Безмолвие - Джон Харт
— Один я с ним в лес не пойду. Всё, больше говорить не о чем.
Такое отношение шефа передалось, разумеется, и его людям. Даже судмедэксперт поглядывал на Джонни косо.
— Уиллард…
— Я же сказал, помолчи.
И дальше в таком же духе. Джонни — враг, а раз так, то и Клайд тоже. Двухчасовая прогулка по болоту настроение не улучшила. Под ногами битый камень да грязь. Насекомые домогались всех, кроме Джонни.
— Тут впереди лагерь. — Мерримон убрал свисающие сверху стебли, и небольшой отряд выбрался на сухую землю. — Я обыскал. Ничего особенного.
— Ты нарушил целостность места преступления?
Джонни посветил в лицо шерифу.
— Я ничего там не нарушал.
— Ты бы, сынок, фонарик-то отвернул.
Джонни выждал еще секунду, потом опустил руку.
— Еще полмили — и будет ваш труп.
Оставив в лагере двух помощников, шериф последовал за ним вглубь болота. Джонни все это не нравилось: шум, неприязненные взгляды, чужие, невежественные люди. Он слышал их, даже когда они шептались.
Ну и дыра.
И кому только захочется здесь жить?
— Ты в порядке?
Джонни не ответил на вопрос отчима.
— А ты? — спросил он, и его вопрос вовсе не был риторическим. Джонни чувствовал недовольство Клайда и мог представить, какие вопросы крутятся в его голове.
Зачем парню вот это все?
Да нормальный ли он?
— Вот и ваш мертвец.
Джонни остановился у края поляны и направил луч фонарика на останки Уильяма Бойда. Над телом зашуршали черные крылья. В полосе света мелькнули желтые глаза.
— Бог ты мой… — Помощник шерифа перекрестился.
Еще несколько лучей выхватили из темноты труп и тех, кто собрался попировать на нем.
— А ну пошли! Фу! — закричал и замахал руками шериф.
Две или три птицы тяжело оторвались от тела, но койоты не двинулись с места и, задрав окровавленные морды, обнажили желтые зубы. Один продолжил что-то грызть.
Шериф вытащил из кобуры револьвер и выпустил три пули в глинистый берег шагах в двадцати от места. Стервятники бросились в стороны. Шериф шумно выдохнул.
— О’кей, джентльмены. Давайте-ка посмотрим, что там осталось от бедолаги.
Как оказалось, пощипали его изрядно. Двое помощников не выдержали зрелища, и их вырвало. Даже многое повидавший медэксперт накрыл ладонью рот.
— Успокойтесь, — призвал шериф. — Даем сюда побольше света и занимаемся своей работой. Хэнкинс, Мартинес, поехали, ребята. — Тело осветили всеми доступными средствами, и шериф опустился рядом с ним на корточки. Лицо пострадало сильно, но кое-что осталось. — Это Бойд, точно. Мистер Мерримон, вы в таком виде его нашли? Я не имею в виду стервятников. Я говорю о местоположении, одежде, позе. Что-то изменилось?
— Я его передвинул, — сказал Джонни.
— Ты… что?
— Когда я нашел Бойда, у него ноги были в воде. Кровь привлекла бы больше стервятников. Мне показалось, что лучше его передвинуть.
— То есть ты дважды вмешался в картину места преступления.
— Я дважды поступил правильно. Трижды, если учесть, что вообще позвонил вам.
— Вот что я тебе скажу. — Шериф выпрямился, развел плечи и постарался придать себе угрожающий вид. — Отойди-ка вон туда и не путайся у меня под ногами.
— Вы со мной закончили?
— Сынок, я даже не начинал.
— Тело у вас. Выход сами найдете.
— У меня есть еще вопросы.
— А у меня нет ответов.
— Отойди вон туда и подожди.
— Так я арестован?
— Живо! Вон туда!
За перепалкой наблюдали все, поэтому Джонни сдержался и, ничем не выдав злость, отошел в сторонку, а когда к нему присоединился Клайд, задал единственный вопрос, который имел значение в этой ситуации:
— Я арестован или нет?
— Нет, не арестован, но не спорь с ним. Я постараюсь сделать, что смогу.
Клайд хотел как лучше, но у Джонни были свои соображения на этот счет. Лучше — это тишина и покой. Лучше — это палец на пульсе Пустоши. Он задержался еще на минутку — чтобы успокоить Клайда, — а потом бесшумно, как призрак, ускользнул в ночь.
Джонни успел пройти милю, прежде чем его отсутствие заметили.
Глава 13
В высоком здании в большом городе Кри снилось болото. Ни кровати, ни спальни, ни фанерной двери, ни света из города за стеклом — ничего. Она была в темноте, в каком-то тесном пространстве, бездвижная в воздухе, пахнущем землей, смертью и гниющим деревом. Пошевелишься — и пространство сожмется. Откроешь рот — он заполнится землей. Она кричала во сне, но держать форму не в природе сна. Кри слышала доносящийся откуда-то издалека шум дождя, чувствовала дыхание тепла, движение мира. Она была в земле и была землей, а во сне еще и поднималась над ней.
Глядя с высоты, Кри видела болото, но не такое, каким оно было сейчас. Она видела его до повешенья рабов и после пожаров. Видела людей, которые жили, умирали и сходили в могилу, мужчин с широкими спинами, женщин с широкими бедрами и их крепких, голосистых младенцев. Она видела невзгоды, лишения и радости, огородников и охотников, страхи и неудачи, а еще старух со своими секретами. Она видела все, но с ней было то же, что и с теми, кто, ощутив однажды яркий взрыв вкуса, остается потом с гаснущим воспоминанием, пустотой и неизбывным желанием. Однако сон ничего не давал даром. Он нес ее между деревьями и над черной водой, и, рожденный в полете, ее всю наполнял страх, всепроникающий, физический, омерзительный страх. Она снова вскрикнула от ужаса, и из далекой тьмы донеслись слова: «Ценой всегда была боль».
— Бабушка…
Кри открыла рот и почувствовала вкус земли.
Это история. Это жизнь.
— Не это. Только не это.
Но она уже испытывала это раньше — тысяча снов в тысяче ночей. Тогда, как и теперь, страх проникал глубже, и Кри вскрикивала во сне. Она слышала себя во сне, и вот такой была ее жизнь в нем: настоящее и прошлое, вымышленное и невидимое. Давясь страхом, она посмотрела вниз и увидела людей на болоте. Было темно, но полицейских было легко узнать по тому, как они стояли, а труп — по неподвижности. Мужчина умер, и смерть его не была легкой. Ей снились переломанные кости и крики, но было во сне не только плохое. Она видела человека, отдельного от других, и знала, что это Джонни Мерримон. Он был уже в миле от остальных и шел на восток, тихонько напевая себе под нос, и мягкий свет шел вместе с ним. Она слышала двигатели и гудки. Как всегда после снов о
