Кирилл Казанцев - Слезы Рублевки
Владимирский судорожно скривил рот, переводя округлившиеся глаза с одного на другого. А за спиной нависал Серебряков, то сжимая, то приотпуская пальцы на его горле.
— Я… Я… Не знаю… — промямлил олигарх. — Я не понимаю… о чем речь…
— Костя, вдарь его сильнее, — скомандовал Тихон.
Тот исполнил приказ. Голова банкира откинулась назад, затем дернулась вперед. Да так, что Виктор был вынужден отвести свой нож, чтобы на самом деле не высадить глаз человеку.
— Я правда ничего… Ничего не знаю, — почти возрыдал Владимирский. — Если б я знал, я бы сказал. Правда! Я не знаю…
Тихон задумался. Внимательно посмотрел на помощника банкира.
— А ты? Что ты знаешь о похищении Анастасии Серебряковой?
Тот удивился. Кажется, по-настоящему:
— Ее похитили? Нет, через меня не проходило. Не знаю, правда! Может, Логовенко? — Он мотнул головой в сторону все еще неподвижного начальника службы безопасности.
— В таком случае этот жирдяй должен знать, — заключил Тихон, кивая на банкира. — Видимо, придется им заняться всерьез. — Он обернулся к Владимирскому. — Что тебе отрезать первое, козел? Ухо? Носик? Может, чего пониже? Чтобы молодой жене с тобой скучно стало? Виктор, давай-ка отодвинь его от стола. Сейчас мы займемся полевой хирургией…
— Стойте, — прохрипел банкир. — Я скажу…
— Вот и умничка! — обрадовался Тихон. — Выкладывай!
Виктор ослабил хватку на горле готового исповедаться олигарха.
— Я этого не делал, — заявил тот, натужно дыша. — Но я, кажется, догадываюсь. Это моя жена. Лариса. Они что-то не поделили с… вашей женой, — поднял он глаза на Виктора. — И она хотела отомстить. Я видел, как они о чем-то сговаривались с Логовенко, — он скосил глаза к телу, лежащему у двери. — Но он мне сказал, что она у него просто попросила охранников для поездки на какое-то мероприятие. А я — нет. Я не…
Исповедь прервала мелодия из телефона Виктора. Он мгновенно выхватил трубку, перехватив нож в ту руку, что сжимала горло врага. Легче тому не стало: теперь бритвенной остроты лезвие упиралось ему в сонную артерию.
— Виктор, — прозвучал в мобильнике голос, — это я, Наталья. Твою жену похитили. Мы с нею вместе. Записывай адрес…
* * *Один из Ленькиных новых прихожан был биохимиком. Самым настоящим: учился на третьем курсе биофака МГУ. То есть с сентября переходил на третий курс. Что-то умеючи рассказывал про психическую активность как производную функцию от альфа— и гамма-ритмов мозга. Леонид особо не вникал, но информацию к сведению принял. И вот теперь пригодилась. Вернее, раньше пригодилась, когда этого недавнего члена их секты озадачили поиском препарата, эту самую психику тормозящего. И подавляющего. Тот нашел, что-то с незапоминаемым названием. Леонид и не запоминал, на то есть исполнители, а он — лидер. Пусть даже это наркотик. Лариску не жалко.
Леонид позвонил Питу. Тот доложил, что все нужные люди в сборе. Есть две новенькие девки, которых сегодня намечено посвятить в адептессы. Это удачно! В большой компании, да с девушками, снулый вид Лариски едва ли привлечет внимание.
В общем, так и вышло. Утерявшую связь с действительностью мачеху с шутками втащили в подъезд, подняли на седьмой этаж, втолкнули в квартиру. Последняя, на взгляд Леонида, выглядела как надо. Гостиная была убрана черным — это его адепты как-то скинулись и купили ткани. Стояли готовые свечи. На полу, прямо по ковролину, черными же лентами была выложена перевернутая пентаграмма. По углам тоже были расположены свечи. Выглядело все мрачно и торжественно.
Народ покуда тусовался на кухне, потягивая пивко. Леонид рыкнул, чтобы убрали. Не дело, дескать, перед церковной службой. Рыкнул больше для порядка, чтобы показать новичкам, кто тут главный. Но когда паства, оправдываясь, быстро попрятала пиво в холодильник, Леня испытал мгновенное и сладкое чувство полноты власти над людьми.
Теперь надо подготовить Лариску. О, сатана, неужели настал тот сладкий час мести? За все унижения, за ее высокомерие, за занятое место возле отца. За это томительное, мучительное желание переспать с нею. Бабы, как нарочно, мало стеснявшейся своего пасынка в доме, словно умышленно разжигавшей его страсть. Сколько раз представлял он именно ее, лежа в ванной и… И вот теперь он с нею за все расплатится!
Мачеха лежала на кушетке в маленькой комнате. Сергей, тот самый биохимик, уже достал и разложил на столе свои прибамбасы — ампулы и шприцы.
— Слушай… — начал он озабоченно.
— …те! — поправил его Леонид. — Не забывайся, неофит! Здесь мы уже в храме…
— Слушайте…
— …Мессир! — вновь исправил Леонид.
— Прошу прощения, мессир, — биохимик даже поклонился. Это было приятно. — Я не знаю, как на нее подействует препарат в таком состоянии. В смысле наложения одного на другое. Может, подождать, как очухается?
Леонид подумал, потом ответил:
— А твоя доза как быстро… вштырит?
— Ну-у… Минута, две…
— Хорошо, — распорядился Леня. — Пит! Есть у тебя нормальный ремень, кожаный? Руки ей за спиной свяжи пока… и ноги. А как прочухается и в себя начнет приходить, вколи ей дурь свою, — повернулся он к Сергею. — А мы тем временем начнем мессу.
— Да, мессир, — почти хором ответили оба его адепта.
Черт возьми! Здорово!
* * *— О, давай, Бочка, врубай музыку погромче, — приказал Корень. — Чичас нам девушка спляшет. А я что-то передумал танцевать…
Он сел на свое место. Постояв еще несколько секунд, Наталья, глотая слезы, начала ритмично качаться под какую-то бездарную попсу.
Бандиты оживились:
— Давай-давай, резче! Получше пляши.
Наталья задвигалась быстрее.
— Ну что, еще одну шпилим? — деловито предложил Бочка. На бочку не очень похожий — напротив, самый худой из всех. — На что?
— Ну, — глянул главный на Наталью. — На нее же. Выиграю, так и быть — хорош. Девушка теперь место знает. Пусть поест с нами.
— А проиграешь?
— Ставь свои…
Бочка смерил Наталью неопределенным взглядом. Та замерла.
— Ты танцуй, танцуй, — ласково поощрил бандит Наталью. И обернулся к главному: — А я тогда ставлю, что она во время танца разденется. Стриптиз, во!
Наталья обмерла. Потом, не раздумывая, рванулась в прихожую. Но далеко убежать не успела. Послышался грохот откинутой табуретки, и сильная рука схватила ее за волосы.
— К-куд-да-а? — протянул грозно четвертый бандит, что до сих пор сидел молча. Зато сидел ближе всех к двери. — Пока не отыграют тебя — нишкни!
Наталью едва не волоком вернули на кухню. Тащили прямо за волосы, из-за чего она вынуждена была вцепиться руками в руки бандита.
— Привяжи ее к ножке стола, — посоветовал главарь. — Вот и не убежит. Затомится, блин, дергаться.
Все четверо захохотали.
— Блин, — констатировал Бочка через минуту последовательного выдвигания ящиков и открывания дверей в шкафчиках кухни. — Ни веревки, ни хрена! И как так люди живут, не поймешь. Уроды просто, а не люди.
— Да хаза съемная, вот тут и нет ни хрена, — догадался Корень. — Во, придумал, пацаны! Слышь, Валек, ты их это, на одни наручники посади. Через трубу перекинь, и одну за левую, другую за правую. Пущай друг на друга потаращатся…
Наталья сглотнула. Потом с трудом проговорила:
— Вы охренели, мужики? Я ж на вашей стороне. В смысле — заказчица…
— Заказчица у нас другая, — отрезал главный. — Кто ты такая — ничего говорено не было. Сказали, что встретишь нас. А кто ты и что ты тут делать будешь — слова не было. Верно, мужики?
«Мужики», соглашаясь, что-то проворчали.
— А тут ты вовсе куда-то намылилась. Может, сдать нас захотела. Захотела, да? — лицо бандита вдруг резко приблизилось к глазам Натальи. Рот ощерился. — Сдать, а?
Наталью пробила дрожь.
— Нет, я… Не хотела… Я… Нет!
Вожак довольно осклабился:
— Ну, вот и ладушки. Посидишь, успокоишься. Подумаешь, как тебе лучше. А мы пока разок еще перекинемся. И молись, чтобы я выиграл. А то пацаны у меня нетерпеливые. Развлечься хотят. Им вон ту обещали. А хозяйка твоя не идет никак. Так что они могут и с прислугой время скоротать…
Прислуга?.. Вот теперь Наталья окончательно ощутила себя летящей в пропасть. Лариска, гадина, видно, никак не оговорила ее статус с этими отморозками. И те ее то ли действительно за прислугу приняли, то ли им вообще все равно. В смысле — «развлекутся», а там — кто с них ответа потребует? Лариска? После всего, что тут произойдет? Да никогда! Наоборот, после всего, что она запланировала, ее пути с этими навсегда сойдутся. Вспомнилось, как Серебряков ей говорил, почему никогда не связывается с бандитами для разрешения споров в бизнесе: «Потом не развяжешься». Лариска, дура, этого, видать, не поняла. А расплачиваться ей, Наталье!
Так что она уже не сопротивлялась, когда ее подвели к Серебряковой, освободили той левое запястье, а высвободившееся стальное полукружье замкнули на ее руке.
