Надломленный мозг - Валерий Александрович Пушной
Мучительно краснея, Егор сконфуженно крутил в руках книгу, но не отступал от сказанных слов. Несколько раз настырно повторил, что не собирается продавать магазин, что передумал. Такое неожиданное изменение намерений и упрямство, с каким Егор твердил свое, поразило Глеба. Было очевидно, что Егор уперся твердо:
— Отца больше нет, — сказал он, опустив глаза. — А я договор не подписывал.
— Это так, молодой человек, это так! — Голос Корозова натянулся до упругости, мускулистое тело напружинилось. — Даже если бы вы его подписали, вы все равно могли бы отказаться, ибо это не основной договор, а лишь гарантии своему слову.
— Вот видите! — уцепился за его слова Егор.
Помолчав, Глеб медленно сбросил с себя напряжение. Известие было для него неприятным. Что могло произойти за несколько дней, в течение которых Егор вдруг переменил свое мнение на противоположное? Заложив руки за спину, спросил:
— Вас не устраивает цена?
Уклончиво помотав головой, парень откашлялся, как будто вытолкнул ком из горла, который мешал ему говорить:
— Просто я не хочу продавать, и все.
— Даже если я подниму цену?
— Да. Я не продам.
Дальнейший разговор с Егором был излишним. Настаивать и давить на парня, не зная, какими мотивами тот руководствуется, было глупо. Это могло только все испортить. Однако вряд ли это последний разговор. Ведь решает вопрос продажи не один Егор. Есть еще его мать. А потому, прежде чем продолжать беседу, стоит сначала выяснить, что произошло. Корозов сдержанно спросил:
— Ваша мама солидарна с вами? Она тоже решила отказаться от сделки?
Чуть растерявшись (это было заметно по его дрогнувшим губам), Егор ответил не сразу:
— Не знаю, — помолчал, собираясь с духом, и торопливо дополнил: — Мы с мамой еще не обсуждали этот вопрос. Маме еще не известно мое решение. Но я решил твердо! Да-да, твердо!
Все уже совсем стало непонятно. На фоне Корозова Егор был худ и узок, и выглядел капризным упрямым мальчишкой. Вот только, к сожалению, от этого мальчишки в этом вопросе много зависело. Конечно, он был неопытен в бизнесе, тем более некоторое время назад боялся его, не хотел о нем слышать, но сейчас все это не имело значения. А то, что имело значение, было пока что за гранью понимания.
— У вас есть какие-то доводы? Почему вы вдруг решили отказаться от продажи магазина? — более мягко спросил Глеб. — Какие планы по магазину? Как намерены удерживать бизнес на плаву?
— Я найму директора! — поспешно, даже излишне поспешно ответил Егор.
— А если ваша мама не согласится с вами? — заметил Глеб.
Удивленно подняв глаза, Егор ответил неуверенно:
— Почему не согласится?.. Ну и что же?.. Я ведь могу…
— Без мамы вы сможете распорядиться только половиной магазина, — напомнил Глеб. — Потому что вторая половина принадлежит ей. Она вольна с нею делать, что захочет. Вам придется договариваться с нею.
— Я договорюсь, — снова неуверенно отозвался парень.
Пока они стояли у стеллажа с книгами, мимо них несколько раз прошла продавец, косясь удивленно, то и дело ныряли к полкам покупатели. Им пришлось немного отойти, чтобы никому не мешать. Неуверенность Егора подтолкнула Глеба к мысли, что надо действовать на опережение. Отказ Егора от сделки ломал все планы Глеба. Ему сейчас была безразлична мотивация парня. Разумеется, у него она была, и ее он должен будет выложить матери. Поэтому до ее решения стоит встретиться со вдовой, чтобы определить для себя дальнейшие действия. Сухо распрощавшись и заплатив за книги, Корозов вышел из магазина. Прямо из машины позвонил вдове и попросил о немедленной встрече с нею. Она не отказала. Настроение у Глеба было невеселым, если не сказать мрачным. Разговор в магазине оставил тяжелый осадок. Пока водитель ехал по адресу, Глеб собирал в кучку все мысли. Остановив свой взгляд на макушке водителя, которая была перед ним, Корозов задумчиво въедался взглядом в нее. Все мысли в этот момент словно заклинило на этой макушке. Он смотрел на нее и думал: почему на макушке такой жиденький волос? И что недалек тот час, когда она начнет лысеть. Водитель Никола давно работал у него. Каждый день Глеб видел эту макушку. Но что она ему далась именно сейчас? Он даже подумал: надо посмотреть на свою или спросить о ней у Ольги. Смешно? Черт побери, очень смешно!
И он с усилием оторвал свой взгляд и мысли от водителя. Некоторое время приходил в себя, словно очнулся ото сна. Потом глянул сквозь стекло, не понял, почему машина стоит на месте, спросил:
— Чего стоим?
— Приехали, — отозвался водитель.
— Так быстро? — удивился Глеб.
— Нормально, — ответил водитель.
Стоило Корозову только прикоснуться к кнопке звонка, как входная дверь распахнулась и невысокая, с пышной высокой прической домработница произнесла:
— Проходите, вас ожидают. — И показала на двери комнаты.
Пройдя через прихожую, Глеб шагнул в комнатный проем. И остановился, окидывая все взглядом. То, что он видел сейчас, сильно разнилось с тем, что было прежде. Комната с раскрытой мебелью как будто была другая. На длинном комоде на портрете мужа не было траурной ленты на уголке. И женщина в красивом светлом платье без черного платка на плечах казалась иной. С другой прической и другим лицом. Впрочем, лицом по-прежнему безрадостным. Вдова из-за стола поднялась ему навстречу. И не успел он поприветствовать ее, как первая заговорила:
— Что-нибудь случилось, Глеб? Вы так настаивали. Да и лицо у вас какое-то другое. Что произошло?
Мягко пожав ее протянутую ладонь, Корозов с недоумением развел руками:
— Не знаю даже, как квалифицировать. Произошло либо еще не произошло? Потому и приехал к вам, чтобы до конца разобраться в этом. Без вас никак не обойтись.
Показав ему на стул, женщина грустно вздохнула, как бы предчувствуя, что разговор будет нелегким:
— Что ж мы стоим? Давайте присядем и обсудим, если есть что обсуждать. Рассказывайте, что у вас случилось?
Выдвинув для себя стул и подождав, когда сядет хозяйка, Глеб тоже опустился на сиденье. Сразу, без экивоков начал сдержанно рассказывать о случайной встрече в книжном магазине с ее сыном, о его неожиданном решении отказаться от продажи магазина. Старался говорить корректно, без лишних чувств, но по щеке изредка пробегала легкая морщинка, что говорило о его внутренней напряженности. Вероятно, вдова не замечала этой нервозности, потому что, улавливал он, его известие застало ее врасплох. Умеющая легко скрывать свои
