Смерть в прямом эфире - Кирстен Уайт
Напарник опять пожимает плечами.
– Жаль, что в доме сейчас не так много женщин. Что ты думаешь о Вэл? Она довольно симпатичная в…
От мониторов доносится звук, заставивший обоих наблюдателей подпрыгнуть и насторожиться. Слышится голос, тихий и искаженный, который то приближается, то отдаляется подобно слабому радиосигналу.
«… А затем в темноте с друзьями покружись, А потом глаза закрой и не открывай… не открывай, не открывай…»
Последняя фраза будто заедает, повторяясь снова и снова. Однако камера ничего не показывает, кроме стула в пустом помещении.
Майк с отвращением морщится.
– Блин, ненавижу, когда аппаратура ловит подобное эхо. – Песня звучит всё тише, повторяя одну фразу. Спустя несколько минут он качает головой. – Даже не знаю, действительно ли я слышу это или же просто так жду чего-то, что воображение разыгралось. Ты ведь тоже слышишь?
Напарник отвечает всё тем же жестом.
Майк наклоняется ближе к колонкам, пытаясь уловить отголоски песни. Нужно отмечать всё происходящее и записывать.
– Привет!
– Дерьмо! – он вскакивает, когда кресло опрокидывается на пол, и резко оборачивается с бешено колотящимся сердцем, стараясь обнаружить источник звука, который раздался так ясно и отчетливо, словно какой-то ребенок подкрался со спины.
Хихиканье постепенно отдаляется. На экране по-прежнему ничего не отображается.
Майк смотрит на напарника. Тот предсказуемо снова пожимает плечами, но на лице мелькает хитрая самодовольная усмешка. Взгляд разговорчивого сам собой смещается в сторону и падает на глазок камеры в углу. Даже за наблюдателями всегда кто-то наблюдает.
– Слушай, извини, что выругался, – говорит Майк скорее сторонним зрителям, чем напарнику, после чего утирает лоб, поднимает кресло и падает в него. – Просто испугался. Обычно я не использую брань. Может, не стоит это заносить в протокол?
Второй мужчина призывает его к тишине, вскинув ладонь, и внимательно прислушивается. Смех уже не доносится из динамиков, теперь там кто-то плачет, делая прерывистые, икающие вдохи, напоминающие стаккато.
– Это же просто помехи, да? – спрашивает Майк с сомнением.
– Заткнись, – шипит тихий голос. – Ты опять разозлишь его. Он и так голодный. Нужно только немного подождать. Сами увидите.
Напарник начинает фиксировать в своем ноутбуке дату, время и расшифровку услышанного. Записи идут одна за другой – множество записей. Всё учтено, всё сохранено.
Майк качает головой и выжидает несколько минут, прежде чем с облегчением отключить видеотрансляцию из подвала. Затем шепчет:
– Мне нужно сменить работу.
Одиннадцать
– Проклятье, – комментирует Хави.
Пятеро друзей стоят вместе у входа в бальный зал. Большинство присутствующих выглядят лет на пятьдесят с лишним либо старше. Женщины щеголяют в закрытых нарядах с длинными рукавами и в туфлях на низких каблуках, а мужчины облачены в строгие костюмы и смокинги с галстуками-бабочками. Но единообразие на этом не заканчивается. Всё море лиц – исключительно белое. Даже Вэл, которая провела всю жизнь в Айдахо, обращает внимание.
– Мы действительно были показательным меньшинством, – замечает Маркус.
– Мы так сногсшибательно выглядим, – Хави поворачивается к спутникам. – Может, пойдем демонстрировать свою сногсшибательность в другое место?
Отчасти Вэл хочется согласиться, но ей нужно найти тех, кто работал на съемках.
– «Являйся, если ждут тебя», – бездумно принимается она напевать мотив, всплывший в голове.
– «Будь вовремя всегда», – подхватывает Маркус.
– Или ремнем по заднице получишь ты тогда! – закатывая глаза, завершает Хави.
– Слова в конце совсем другие! – отрезает Дженни. – Он бы никогда не стал нас такому учить.
Однако собеседник лишь расплывается в широкой ухмылке и делает шаг в зал.
– Кстати про задницы: как думаете, сколько из них мне придется обогнуть, чтобы добраться до бесплатной выпивки?
– О боже, моя мама тоже здесь, – Маркус хватает друга за руку и отчаянно озирается по сторонам в поисках укрытия. Но афроамериканцу точно не удастся смешаться с толпой. – Что она здесь делает? Я не в состоянии с ней спорить, только не сейчас. Да и никогда.
– Ты имеешь в виду ту агрессивную блондинку, которая разговаривает с моей матерью? – уточняет Хави, вскидывая брови.
Вэл чувствует, как ускоряется сердцебиение. Дебра тоже тут? Хотя сложно представить, что у нее найдется достаточно блестящий наряд для подобного раута. Может, именно поэтому ее и изгнали за пределы города, в трейлерный парк.
В любом случае присутствие матерей Хави и Маркуса свидетельствует о верности решения держать свой план при себе. Оба до сих пор имеют связи с Благодатью. Лучше не давать им возможности предупредить знакомых, иначе те начнут что-то подозревать или захотят проявить осторожность. Или договориться рассказывать одну версию событий.
– Ваши родители тоже пришли? – спрашивает Вэл у Дженни и Айзека.
Последний отрицательно качает головой, а первая хмурится, явно уделяя всё внимание чему-то в зале, после чего бормочет:
– Я же напоминала ему отпарить костюм.
Мужчина, похожий на майонез в человеческой форме, быстрым шагом движется в их сторону, не сводя глаз с Дженни. Но совсем не так, как Айзек смотрит на Вэл. Скорее, как родители воспитанниц из лагеря буравят взглядом своих отпрысков, когда те не оправдывают ожиданий.
– Не понимаю, зачем тебе понадобилось останавливаться в доме вместе с ними, – раздраженно произносит этот неприятный тип, по всей видимости, муж Дженни, без какого-либо вступления, точно продолжая прерванную беседу. Он кажется более или менее подходящим по возрасту, хотя Вэл не может не отметить, что бывшая подруга достойна кого-то посимпатичнее. – Так долго присматривать за детьми было ужасно тяжело.
– Присматривать? – переспрашивает Вэл, думая, что, вероятно, она поспешила с выводом, и это какой-нибудь сосед.
– Народ, знакомьтесь, мой муж Стюарт, – Дженни обессиленно указывает на подошедшего мужчину. – Стюарт, это…
– Погоди-ка, присматривать? – с недоумением возвращается к теме Вэл. – Разве это не твои собственные дети? Присматривают обычно за чьими-то чужими, разве нет?
Лицо Стюарта начинает покрываться красными пятнами. Он косится на Дженни, словно ждет, что та всё объяснит, а затем, будто впервые по-настоящему заметив жену, принимается на нее таращиться. Наверняка только сейчас осознав, насколько она шикарно выглядит. Но нет, румянец усиливается явно от стыда, а в глазах вспыхивает гнев.
– Что это ты на себя нацепила? – голос Стюарта понижается. Он не обращает внимания на остальных, которые слышат весь диалог. Внезапно нежелание Дженни надевать сексуальное платье обретает смысл. – Я вижу твои титьки! – резкий шепот хлещет наотмашь. – А это значит, их видят все.
– И зрелище потрясающее, нам повезло! – Вэл берет под локоть спутницу, как для того, чтобы поддержать ее, так и мешая немедленному бегству. – Рада познакомиться. Дженни обещала представить меня
