Длинная тень ожиданий - Лариса Павловна Соболева
– Не… Не бросай меня… не надо…
Викентий испугался по-настоящему, до этого он пытался воздействовать на Гримма жалкими приемами. Впрочем, друг – киллер, а по-русски душегуб, профессионал-убийца, другом он не может быть. Почему? А потому! У него другие точки отсчета, возможно, их вообще нет, так как сознательно утрачены границы между хорошо и плохо. Разжалобить Гримма нереально, но Викентий упорно давил на жалость, ведь как ни крути, а они связаны:
– Я не справлюсь один, пойми! Я никогда этого не делал.
– Ага, ага, – скептически бросил сообщник. – Следовало сначала просчитать все! Просчитать – значит предусмотреть все варианты, даже самые дерьмовые, на них придумать способы микширования проблемы. И это должен был сделать ты. А что на деле? Все впопыхах, хотя убедил меня, что сбоев не будет.
– Сбоев не должно было быть, – огрызнулся Викентий. – Никто ведь не знал, поэтому я торопился…
– Но он есть! – гаркнул Гримм. – Запомни, впопыхах ничего не делается, но тебе понадобилось срочно жену на тот свет спровадить.
– Ты прекрасно помнишь, как все случилось… Разве я этого хотел? Нет. Так получилось… Это была вынужденная мера, необходимость…
10. Договор беса с дьяволом
У него в мыслях не было убивать свою Нию – зачем, когда и так в шоколаде? В общем, ничто не предвещало катастрофы и вдруг резкий разворот, ударивший внезапно и почти смертельно. В роковой четверг Викентий приехал домой, оставил машину на подземной парковке, поднялся в лифте на этаж, а открывая дверь, понял, что жена дома. Так рано с работы она никогда не возвращалась, всего-то полдень.
– Любимая! – крикнул он, переобуваясь в домашние тапочки. – Ния!.. Ты дома?.. Встречай, муж пришел!
Она не отвечала, но в этой квартире можно не услышать. Он прошел в гостиную, именно там на диване сидела Ния, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, поза не была вызывающей, скорее напряженной.
– А, ты здесь, – сказал он. – Почему не отвечаешь? Ты сегодня рано, давай сходим поужинать вечерком, м?
Ния повернула к нему лицо, что-то в нем отпечаталось новое, незнакомое, в некоторой степени суровое, поразившее Викентия отстраненностью, как будто жена не здесь. Он присел рядом и обеспокоенно спросил:
– Ты почему такая строгая? Что-то случилось?
Ния ничего не ответила, вынула одну руку, в ней она держала пульт, который направила в телевизор, и включила его. Разумеется, Викентий понял: она хочет что-то показать, развалился и настроился на просмотр…
В следующий миг перехватило горло, словно его сжала каменная рука. Фотография во весь огромный экран: он и Ксюша в ресторане… Ну и что? Ерунда, отобьется. Но второй снимок… третий…
Он и Ксюша танцуют в баре и… и, черт возьми, целуются.
Четвертый: поцелуй во весь экран, да какой!
Пятый… лучше этого не видеть! Он и Ксюша в постели? Вид сверху, скорей всего, камера на стене висела. По пояс оба голые, нижние части прикрыты простыней… А, да-да, было такое. Он выезжал с Ксюшей за город на пару дней, когда жена уехала по делам, хотелось расслабиться по полной. Значит, в гостевом доме есть камеры.
Шестой. Это уже пытка! Нет, катастрофа, у Викентия волосы встали дыбом: та же постель, простыня скомкана, он спиной к камере сидит, Ксении не видно, одни ноги обхватили его бока.
Седьмой вообще демонстративный, потому что это видос со всеми положенными звуками, стонами, движениями. Викентий не выдержал:
– Это фотомонтаж! Клянусь, ничего такого…
Ния встала сделала жест рукой, мол, помолчи, и на спокойной ноте (видимо, прошла курс троллинга у стервы сестры) под аккомпанемент стонов из телика сухо заявила:
– Сейчас я уеду в загородный дом, а ты собери свои тряпки и убирайся, не хочу тебя больше ни слышать, ни видеть. И попробуй что-нибудь спереть, вернусь – проведу ревизию.
– Ния! – подскочил он. – Все не так…
– Я знаю, что ты скажешь, и не собираюсь слушать оправдания, мне они неинтересны.
Ния ушла в прихожую, Викентий кинулся за ней, не мог он отпустить ее в таком состоянии, впрочем, его состояние было значительно хуже, все внутренности тряслись. Он повторял, словно заучил наизусть заранее продуманные фразы, но их формировала паника, звучали они глупо, самому было противно:
– Это фотомонтаж! Ния, ты же знаешь, я… Я не знаю, кто эта девушка! Ния, не уходи, давай поговорим, ты все поймешь… Я не виноват! Это враги…
– Не забудь забрать и свою зубную щетку, – остановила поток бессмыслицы жена. – Кстати, купленную на мои деньги. О дате развода тебя поставят в известность. И не попадайся мне на глаза, иначе узнаешь, что я дочь своего отца.
Входная дверь захлопнулась. Покрывшись холодным потом, Вик поплелся в гостиную на ватных ногах, он буквально рухнул на диван, где только что сидел с Нией, и его взгляд уперся в компромат на экране телевизора.
Так он просидел какое-то время, лихорадочно рисуя свое будущее. Это крах. У него же ничего нет, ни квартиры, ни клуба – клуб и тот принадлежит Нии, змея Милка настояла, чтобы сестричка оформила клуб на себя, а Викентий подслушал. Он как раз пришел домой и услышал из прихожей их голоса: подобравшись на цыпочках ближе, увидел отражение сестер на матовой поверхности зеркала из набора каскадной стенки, стоявшей напротив них. Обе сидели на диване, на котором теперь предавался воспоминаниям он. Милана убеждала сестру:
– Деньги твои? Твои. Кстати, немалые. В таком случае почему так легко ты отдаешь их человеку, который недавно стал твоим мужем? Мало ли как жизнь покатится, все мои мужья были лапочками, душками, паиньками, так меня любили, так любили… Дерьмо! Одного я застала в кровати с девкой, второй едва не проиграл мой дом и меня саму; третий оказался мошенником, я чуть со стыда не сгорела, когда в моем доме делали обыск! А ничтожество сидело на стуле и хлопало виновато глазенками, надеясь, что я спасу его ради большой и чистой любви. Зато в третий раз на меня снизошло озарение: я дура.
– Ха-ха-ха… – закатилась от хохота Ния.
– Но тебе стать дурой не позволю, – оставалась серьезной Милана. – Машину ему купила? И хватит. Он и так живет за твой счет, ты его кормишь, одеваешь, возишь на курорты, ему понадобилось еще и клуб купить, ремонт там закатить на миллионы – во аппетиты у Кента! В клубе пусть работает, никто не запрещает. За зарплату, конечно. И не вздумай меня обмануть,
