Безмолвие - Джон Харт
— Мам, — позвала она не особенно настойчиво. Сон уже уходил, и вместе с ним страх. Кри знала, что ночные картины потускнеют и сотрутся, как старая печать, и в альбоме путаных снов станет одной страницей больше. Так она об этом думала. Ей не хотелось видеть сны. Она не просила хоронить ее живьем, пугать, раздевать догола. Единственное хорошее, что случалось в них изредка, это те моменты, когда ей слышался голос бабушки. Столько лет прошло с тех пор, когда они разговаривали, касались друг друга или делили на двоих простые житейские радости… Кри боялась, что когда-нибудь позабудет, как выглядела бабушка и что ее сухая кожа пахла корицей и высушенной солнцем травой.
Свесив ноги из-под простыни, Кри натянула джинсы и рубашку, собрала на затылок и заколола металлической заколкой волосы. Лицо в зеркале преобразилось странным образом: нос как будто сплющился, глаза потемнели, опустились глубже и сделались жесткими. В какой-то момент лиц получилось два — одно над другим, — но это ощущение быстро прошло. Слишком много от сна, подумала она. Слишком много странного.
Выйдя в коридор, Кри услышала работающий в кухне телевизор. Приглушенный звук, зернистая картинка. Мать неподвижно сидела за маленьким столом, накрытым листом пластика с отколотым уголком. Старые тапки, заношенный домашний халат. В руке сигарета с двумя дюймами пепла на кончике. На столе — наполовину пустая бутылка водки.
— Кончено, — негромко сказала она при виде дочери и, стряхнув наконец пепел, затянулась. — Он умер. Все кончено.
— Ты о чем?
Кри опустилась на стул, и мать показала на телевизор.
— Уильям Бойд умер. В новостях об этом все утро говорят.
Кри повернулась к телевизору и увидела рекламу вафлей.
— Сколько тебе надо выпить?
— Немного. А что такое?
— Есть другие средства…
— Какие другие средства? — взорвалась мать. — Наша апелляция — политическое дело! Просто так за нее ни один адвокат не возьмется. Ты же сама знаешь. Мы все фирмы перепробовали, и над нами только смеялись. Ты же помнишь.
— Мы можем самостоятельно собрать еще денег.
— Для адвокатов, у которых час стоит пятьсот долларов? Вот уж нет. — Она горько рассмеялась. — Все кончено. Мы проиграли.
— Ты как себя чувствуешь?
— А ведь оставалось совсем немного…
Она показала на пальцах, большом и указательном, сколько оставалось — примерно полдюйма. Если б они выиграли дело, Бойд заплатил бы за землю миллионы. Много миллионов. Мать Кри мечтала об этих деньгах и хотела съехать из жалкой, с картонными стенами квартиры в торчащей грязной иглой высотке. Купить дом с двориком. Отправить дочь в колледж. Простые, обычные мечты, в которых не было места жадности. Кри и сама хотела для себя того же, но только попозже. Сначала она хотела пожить в Пустоши. Может быть, годы, если потребуется. Из детства остались вопросы, воспоминания о выученных через боль уроках. Такие вещи должны что-то значить. А иначе зачем эти навязчивые сны, эти видения со старухами?
— Расскажешь? Теперь-то ты расскажешь?
— О том месте? — Мать посмотрела на дочь налитыми кровью глазами. — О тех безумных старухах? Вот уж нет. Не хочу и не буду.
— Но это же и моя история. Я имею право знать.
— Знать о чем? О жизни в грязи? Почему я ушла оттуда? Разве я не извинилась за то, что отправила тебя туда? Лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это двигаться дальше.
— Куда? К бутылке? К четырем мужьям?
— Я всегда говорила, что это место для нас — деньги, и ничего больше. А ты слишком молода, чтобы судить.
— Там есть что-то особенное. Я чувствую.
— Нет, дочка. — Мать затушила сигарету, и на ее руках проступили десятки бледных шрамов. — Нет там ничего особенного.
* * *
Едва проснувшись, Джонни почувствовал: его ищут — с десяток недовольных, злых людей. Их злило все — грязь, жара, насекомые. А больше всего они злились из-за прошлой ночи. Джонни был у них в руках, и ему дали уйти. Теперь они имели сердитого шерифа, сотню вопросов и мертвого миллиардера.
Ни первое, ни второе, ни третье Джонни не волновало.
Он развел бездымный костер и приготовил завтрак, а когда закончил, залил угли и сосредоточился на поисковой группе.
Они заблудились.
Четверо сбились с пути в двух милях к востоку: выбранная тропинка привела их в торфяное болото, где они и застряли по пояс в воде. Еще трое с самого утра брели по кругу. Ближе других подобрался шериф с четырьмя помощниками, но и эта группа увязла в топи и отклонилась от курса.
Потом появился вертолет. Летчик работал методично, проходил по квадратам с востока на запад, но Джонни построил хижину под деревьями и оставлял мало следов. Может, они заметили поленницу или край плоскодонки, но в этом Джонни сомневался. Где не было воды, там стоял лес, а лес свои секреты скрывает хорошо.
Конечно, Джонни не питал иллюзий относительно итогового результата. Бойд был человеком богатым и влиятельным, а такие люди не тонут, не оставив кругов. Рано или поздно с шерифом придется поговорить, и приятным разговор быть не обещал.
А вот это забавляло.
Группу шерифа Джонни выслеживал три часа. Скрытно наблюдал за их мучениями, готовый, если повернутся в его сторону, исчезнуть без следа. Для них он так и остался бы тенью за деревьями. Но его никто не увидел.
Джек прибыл в полдень, и Джонни почувствовал его секунд за десять до того, как у шерифа пискнула рация.
— Шериф, это Кларк. У нас здесь Джек Кросс, как вы и просили.
Клайн утер ладонью потное лицо, проворчал под нос что-то вроде самое время и ткнул пальцем в кнопку.
— Задержите его. Мы идем к вам.
* * *
Для Джека это был кошмар: газетчики и копы, задержание и препровождение к машине, поездка к старой церкви, где его высадили и приказали ждать.
— Ждать чего? — спросил Джек.
Никто не ответил, так что ему не осталось ничего другого, как только стоять, прихлопывать москитов да наблюдать за копами, окружившими стол с картами и рациями. Шерифу, чтобы добраться до места сбора, понадобился еще час, и выглядел он так, словно болото, попробовав на вкус, с отвращением изрыгнуло его обратно. Черная грязь легла пятнами на форме и запеклась на ботинках. Лицо распухло от укусов мошкары, уколов колючек и жары.
— Покажи, где его найти. — Шериф схватил Джека за руку и подтолкнул к столу с картами. — Я знаю, что ты бываешь там, а значит, знаешь.
Взятый шерифом уровень агрессии Джека не удивил и из равновесия не выбил. Как-никак он был
