Татьяна Устинова - Гений пустого места
Осторожно, тихонько прорычала Тяпа.
– Да я стараюсь, – тоже шепотом ответила Арина. – Ты мой славный. Ты мой хороший. Ты мой красавец.
У красавца были крохотные и совершенно поросячьи уши, торчавшие вперед, розовые лапы с коготками, то-оненький и позорно короткий хвостик. Сквозь шерсть просвечивало нежное младенческое тельце. И псиной совсем не пахло.
Пальцем Арина погладила его между ушей, и, не просыпаясь, он скорчил недовольную мину. Спать охота, а тут с нежностями лезут!
Арина вернула его на подстилку, привалила к материнскому боку и поднялась.
– Значит, так, – сказала она. – Сейчас я приналягу на фиалковые глаза, а вы тут все спите. Потом помоемся и опять будем есть. Договорились?
Некоторое время она прилежно переводила американскую ересь в русскую. Она умела работать упорно, не отрываясь, и за это ее ценили в их переводческой конторе. А поначалу даже брать не хотели, у нее ведь не было языкового образования, техническое не в счет, и прошло несколько лет, прежде чем начальство удостоверилось в том, что ее английской спецшкольной лексики вполне хватает для того, чтобы все правильно понимать в «фиалковых глазах» и «пурпурных закатах».
За окнами стало синеть, и очень захотелось есть, но Арина решила, что ни за что без спросу не полезет в холодильник. Чаю еще можно попить, но губа разбита, какой уж тут чай!..
Господи, как же это все вышло?!
И зима, и замерзший, серый город за окнами – все одно к одному.
Она задернула шторы и открыла в ванной воду. Конечно, у Хохлова нет собачьего шампуня, но вполне сойдет и «мужской от перхоти». Блохи от него, может, и не передохнут, но все-таки какое-то количество их смоется.
В ванной стояли две зубные щетки, и на стиральной машине лежали два лифчика – розовый и голубой.
В жизни Хохлова всегда присутствовали женщины, и Арина не должна его ревновать. Как она может его ревновать, если он ей никто?! И все-таки она ревновала.
На лифчики Арина мстительно положила большое полотенце, которое тихонько вытащила из гардероба. Ей же придется чем-то вытирать Тяпу! Интересно, а феном можно сушить собак или нет?..
Когда вода немного набралась, Арина сняла свитер и джинсы, оставшись в белье, и открыла дверь в коридор:
– Тяпа! – позвала она. – Давай сюда!
Собака встрепенулась, подняла голову, но с места не двинулась.
– Давай, мы же договорились!
Тяпа встала и посмотрела вопросительно.
– Давай-давай! Прыгай в ванну!
Собака подошла и осторожно понюхала край белой огромной чаши. Ванна ей нисколечко не понравилась.
– Тяпа, надо мыться, ну!
Та повернула башку и посмотрела на Арину.
Ты точно уверена, что надо? Или, может, как-нибудь… без этого белого, непонятного, да еще с водой, обойдемся?
– Никак! – развела руками Арина. – Ты воняешь, чешешься, с тебя блохи скачут на детей, а ты в приличном доме! Давай. Полезай.
И тут произошло движение, что-то неторопливо взметнулось, как будто слон встал на задние ноги, раздался плеск, и стена воды выплеснулась Арине на ноги. Тяпа стояла в ванне и смотрела вопросительно.
– Черт побери!!!
Залило пол, и маленький рубчатый коврик с рисунком лилии, и еще тапки какие-то стояли в углу, их залило тоже. Арина заметалась в поисках тряпки, нашла, кинула ее на пол, но тряпка не могла собрать всю воду, которую выплеснула могучая туша.
– Ну ты даешь, – говорила Арина, ползая по полу и поминутно выжимая тряпку в унитаз, – ты же большая девочка, что ж ты так сигаешь! Надо было осторожненько, медленно!
Собрав воду «начерно», она расстелила на полу выжатую тряпку и приступила к основной работе. Она полила из душа Тяпу и намылила ее «мужским от перхоти». Собака фыркала и мотала башкой.
– Терпи, терпи, – уговаривала ее Арина. – Что теперь делать? Зато вонять не будешь, и блох меньше станет.
Мыть в ванне такую собаку было все равно что мыть мамонта. Пена летела в разные стороны, вода тоже все время лилась не туда, куда нужно, Арина была мокрая с ног до головы. Вода, которая текла с собаки, была совершенно черной, словно та долго жила на скотном дворе в куче навоза. Воняло мокрой шерстью и улицей.
Ужасная работа. Просто конец света. Не иначе придется делать Хохлову ремонт за свой счет!
После третьего намыливания вода потекла почти прозрачная, и Арина решила, что с них обеих хватит.
Она выключила душ, взяла полотенце и стала быстро промокать собачью спину, чтобы Тяпа не успела отряхнуться как следует. Если успеет – тогда точно ремонт неизбежен. Но уже не только в ванной, а еще и в коридоре! Следом за полотенцем потянулся лифчик, но в пылу работы Арина этого не заметила и обнаружила лифчик плавающим в ванне, в хлопьях грязной мыльной пены и собачьей шерсти.
– Черт побери!
Она выудила бюстгальтер, кинула его в раковину и продолжала вытирать собаку, но полотенце намокло и уже ничего не впитывало.
– Постой, – тяжело дыша, попросила Арина Тяпу. – Я сейчас еще одно принесу!
Ей уже было стыдно, что она устроила такой разор и разгром из такого простого дела, и страшно, что скажет Хохлов.
Она выскочила из ванной, а когда вернулась с полотенцем, довольная и счастливая, Тяпа лежала на своей подстилке, а стены, зеркало, вешалка и, кажется, даже потолок были залиты водой. Все-таки она отряхнулась!
– Ты зачем из ванной ушла?! Кто тебе разрешил?!
Впрочем, спрашивать было бесполезно. Нужно ликвидировать последствия.
Некоторое время Арина судорожно протирала все мокрое, что было в коридоре. Потом метнулась в ванную, где масштаб разрушений оказался ужасен – шерсть, грязь, оседающие хлопья серой пены и вода, вода, вода!..
И тут позвонили в дверь. Арина даже услышала не сразу, потому что, забравшись в ванну, драила кафельные стены. Потом позвонили еще раз, и она замерла с тряпкой в руках.
У Хохлова были ключи. У Гали наверняка тоже есть ключи, хоть Митя и говорил вчера, что она прийти уж точно не может.
Залитые соседи? Знакомые?
В любом случае она, Арина, не станет открывать.
Собака на подстилке негромко зарычала.
И тогда в двери завозился ключ. Это могло значить только одно – пришедший проверял, есть ли кто-нибудь дома, и, убедившись, что нет, решил открыть своим ключом. Арина выскочила из ванной. Под рукой у нее не было ничего, кроме флакона с чистящим средством. Не бог весть что, но, если действовать быстро, можно брызнуть в лицо и на какое-то время ослепить противника!
Она была уверена, что тот человек, который убил Кузю и не добил ее, явился сюда, чтобы завершить свое черное дело.
Загремел второй ключ, дверь стала открываться и…
…и он спросил громко:
– Есть тут кто?
– Нэту никаво, – отозвался зычный голос. – Вышла все!
Хохлов прошел внутрь, в жарко натопленное тесное помещеньице, где были стол, кровать, телевизор в углу и большой полированный шкаф. На столе громоздилось несколько мониторов, поставленных один на один. В мониторах шло беззвучное черно-белое кино.
В одном показывали кино про ворота, а в остальных про забор.
– Как – никого нету? А ты кто?
– Нэту никаво, – повторил голос. – Ждать нада!
– А ты сам-то где?!
Тут из-за желтого обшарпанного и захватанного многочисленными пальцами шкафа, который когда-то был полированным, выглянула круглая физиономия с раскосыми татарскими глазами и в тюбетейке. Выглянула и спряталась.
– Все обедать пошла. Если надо ворот открыть, я открою!
Хохлов заглянул за шкаф:
– Ты Хаким?
– Я Хаким.
– Ты дворник?
– Зачем говоришь, когда сама не знаешь? Я работник!
Хохлов переварил эту ценную информацию.
– Я тебя видел, – сказал Хохлов и присел на вытертый стул, из которого вылезал поролон. – Тебе Валентина Петровна велела собаку удавить. Помнишь, в подвале?
Из-за шкафа показалось смуглое лицо, на этот раз встревоженное.
– Я ему говорыла – зачэм давыть? Я ему говорыла – у него дети малыя! Я говорыла – не нада! А он мне – дави, Хакимка! Ты выноват, ты сабакам в подвал пустыл! А как мне не пустыт, когда он родыт должен?
Хохлов упер локти в стол и устроился поудобнее.
– Так это ты собаку в подвал привел? Ты сам?
Лицо спряталось за шкаф и не появлялось.
Хохлов молчал.
– У меня тоже дэти, – донеслось из-за шкафа. – Может, мне их удавыть? Они тоже кушять просят! Где я возьму им кушять, если меня работы лишат?
– Кто тебя лишит работы? – удивился Хохлов. В каптерке было жарко, он даже куртку расстегнул.
– Валентин Петров лишит! Ты ему скажешь, что сабакам я прыводила, а он меня работ лишит! Где я работ найду зимой?
Он снова выглянул и испытующе посмотрел на Хохлова.
– Ты Валентин Петров пришла говорыт, что я сабакам приводила?
– А ты удавил ее, собаку-то?
Смуглое узкоглазое лицо расплылось в улыбке:
– Ушел сабакам! Валентин Петров пришел, а сабакам нету! И дэти с собой забрал! Мы прышли, нэту сабакам, и дэтей нэту! – Тут Хаким вдруг погрустнел и сказал с расстановкой: – Только, я думай, замерзал она! Такой мороз! Куда такой мороз, когда дэти?
