Опасная профессия - Кирилл Николаевич Берендеев
Осталось две обоймы. Плохо, преследователей еще много, круг, очевидно, сжимается, а он продвинулся к выходу с полигона не слишком сильно. Время работало против него, Викинг это прекрасно понимал, но старался думать отстраненно, холодно, именно так, как и на службе, за что тогда, в первые же дни и получил свое прозвище. Странно, что не Скандинав, но, верно, это слишком длинное.
Викинг с надсадным всхрипом, как делал это всегда, когда приходилось излишне, «без головы» рисковать, бросился вперед. И тут же получил пулю в руку, меткий выстрел, верно, стреляли из винтовки. И верно целили именно туда. Спасибо, не в ногу.
Он отшатнулся, закусив губы, стараясь не крикнуть. Хотя без толку, сейчас все оставшиеся подбегут сюда и дожмут его. На полигоне, да, занятно.
– Занятно, – прохрипел Викинг вслух. Полигоном можно было считать всю его жизнь, он старательно испытывал и себя и остальных на прочность. Выходило ли? Не сейчас судить.
В Сирии стало куда посвободнее, ни шагистики, не плацов вообще. Только работа. Учеба закончилась быстро, его, как самого толкового, вернее, самого безбашенного, но и с самой холодной головой, отправили в сопровождение грузов. Бегать за транспортом со снайперкой, обычно это была СВД, сопровождая на перевале или на кольцах серпантина, – на самых сложных, обстреливаемых участках. Зачищать грузы и солдат до прибытия на базу или смотреть, чтоб враг не подобрался во время прохождения. Вроде несложно, но нервы трепало изрядно. Как раз по нему.
Викинг поставил себе задачу выжать из Сирии все, что можно. Он ради вот такого контракта, вот такой поездки, и отправился в эту загаженную, пыльную, убогую страну. А еще ради денег и возможности получить все, недополученное прежде, странно, но страха при этом в нем не возникало. Ни смерти, ни ранения, ни какого другого. Он будто превратился на время пребывания в арабской стране в эдакого сверхчеловека из нацистской агитки. Того, что ставит перед собой великие цели и добивается их, а все прочие – да пусть трепещут. Все равно им не понять. Хотя может, это было учение Айн Рэнд – не все ли едино? Викинг ощущал себя эдаким Раскольниковым, но только арийского происхождения, изначальным Родионом Романычем. Который хорошо знал, кто он, но имел необходимость, и убедиться в этом, и еще раз проверить себя.
А потому отстреливал пастухов, подозрительных прохожих и проезжих, пускал под откос грузовики и телеги. Расчищал дороги. Начальство им не нарадовалось.
После он получил долгожданную увольнительную, приехал в родной город, нашел подонков, некогда глумившихся над ним – и размазал по стенке.
Замять дело не удалось. Правда, довести до светского суда армия не решилась, не портить же облик бравого воина-интернационалиста, а вот внутреннее расследование провели с надлежащей жесткостью: трибунал, разрыв контракта, черный билет без возможности восстановления в рядах. Повзрослевшая пацанва не сразу поняла, за что Викинг ее так, но потом заявления отозвала, чем шишки и воспользовались, проведя свое разбирательство, не вынося сор из площадной избы.
А ему сразу же по выходу на гражданку предложили хорошую работу – на местного авторитета Коваля.
Разорвав рукав рубашки, он попытался стянуть рану, нет, не получается. Не кино, чай, помощник нужен. Да и времени нет, надо пройти полигон, а уж потом все остальное. Лечить его будут, если только он дойдет. Неважно, какой, но дойдет. Это понимали, кажется, все.
Он тяжело перекатился через бок, по здоровой руке, все равно искры посыпались из глаз. Закусив губы до крови, побежал прочь, уже не особо обращая внимания на преследователей. На хлопки выстрелов отвечая своими. На глоке стоял пламегаситель, как и оружии противников – не для того, чтоб не слышать звука, он все одно раздавался заметно, но чтоб не понять, откуда он исходит. И это действовало неплохо – во всяком случае, в городской постройке, изображенной блочным лабиринтом на полигоне, иногда и его преследователи и сам Викинг терялись, не сразу соображая, куда следует бежать, откуда уходить.
В любом случае, лучше пробиваться напрямик, а там уж как выйдет. Осталось меньше сотни метров, если его ждут, значит, он тут и останется. Если нет, то нет. Холодный расчет безумца.
Выстелил в проем и бросился вперед. Как и прежде.
Коваля он послал, куда подальше. Как и остальных, желающих заграбастать по дешевке неплохого стрелка. На мелочи Викинг изначально не желал тратиться, а уж садиться по дурости и подавно. В самом деле, после того, как он стал Раскольниковым, как проверил себя, как нашел в себе эдакую сверхчеловечность, способность управлять чужими жизнями, ни к чему ему становиться вышибалой у дешевого босса. Лучше сразу брать полный пакет.
Его могли дать совсем другие люди, и они постучались в его дверь. Не сразу, конечно, около года Викинг провел в ожидании. И да, стал к тому времени вышибалой в баре, дурацкая работенка, но требовавшая и внимания и отчасти его рекламировавшая. Вот человек, который не опускается и не разменивается на мелочи, предлагая себя, ждет своего часа – а стало быть, дождется. Если раньше не убьют или клиенты под газом или конкуренты, ненавистники, завистники, кто-то еще в сложной ситуации не нашедший иного выхода.
К нему обратились сперва из частной военной компании. Не мудрствуя лукаво, Викинг согласился, подписал контракт на два года в Ливию, а после еще на год в Чад, когда в Джамахирии закончилась кажущаяся бесконечной гражданская война. И вот после того, как он три года глотал пыль и песок Сахары, его нашли те, на внимание которых он очень рассчитывал. Некая Организация, да именно так и назывался картель, которым руководила безымянная женщина в летах, седовласая, строгая как школьная учительница, но справедливо рассуживавшая все возможные разногласия, конфликты, как внутри своей вотчины, так и за ее пределами. Этот картель занимался всем и всеми, в точности пределы его влияния Викинг знать не мог, но то, что ему предложили, превосходило самые смелые его ожидания. Он оставался самим собой, и в то же время мог проявлять самое желанное умение – оставаться выше других, применять навыки и наработки ко всем, на кого эта Организация ему укажет. В сущности, не имело значения, кто это мог оказаться, Викинг потерял счет друзьям, обнулив его уже давно, сразу после разборки в родном городе и последующего переезда в Спасопрокопьевск. Для него уже ничего не имело значения, кроме конторы, и никто, кроме шефини. Теперь он стремился доказать, что стал идеальным незнакомцем, и кажется, именно сейчас, вот в эти мгновения, его судьба, его будущность, решалась окончательно и бесповоротно.
Он рванулся прочь из бетонных объятий дома, прямо под очередь, умудрившись в самый последний момент ловко скользнуть под набежавшего наемника, такого же, как он, проходящего последнее, перед представлением в новой должности, испытание. Перед окончательным подписанием контракта. Викингу предстояло выполнить простое задание и уйти от преследователей, добравшись до конца полигона, до калитки, вот там, за этой небольшой пристройкой, где его уже ждет машина. Где его судьба и будет решена. А для убедительности испытания все происходящее в нем, как в жизни, те же пули, та же отчаянная стрельба, вот только меры защиты куда выше. И да, все равно можно умереть, не дождавшись
