Опасная профессия - Кирилл Николаевич Берендеев
Я не решил еще, стоит ли оставлять записку Тамаре Игоревне или исчезнуть без следа. Хотя, что я напишу там? чем и как смогу объясниться? Пускай лучше она быстрее забудет обо мне, так будет лучше для нас обоих.
А пока мне предстоит улыбаться, целовать Тамару Игоревну, говорить о тех пустяках, о которых говорят по обыкновению, все влюбленные, отнекиваться на предложение провести вечер в свете и мечтать, конечно, мечтать о счастливом завтрашнем дне, который, непременно наступит.
Около девяти часов вечера Громушкин подошел к калитке дома номер сорок семь на Березовой улице. Он заглянул за забор: в окнах первого этажа горел свет, верхняя же часть дома была погружена в чернильную мглу.
Он нерешительно нажал на кнопку звонка и, переступив с ноги на ногу, стал ждать ответа. Спустя минуту, если не больше, когда он хотел нажать кнопку еще раз, дверь веранды отворилась, к калитке вышла хозяйка дома. Громушкин терпеливо дождался, когда женщина, достаточно его изучившая в дверной глазок, откроет дверь и разглядит пришедшего в неясном лунном свете. В ответ на ее немой вопрос он поздоровался и достал удостоверение.
Только тут он заметил, что лицо женщины в слезах, которые она уже перестала вытирать, а в руке она сжимает скомканный клочок бумаги, который Громушкин поначалу принял за носовой платок.
– Что вам угодно? – с трудом сдерживаясь, спросила Тамара Игоревна, нервно комкая бумажку в руках.
– Вы не будете возражать, если я задам вам всего один вопрос? После этого я тотчас же удалюсь.
– Хорошо, я слушаю, – без колебаний произнесла она.
Громушкин смутился.
– Я хотел бы вам предварительно показать кое-что. Здесь довольно темно, мы не могли бы пройти….
Женщина подняла руку – они по-прежнему разговаривали через порог – и щелкнула невидимым в темноте выключателем. Спустя секунду дорожка к дому осветилась праздничной иллюминацией, разноцветными гирляндами фонариков, укрепленных на кронах деревьев, стоящих по обеим ее сторонам.
– Вам достаточно?
Громушкин некоторое время молча смотрел на неожиданное освещение. Гирлянды начали мигать, вдоль дорожки побежали разноцветные волны, то в одну сторону, то в другую.
– Да, вполне, – торопливо произнес он, видя, что женщина пристально смотрит на него, ожидая ответа. Оперативник достал из кармана фоторобот: бумага становилась то желтой, то зеленой, то синей, то красной, но черно-белый портрет мужчины средних лет оставался достаточно различим.
– Всего один вопрос, – произнес Громушкин, буквально вкладывая в непослушные руки женщины фоторобот. – Мы разыскиваем этого человека по обвинению в убийстве вашего мужа; по нашим сведениям вы встречались с ним. Скажите, когда вы его видели в последний раз?
И впился взглядом в ее лицо. Тамара Игоревна пробормотала что-то, пошатнулась.
– Так когда…. Господи, что с вами?
Женщина резко отшатнулась, боком ударившись о ствол дерева. Ее рука судорожно взметнулась вверх, ища опоры, зацепилась за проволоку, свисавшую с веток, вцепилась в нее – сухой электрический треск, и иллюминация погасла.
Мгновенно наступила темнота.
До слуха растерявшегося Громушкина донесся стук упавшего на землю тела.
[1] Новый властитель (лат.)
Полигон
Он обернулся. Вроде чуть вырвался вперед. В этих постройках сильное эхо, не разберешь, откуда доносятся звуки. Ему показалось, что стало тише. Но самое главное – стрельбы не слышалось. Значит, на этом полигоне он все же сумел отыграть несколько драгоценных секунд. Теперь главное, так и продолжать, добраться до его конца в целости. И все.
– И все, – повторил Викинг, облизав пересохшие губы. Еще раз оглянулся и стремительно пересек двухметровое расстояние между двумя зданиями, вернее, пустыми бетонными коробками, изрешеченными пулями, которые во многих местах основательно раскурочили стены, вплоть до арматуры. Видимо, бои тут идут давно и часто. Еще когда Викинг только вбегал на территорию полигона, пока не понимая, где именно он окажется, уже тогда заметил острым взглядом пулевые отметины. Но не стал переменять траекторию движения, оно и понятно, прямо за полигоном находилось место, которое можно было называть концом пути. Местом покоя. Именно туда он и направлялся сейчас, и чтоб достичь его, надлежало поторопиться. А потому незачем делать крюк. Пусть полигон, что с того, в конце концов. Последние годы его жизни как раз это собой и представляют.
Стена, где он остановился перевести дух, отличалась от соседних —гладкая, только с завода. Вот и ответ на вопрос, как часто тут проводятся учения, неважно, чьи конкретно, но да, на постоянной основе. За полигоном хорошо следят, раз вышедшие из употребления блоки, а частью и некоторые строения, переменяют. Не то для того, чтоб навести марафет, не то чтоб изменить задачу для проходящих его. Все должно изменяться, подстраиваясь под новые требования.
– Как в магазине, – буркнул он своим мыслям, торопясь покинуть бетонное здание в два этажа, чья слепая стена служила для быстрого подъема на крышу либо при помощи крюков и веревок, либо с разбега с применением бревна. Когда-то он проходил подобную полосу препятствий, в армии. Давно ж это было. Хотя если посчитать, то всего-то шесть лет назад, не такой и великий срок. Вот только его жизнь за это время не один раз круто переменилась.
Чуть издали послышался негромкий хлопок, Викинг вздохнул и ускорился. Значит, надо пройти и эту полосу препятствий, что же, ему не привыкать, можно и так двинуться. Тем более, хоть что-то знакомое, а он понятия не имел, какие еще ловушки могут скрываться в зданиях полигона. И от него и от его преследователей. Это не армейское сооружение, как он успел понять, тут люди не шуткуют, когда предлагают новобранцам, вернее новообращенным пройти полосу. Все всерьез. Раньше нечто подобное он видел в Сирии, но здесь, у себя дома, в нескольких километрах от Спасопрокопьевска… хотя не все ли равно, где готовить похожие кадры. Все они нуждаются в испытаниях силы, ловкости и умения выживать в максимально тяжелых условиях. А их можно создать только одним способом – именно таким, как на этом полигоне, где оружие настоящее, и пули не пейтбольные. Как возможно, и противники.
Хлопок и еще один, пуля выцарапала крошку с бетонной стены, брызги чиркнули по голове. Викинг помотал густой смоляной шевелюрой, снова оглянулся и, коротко вздохнув, бросился в коридор здания, а затем, не сбавляя хода, выскочил на крохотный плац, расположенный между двухэтажной коробкой и двумя одноэтажными строениями, рассчитанными на стрельбу сверху по бегущим в узких длинных коридорах проулков – для пущего эффекта. Главное, самому не попасться под подобную раздачу.
Выстрел не заставил себя ждать. Нет, не сверху, сбоку. А ведь он может сам сейчас быстро подняться и освободить магазин в одного из набегавших.
– Зря, – шепнул сам себе Викинг, подумав, что напрасно он решил, будто преследователи отстали после его очередного ловкого рывка и двух пуль, положенных аккурат в голову седьмого, подбегавшего к улице. Теперь их осталось шестеро, немного, если рассуждать законами кино, чрезмерно, если вспомнить, что изначально, когда он покинул здание, за ним увязалась восьмерка. Счастье, его до сих пор не попортили, пусть на нем бронежилет и шлем, но руки-ноги открыты любой пуле, их легко перебить, а дальше и можно не волноваться, до конца полигона он не дотянет. Неизвестно, какой именно приказ у преследователей: взять живым или наоборот, сделать все возможное, чтоб наемник таким не остался.
Викинг поспешил вскарабкаться на стену. Да он потеряет секунды, но кого-то снова уложит, нет, лучше ранит, а потом уже уложит и того… если они не вспомнили, что он проделывал этот трюк на месте выполнения задания. Если эти ребятки, конечно, находились в центре изначально, а не набежали по сигналу тревоги.
– Все возможно, – он вскарабкался на крышу, где лежали раскиданные по всей поверхности тюфяки для снайперской
