же неподвижно, а скрывшийся за деревьями Морис, должно быть, уже подошел на расстояние выстрела.
Васкес и Фелипе ждали, что раздастся выстрел, и тогда зверь либо упадет, либо пустится бежать со всех ног.
Выстрела не было, но животное, к удивлению Васкеса и Фелипе, вдруг растянулось на камнях, будто внезапно обессилело.
Морис снова появился в поле зрения и устремился к гуанако. Наклонившись, он потрогал его рукой и резко выпрямился. Затем, повернувшись в сторону маяка, сделал жест, в значении которого невозможно было ошибиться: он явно звал к себе.
— Там произошло что-то странное, сказал Васкес. — Пойдем, Фелипе!
Сбежав с площадки, они поспешили к буковой роще. Им понадобилось не более десяти минут, чтобы добраться до места.
— Ну, где гуанако? — спросил Васкес.
— Вот, — Морис указал на лежащее у его ног животное.
— Он мертв? — удивился Фелипе.
— Мертв, — подтвердил Морис.
— Да он что — от старости умер? — воскликнул Васкес.
— Нет… от раны!
— От раны?! Он был ранен?!
— Да… Пулей в бок.
— Пулей… — повторил Васкес.
Совершенно точно. Получив пулю, гуанако добрался до этого места и упал замертво.
— Значит, на острове есть охотники? — пробормотал Васкес.
Если бы Васкесу, Фелипе и Морису довелось попасть на западное побережье Эстадоса, они заметили бы, насколько эта часть отличается от той, что лежит между мысом Сан-Хуан и косой Севераль. Здесь громоздились скалы высотой до двухсот футов. Прибой яростно обрушивался на них даже в тихую погоду.
Перед этими скалами, в трещинах, щелях и расселинах которых обитали мириады морских птиц, лежали каменные рифы, некоторые из них в отлив достигали двух миль в ширину. Между ними извивались узкие проходы, большей частью непригодные для плавания разве что для легких лодок. Из песка, усеянного осколками разбитых прибоем ракушек, то здесь, то там торчали хилые водоросли. Среди этих скал было множество пещер, глубоких гротов — сухих, темных, с узким входом, куда не проникали ни ветер, ни волны. Туда надо было пробираться по обломкам скал, с камня на камень, причем иногда в сильный прилив эти камни перемещались. Глубокие трещины шли до самого гребня, но чтобы достичь плато, пришлось бы перевалить через вершины более чем девятисотметровой высоты и преодолеть расстояние около пятнадцати миль. В общем, этот берег был более диким и пустынным, чем тот, где открывался
