Загадка Красной Вдовы - Джон Диксон Карр
– Кто? Говорите же! – поторопил его Мастерс.
– Человек! – ответил Карстерс и кивнул. Его карие глаза как будто слегка округлились. – Вы же понимаете, о чем я. Но все-таки я был немного не в себе, потому что сразу же набросился на него. Он выронил фонарик и… – По губам Карстерса скользнула легкая усмешка. – Мне нравится старина Равель, что бы ни говорил Алан. И дерется он хорошо. Черт побери, Алан, он не бил меня ножом! Это вышло случайно. Он его обронил. Кроме того, если он убил Гая в четыре часа, то каким надо быть болваном, чтобы вернуться через двадцать минут?
– Ты крепкий парень, Боб, – снисходительно сказал Мантлинг, – но думать головой не твое, а? Ты ждал, что кто-то придет? Для этого и сам сюда пришел. – Лицо его окаменело. – Я скажу вам, инспектор, что у него было с собой. – И Мантлинг рассказал о найденном ноже, острой «вязальной спице с рукояткой» и брусках пластилина.
– Есть предположения, для чего ему понадобился этот странный набор?
– Ни одного, друг мой. Но почему бы нам не взять мистера Равеля в оборот и не устроить ему допрос с пристрастием, а? Ха!
– Давайте пока отложим это, сэр, если вы не против. Итак, в двадцать минут пятого вы услышали шум и спустились вниз. Кто еще из находившихся дома услышал этот шум?
– Все, за исключением Изабель. Она приняла снотворное. Слуг я отправил спать, и мы с Джудит, как могли, подлатали старину Боба. Но боже мой, мы и подумать не могли… – Он с усилием сглотнул.
– Вас не удивило отсутствие мистера Гая?
– Ха, нет! Он, если бы и услышал, беспокоиться бы не стал. Не поймите меня неправильно. Ничего не имею против бедняги. – Мантлинг сунул руки в карманы, подошел к двери и пристально, с некоторым даже любопытством, посмотрел на тело. – И мы должны перед ним извиниться. Он тоже никому не желал ничего плохого.
– Не вполне понимаю вас, сэр.
– Вы – нет, а старина Г. М. понимает. – Алан кивнул, не поднимая глаз. – Но постараюсь объяснить. Знаю, все считают, что я так же силен в логике, как бык в математике, и уж по крайней мере, я такой же толстокожий и тупой. Признаю, прошлой ночью я и ревел как бык. Но люди с воображением обычно нетерпимы и предвзяты в отношении к тем, кто не принадлежит к их кругу, и оттого удивляются, когда обнаруживают, что простой клерк или уличный торговец думает так же, как они. Может, у меня слишком богатое воображение. Может, потому я так и боялся этой комнаты. Посмотрите на него. – Мантлинг указал на тело. – Я считал, что он сумасшедший. Или, по крайней мере, чуточку тронутый. Я и теперь не знаю, что думать, но уверен, что он никого не убивал. И я буду грязной лицемерной свиньей, если сделаю вид, что вне себя от горя. Мне, признаться, даже чуть легче оттого, что он как бы упокоился. Он был такой… неприкаянный. Он нервировал не только меня, но и всех вообще, включая себя самого. Вот вы говорите про «атмосферу»! А разве не чувствуете, как она разрядилась? Как будто воздуха больше стало. Как будто стало свободнее оттого, что он уже ничего не скажет?
– Это все очень хорошо, сэр, но давайте вернемся к фактам…
– К фактам? – снова по-бычьи взревел Мантлинг, но потом сбавил тон. – Всю прошлую ночь я думал, что Гай помешался. Помешался до такой степени, что совершил убийство! Мой брат, в котором моя кровь и кровь моего отца и матери! По правде говоря, у меня нет ненависти к докторам, иначе я не стал бы терпеть Арнольда и сразу раскусил бы этого типа Бендера. Гай его раскусил. Я боялся, что у Гая найдут что-то серьезное. Прошлой ночью, после убийства Бендера, Боб Карстерс сказал мне по секрету, что видел, как Бендер тайком выходил из комнаты Гая…
– Что? – встрепенулся Мастерс. – Откуда выходил мистер Бендер?
Карстерс замялся:
– Ну, наверно, теперь уже можно говорить об этом. По правде сказать, я, когда его увидел, подумал, что он что-то стащил. Подумал и забыл. А что такого? Это же не важно, да? Было это прошлым вечером, часа за два до обеда. Я только пришел и поднялся наверх привести себя в порядок. Бендер как раз высунул голову из комнаты Гая, огляделся настороженно, будто не хотел, чтобы его увидели, и вышел. Я едва на него не наткнулся. Лицо у него было такое странное, и он возился с пуговицами на рукаве. Поэтому меня и не заметил. А за пуговицу у него что-то зацепилось – то ли длинный волос, то ли нитка…
– Нитка, – со значением повторил Мастерс.
– Нитка, – сказал Г. М., и они посмотрели друг на друга. – И что же он с ней сделал, а, Карстерс?
– Что сделал? Ничего. Оторвал и бросил, как и любой бы сделал на его месте. И тут же ушел. А что?
– Послушайте, Мастерс. И не отрицайте, потому что вы это сами подтвердили. – Г. М. нацелил на старшего инспектора палец. – Халат у Гая старый, расползается. С кармана нитки висят. Неудивительно, что вы так быстро идентифицировали ту нить, которую нашли на ставне, – она с кармана халата. Бендер искал что-то в комнате Гая, сунул руку в карман, и нитка зацепилась за пуговицу. Где именно вы ее нашли? Быстро!
– Она зацепилась за край щели. Вы что, думаете, ее повесил туда мистер Бендер? – хмуро проворчал старший инспектор. – Возможно, какая-то часть нитки осталась у него на рукаве. И может быть – заметьте, я говорю «может быть»! – когда вы, джентльмены, оставили его здесь, он подошел к ставням проверить, надежно ли они закрыты, и сам зацепился за ставню рукавом…
Г. М. подошел к окну, заполненному тусклым, серым светом.
– Все пошло прахом, да? Замечательно обоснованная, прекрасно выстроенная теория рухнула. И чего стоит теперь ваш злодей-убийца, вытягивающий свой дротик на паучьей нити? Чего стоит теперь вся эта чертова теория? Из ничего рожденная, туда же и вернулась.
Мастерс прочистил горло.
– Даже не пытайтесь, – предупредил Г. М. и, подняв увесистый кулак, с силой его опустил. – Новый опыт, сынок. Хитроумные убийцы мне и раньше встречались, но по части трупов Бендер берет все призы. Он провел нас с пиковой девяткой. Возможно, провел и с листком пергамента. И он определенно завел нас в тупик этим своим новым фокусом.
– А вы не желаете объяснить, о чем вы тут толкуете? – спросил Мантлинг.
– Не желаю, – с жаром отозвался Г. М. – Никакие посулы не заставят меня хоть словом обмолвиться
