Завещание моего бывшего - Хотатэ Синкава
Я достала из сумки скотч и изнутри заклеила разрез на окне. Теперь снаружи вряд ли заметно, что здесь кто-то есть. Свет я включать не стала, боясь, что его будет видно через полиэтилен, и вытащила фонарик. Некоторые вещи оказались сдвинуты: видимо, это сделали полицейские, но почти все выглядело примерно так же, как в прошлый раз. Подойдя к месту, где лежал тогда Мураяма, я молитвенно сложила руки, а потом принялась обыскивать стол, ящики и книжные полки.
То, что я искала, обнаружилось с самого краю, в стопке старых журналов. Это был единственный выпуск «Свободы и справедливости». Вышел он как раз тридцать лет назад, что совпадало со временем гибели Мадонны Мураямы.
Только я взяла журнал в руки, как он сам раскрылся там, где его часто открывали: на странице со списком удаленных регистрационных номеров. От мысли о том, сколько раз заглядывал сюда Мураяма, у меня кольнуло сердце.
В списке было только одно женское имя: «Скончалась. Токио. Томоё Курита». Напечатано было не так, как принято сейчас: теперь писали слева направо и добавляли регистрационный номер, а тогда – вертикально, и номер не публиковали.
Я вынула из своего рюкзака пачку старых газет: на всякий случай заранее собрала статьи, где упоминались женщины-адвокаты, убитые собственными клиентами. Я пролистала их, освещая фонариком, и остановилась на статье, опубликованной тридцать с лишним лет назад.
«Ударом ножа убита двадцативосьмилетняя женщина-адвокат», – гласил заголовок, а слева располагалась черно-белая фотография. Сразу под ней, вместе с регистрационным номером, было написано имя: Томоё Курита.
В темной комнате, перехватив фонарик поудобнее, я разглядывала лицо госпожи Куриты. Волосы средней длины, тонкие брови, а из-под них смотрят большие глаза, выдающие сильную волю.
Я снова перевела взгляд на страницу журнала, где написано «скончалась». И вдруг мне в голову пришла страшная мысль: может, и я когда-нибудь окажусь в этих списках, как Мураяма и Курита? В горле пересохло.
Есть ли в работе адвоката что-то такое, за что можно отдать жизнь? Впрочем, как и просил Мураяма, я собиралась жить долго.
Чуть позже мы снова встретились с Гиндзи и отправились в его домик. Прямо в центре комнаты стоял сейф.
Я сделала глубокий вдох и зачитала номера Мураямы и Куриты, а Гиндзи вслед за мной нажимал на кнопки на лицевой стороне. Сейф легко открылся. Там лежали два конверта. Один – тонкий, размером с альбомный лист, а другой – маленький, в треть листа, но потолще. Гиндзи вынул их и вручил мне маленький толстый конверт. Я заглянула внутрь: там были два экземпляра завещания Эйдзи и список его бывших девушек, который мне уже показывала Саэ.
Из большого тонкого конверта Гиндзи достал прозрачный файл с тонкой тетрадью. Мужчина тут же прижал ее к груди и расплылся в улыбке. Мне даже казалось, что он вот-вот расплачется от счастья.
– Я же обещал! Вот оно.
С этими словами он вынул документ под названием «Подтверждение отцовства». Когда Гиндзи открыл его, я увидела всего две строки:
«Образец 1 и образец 2: приходятся друг другу отцом и сыном»
«Образец 3 и образец 4: приходятся друг другу отцом и сыном»
– Это было единственное свидетельство, связывающее меня и моего ребенка.
– Вашего ребенка? – спросила я.
– Масато Хираи, вице-президент «Морикава фармасьютикалз», – смущенно и тем не менее гордо ответил Гиндзи.
От изумления я потеряла дар речи и уставилась на него. Мне вспомнился вице-президент Хираи, с которым мы встречались в корпоративной комнате для переговоров, – никак не ожидала, что он связан с Гиндзи.
– Смеху подобно: я – и вдруг отец!
– Это что, сын той самой экономки, Миё? – предположила я.
Собеседник кивнул:
– Поворотным моментом стала вечеринка к прошлому дню рождения Эйдзи. Я увидел там Хираи, и меня словно громом поразило.
По словам Гиндзи, вице-президент оказался ужасно похож на Миё в молодости. Кроме того, ее фамилия тоже была Хираи, хотя в семье об этом уже, наверное, никто не помнил.
Гиндзи не мог удержаться и не проверить. Он стянул палочки, которыми ел Хираи, и вместе со своими образцами отдал на анализ. Как и ожидалось, тот оказался его сыном. Впрочем, успешной карьере ребенка он недолго радовался: Гиндзи пришло в голову, что такому бездельнику, до самой старости не нашедшему работу, не пристало называться отцом. Боясь, что своим неожиданным появлением он только осложнит сыну жизнь, Гиндзи до сих пор так и не решился признаться.
– Это все Миё молодец: хорошего мальчика воспитала. Между ним и мной разница как между небом и землей, – то ли с гордостью, то ли с самоуничижением говорил он.
Я-то считала, что ребенку должно быть все равно, кто отец, которого он в жизни не видел, однако Гиндзи, похоже, придавал этому большое значение. Видимо, это и есть пресловутая мужская гордость.
– А еще я понял, что нужно Масато. Не знаю уж, сколько ему рассказала Миё, но он наверняка разузнал, что когда-то она работала в семье Морикава и ее оттуда выгнали. Я уверен, он хочет отомстить, отобрав компанию у семьи, которая плохо отнеслась к его матери.
Действительно, молодой предприниматель сколотил себе неплохое состояние. Вообще-то у него даже не было необходимости работать в инвестиционной компании и уж тем более наниматься в «Морикава фармасьютикалз». Может, он действительно пробрался к ним, чтобы сорвать накопленную за долгие годы злобу?
– Я хочу ему помочь. Если получу акции Эйдзи, тогда после моей смерти их унаследует Масато, а это усилит его влияние в компании. Остальное мое имущество я тоже хотел бы завещать ему.
С таким намерением Гиндзи принял участие в «отборе преступника», но именно Хираи ему отказал. Какая ирония!
– Ясно. Теперь я все поняла, – кивнула я. – Но все-таки странно, что вы так ревностно искали сейф. Ведь если бы ваше заключение пропало, в организации, которая выдала его вам, всегда можно запросить повторный документ, разве нет?
Гиндзи покачал головой:
– Дело в том, что сама такая экспертиза без согласия второго лица – это нарушение закона. Я задействовал кое-какие каналы и делал запрос анонимно, так что попросить о копии снова не мог бы.
Я с сомнением посмотрела на него:
– Если документ выдан в ответ на анонимный запрос, в суде его в качестве доказательства не примут. И вообще, какая разница, лежит это заключение у вас или нет?
Гиндзи изумленно возразил:
– Неважно, сочтут его доказательством или нет! Это единственная связь между нами.
Но ведь документ, подтверждающий эту связь, все равно существует – вне зависимости от
