Кирилл Казанцев - Слезы Рублевки
Визитеры же с сопровождающими поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Окна были задрапированы бархатными занавесями старинной работы. На стенах висели картины — и явно не на Крымской набережной приобретенные. Роскошно жил банкир Владимирский. Не сравнить с простым кабинетом Серебрякова в двухэтажном строении на шоссе Энтузиастов.
Владимирский встретил их как родных. Он излучал такое радушие, что, казалось, он с трудом удерживается, чтобы не обнять своего недавнего врага. Впрочем, опытный глаз Серебрякова различил напряжение, которого банкиру до конца скрыть не удалось. Но оно и понятно: при такой игре с высочайшими ставками, что повел этот хорек, полную безмятежность не смог бы изобразить и народный артист. Виктор лишь надеялся, что самому ему удается довольно убедительно скрыть свои истинные чувства и намерения. Впрочем, ему можно казаться напряженным — в его-то нынешнем состоянии, которое и разыгрывалось перед Владимирским…
Расположились в креслах. Лишь начальник службы безопасности встал в дверях. Серебряков уловил промелькнувшее на лице Тихона кислое выражение — тот, видно, рассчитывал, что охранник окажется поближе.
По-прежнему излучая доброжелательность высшего порядка, Владимирский предложил традиционные чай или кофе. Пока ждали, когда секретарша принесет заказанное, обменивались ничего не значащими фразами про погоду, про замечательный офис банкира, про дела в «большой» экономике. Против воли Виктор не мог не восхищаться самообладанием врага: тот вел себя так, будто ничего не произошло. Будто не он только что распорядился выкрасть Настю, чтобы окончательно добить не только бизнес Серебрякова, но и его самого.
Наконец, когда стол был сервирован, Владимирский предложил перейти к основной теме встречи.
— Да, вы правы, — согласился Виктор. — Вот о чем я хотел поговорить. И договориться. Вы, наверное, знаете, что моя жена…
— Простите, Виктор Николаевич, — перебил его Тихон в блестяще получавшемся у него образе этакого исполнительного менеджера высшего звена. — Я только отключу телефон… чтобы не мешал.
— Так вот, — продолжил Серебряков, пока Тихон доставал свой мобильник и нажимал на кнопку отключения. — Вы знаете, наверное, что моя жена начала собственный бизнес. Причем…
— Ой! — громко воскликнул Тихон, пытаясь поймать чашку — хорошего фарфора, как уже успел профессионально отметить Виктор, — которую случайно задел локтем, выкладывая телефон на край стола.
Чашка, как и положено, на его окрик внимания не обратила. И самоубийственно полетела со стола на лощеный старинный паркет. Тихон бросился за ней. Не успел. Поскользнулся на осколках, разлетающихся в пролитой жидкости. И сам упал, нелепо дергая ногами и пытаясь одновременно отползти от угрожающей брюкам луже на полу. Наконец ему далось встать на четвереньки… но тут почему-то упал начальник охраны Владимирского. Причем упал крайне неудачно — слышно было, как голова с треском соприкоснулась с паркетом, а потом еще раз — когда Тихон добавил ударом в висок. Лишь левая нога дернулась… и мужчина замер в неподвижности.
Никто не успел отреагировать на это происшествие. Второй человек Владимирского — тот, что был представлен помощником со странной фамилией Загалатий — лишь начал приподниматься с кресла. Намереваясь то ли помочь незадачливому гостю, то ли отодвинуться от летящих брызг. Но так и замер в полуприседе. А затем вновь откинулся в кресле, когда неожиданно быстро появившийся возле него Тихон плавным движением в грудину отбросил его назад. Ощущения помощника радостными, вероятно, не были — он согнулся в кресле и судорожно пытался то ли вдохнуть, то ли закашляться.
Владимирский двинуться с места вообще не успел. Трудно дернуться, когда шею твою сжимают чужие пальцы, а у глаза хищно маячит узкий, как шило, стилет, который только что был обыкновенной ручкой.
Инструкции Тихона Серебрякову были самыми исчерпывающими.
— Тихо, кабанчик, — яростно прошептал Виктор, сдавливая горло врага еще сильнее. — Не шевелись и молчи. Иначе до самого конца жизни будешь смотреть на мир одним глазом. Короткой жизни, — уточнил он. И, наклонившись через лысину банкира, заглянул тому в лицо. Выражение Владимирского трудно было назвать восторженным. Но ошеломленным — в полной мере.
Тихон уже стоял рядом. В руке его был вовсе не отключенный, как оказалось, телефон.
— Порядок, — сказал он негромко в трубку. — Приступаем к опросу.
И кивнул Виктору.
— К опоросу, понял, хряк? — проговорил Виктор все так же сдавленно-яростно. Хватку на горле Владимирского, впрочем, ослабил. А то тот начал задыхаться и синеть. Еще кондратий хватит. А он не нужен. Нужна информация.
— И ты будешь на все вопросы отвечать быстро, искренне и с большой готовностью к сотрудничеству. Вплоть до самопожертвования. Ты меня понял, урод? Если понял, кивни. Только медленно, а то насадишься глазиком на острие…
Владимирский осторожно кивнул.
— Вопрос первый. Где моя жена?
— Какая жена?
Кулак с зажатой в нем ручкой-стилетом с размаху врезал Владимирскому по правому уху. Банкир взвизгнул.
— Ответ неудовлетворительный, — сказал Серебряков. — Повторяю вопрос…
— Погоди, — остановил его Тихон. — Сейчас мы его оформим так, что он соловьем запоет. Эй ты, — обратился он к Загалатию. — Отошел? Идем-ка, поможешь мне.
Тот ощерился и произнес матерное слово.
— Ответ неверный, — почти повторил слова Виктора Тихон и ударил ногой по голени матерщинника. Тот взвился, но рот его уже был зажат, и вместо вопля наружу пробилось лишь мычание.
Вялая попытка сопротивляться дальше была пресечена дополнительным ударом в пах. Загалатий погрузился в самые неприятные ощущения.
— Больно, правда? — почти ласково проговорил Тихон. — А той девочке было еще больнее. Ты ведь помнишь о ней, не так ли?
Оппонент не прореагировал.
— Помнишь, помнишь, я знаю, — пропел Тихон. — Только думаешь, что деньги решают все. И ту проблему тоже решили. Но ты ошибаешься. Восстановили дело то. И следователь, которого ты так щедро подмазал, сильно раскаялся. И раскаяние его бездеятельным не было. Во всем сознался и оказал содействие следствию. И показания на тебя дал. Показания девочки мы тоже восстановили. Так что очень много зависит теперь от твоей готовности сотрудничать с нами. А не с этим уже фактически дохлым хряком, — кивнул он на Владимирского.
Поразительно, как мгновенно умеют бледнеть багровые только что лица!
— Ты меня понял, чмо? — все так же спокойно, чуть ли не индифферентно спросил Тихон. — И альтернативы у тебя нет, вот что главное. Либо ты сейчас не дергаешься и делаешь, что тебе велят, а потом даешь правильные показания, либо сюда приезжают рексы из прокуратуры, тебя вяжут и отправляют посидеть до опознания личности в одно нужное место. Вот только когда тебя опознают, личностью ты уже не будешь. А вот хозяин твой и его друзья-подельники будут знать, кто дал следствию показания об их делишках. Так что, как ни крути, дружочек, по всем вариантам амба тебе настает. И вытащить из этого крындеца могу тебя только я. Но, конечно, не бесплатно. Ты ж у нас тоже бизнесмен, законы рынка знаешь. А такая услуга, как та, что я тебе сейчас могу оказать, стоит дорого. Очень дорого. Ты согласен? Считаю до одного.
Все еще мучающийся от боли помощник что-то промычал. Непонятное, но по интонации явно положительное.
— Вот и ладушки, — подытожил его мучитель. — Оплата начинается прямо сейчас. Ты нам поможешь закрыть этого козлика, — снова мотнул он головой в сторону Владимирского. — За это я окажу тебе содействие в твоем деле. Ты понял?
Загалатий едва заметно кивнул.
— Ты готов?
Еще кивок.
— Вот и ладненько, — удовлетворенно заключил Тихон. — А то знаем мы эти дела. С Темзы у них выдачи нет. Нет, родимчик, у нас сейчас будет так, что никакая демократия не отмажет. Ну-ка, ты! — скомандовал он Загалатию. — Подойди к хозяину! Вот так… А теперь врежь ему от души. Как ту девочку тогда избивал.
Помощник повиновался. Удар получился, правда, так себе. Зато и Владимирский увернуться не мог. В уголке губы его появилась кровь.
— Итак, повторяю вопрос, — наклонился Тихон над банкиром, на всякий случай держа Загалатия за шиворот. — Где жена этого человека?
Владимирский судорожно скривил рот, переводя округлившиеся глаза с одного на другого. А за спиной нависал Серебряков, то сжимая, то приотпуская пальцы на его горле.
— Я… Я… Не знаю… — промямлил олигарх. — Я не понимаю… о чем речь…
— Костя, вдарь его сильнее, — скомандовал Тихон.
Тот исполнил приказ. Голова банкира откинулась назад, затем дернулась вперед. Да так, что Виктор был вынужден отвести свой нож, чтобы на самом деле не высадить глаз человеку.
