Татьяна Устинова - Гений пустого места
Она величественно кивнула, и он выскочил за дверь, на ходу напяливая курточку «суперагента».
Значит, так.
Ему нужно в институтскую проходную и как-то задобрить коменданта, чтобы ему дали посмотреть видеозапись с камеры наблюдения. Как задобрить его, понятно. И тут Хохлов, проверяя, похлопал себя по нагрудному карману, где лежало лучшее средство для задабривания кого бы то ни было, под названием «денежные знаки».
Ему нужно во двор Пилюгиных, переговорить с охранником, который открывает и закрывает ворота.
И еще. Ему необходимо узнать, откуда Максим Кузмин узнал о ссоре Пилюгина и Кузи вечером перед убийством. Кто мог ему рассказать?! И откуда знал, что он, Хохлов, там был?
Хохлов выскочил из здания, накинул капюшон и побежал к своей машине. В некотором отдалении, за поворотом аллеи, Лавровский разговаривал с какой-то кралей, показавшейся Хохлову странно знакомой. Он что-то говорил, а краля слушала.
Ты допрыгаешься, подумал Хохлов про Лавровского, Светка мимо в магазин пойдет, и будет тебе турецкий марш с барабаном!
Впрочем, ему некогда было думать про Лавровского. Он подбежал к машине, чувствуя как все, что ниже ремня, стремительно деревенеет на ледяном ветру, плюхнулся на промерзшее сиденье, попробовал завести – машина сипела и не заводилась, – и тут позвонила Ольга и прокричала, что она была в общежитии у Кузи, где все разгромлено, и ее там поймали с поличным, и если ее сейчас заберут в милицию, Хохлов должен позаботиться о ее детях, и…
…и, постучав по клавиатуре еще немного, она сняла очки и потерла уставшие глаза. Обычно Арина носила линзы, но они остались дома, а в сумке оказались только очки.
Она потерла глаза, откинулась на спинку хлипкого креслица и огляделась вокруг.
Ей нравилась квартира Дмитрия Хохлова именно потому, что она принадлежала Дмитрию Хохлову.
Столько лет прошло, неужели она все еще питает к нему романтические чувства?
Арина подумала и классифицировала их как слаборомантические. Она задумчиво покачалась в кресле из стороны в сторону.
Сколько лет она его знает? Ну, пятнадцать-то точно! Нет, больше! И с тех пор все ее тянет им восхищаться. Он казался ей очень умным: когда они учились в институте, он знал примерно в сто раз больше, чем она, и еще он умел этими знаниями пользоваться, а Арина не умела. Она могла только тупо подставлять в формулы какие-то другие формулы, и из этого, как правило, ничего не выходило. Хотя ведь все это он проходил с ней по второму разу.
Ты не понимаешь сути процесса, кричал Хохлов. Ты пойми сначала физику, а потом будешь подставлять. Но она не понимала, ей легче было просто подставлять.
Однажды он сделал за нее курсовую работу по предмету, который назывался «теория прочности». Предмет был немыслимый, и задание немыслимое, и самыми немыслимыми были коэффициенты, которые получались в конце сложных выкладок. Например, могло получиться тысяча триста восемьдесят девять целых и восемьсот тридцать две тысячных. Дотошный преподаватель сверял коэффициенты со своей записной книжечкой, а вычислений не проверял, да и как их можно проверить! И мечтой каждого студента было стянуть эту книжечку и списать из нее все коэффициенты.
Хохлов сделал за Арину курсовую, и не ошибся ни разу ни в одном проклятом коэффициенте, и слезно умолял ее не рассказывать сокурсникам, кто именно решал ее задание, чтобы его не сочли тупицей, который только и может скрупулезно вычислять циферку за циферкой!
Она потянулась в своем вращающемся кресле и чуть не упала.
Это были хорошие воспоминания, пожалуй, самые лучшие.
Да еще бабушка!..
Арина приводила всех своих кавалеров, кстати сказать, совсем немногочисленных, к Любови Ильиничне «на проверку». Прошел «проверку» и остался в доме только Хохлов.
Не то чтобы бабушка запрещала внучке встречаться с теми молодыми людьми, которые не вызывали у нее доверия, но у внучки после бабушкиных комментариев пропадала всякая охота их видеть.
– А ты заметила, – доверительно говорила Любовь Ильинична после ухода очередного «претендента», – как он аппетитно ковырял в зубах после курицы? Нет, должно быть, он достойнейший молодой человек, но у него явно что-то не в порядке с зубами. Видимо, кариес.
– Чудесный юноша, – говорила она про другого, – только он странно оглядывался по сторонам, будто что-то проверял. Как ты думаешь, может, он считал метраж? Я теперь беспокоюсь, вдруг ему не подойдет наша квартира!
Третий, на свою беду, представился Петром Ильичем, и бабушка весь вечер величала его то Ильей Петровичем, то Петром Мартыновичем, четвертый отвечал только «да» и «нет» и громко чавкал. Про него Любовь Ильинична сказала, что у него завидный аппетит.
Так и остался один Хохлов, с которым она в удовольствие чаевничала и к его приходу пекла лепешки.
Бабушка умерла, а у них так ничего и не сложилось.
Хохлов вдруг быстро влюбился в постороннюю красавицу, потом быстро разочаровался и автоматически перекочевал в разряд друзей, которые «понимают, поддерживают, подставляют плечо», и рассчитывать на большее было глупо. Некоторое время Арина еще рассчитывала, даже пыталась с ним флиртовать, в меру своих сил, конечно, но все это уже казалось бессмысленным. Игра в слова, как поединок на рапирах с кусочками пробки, насаженными на концы лезвий.
Не обжигает.
Арина встала и обошла комнату по периметру. В ней было мало мебели, и Арине это нравилось: комната казалась очень большой. Ковролин кое-где посерел, но это даже красиво, потому что посерел он странными неровными пятнами, похожими на инопланетные цветы. Если бы был просто белый, выглядело бы слишком похоже на салон красоты или дорогую больницу.
Вечером она поедет домой. Нужно все убрать и постараться привыкнуть к тому, что дом вдруг перестал быть крепостью, привыкнуть и наладить в нем свою новую жизнь. Старую разгромил тот самый человек, который, надев Кузину шапку, бил ее, Арину, и связывал леской руки.
Вспомнив, Арина потрогала губу. Она уже не была огромной, как у лося, но все еще болела, и невозможно было пить горячий чай. Вот чего ей так не хватает сегодня – именно горячего чаю!
В коридоре завозилось и запищало. Она пошла на писк, пошарила по стене рукой и зажгла свет. Огромная собака моментально вскочила на ноги, а ее дети запищали еще громче.
– Ты чего? – спросила у нее Арина Родина. – Ты чего нервничаешь?
Собака смотрела на нее.
Как же мне не нервничать, поняла Арина, когда у меня дети, а хозяин… какое упоительно слово, правда?.. хозяин ушел и оставил меня здесь, с тобой?
– Я не буду к тебе приставать, Тяпа! – уверила ее Арина. – Может, ты поесть еще хочешь? Смотри, ты какая большая, а бока все подвело!
Это была не совсем правда. С момента прибытия к Хохлову, Тяпа ела примерно каждый час, и бока у нее раздулись полукружиями над ребрами. Арина опасалась, как бы ей не стало плохо, но вид у собаки был такой, будто ей очень хорошо.
– Ты лежи, – сказала ей Арина. – Отдыхай. У тебя теперь есть Хохлов, а это знаешь, что значит? Это значит, ты не пропадешь!
Собака еще посмотрела на нее, потом на щенков, которые возились у ее огромных лап, примерилась и с шумом повалилась на подстилку. Щенки ринулись к ней.
Дети, сказала собака и прикрыла глаза, это всегда такие проблемы! И это так утомительно. Но я все равно их люблю.
– Я знаю, – согласилась Арина. – Я тоже мечтала, чтобы у меня были дети. А на мне хотел жениться только один человек, но теперь и его убили, представляешь?
Представляю, сказала собака. Я видела, как убивают. Душат металлическим проводом, ловят сачком, кидают в машину. И больших, и детей, всех. Потом сдирают шкуры и продают. Это называется «санитарный подход».
– Ты об этом не думай. – Арина подошла, присела и погладила ее по голове. Голова была очень горячая и огромная, медвежья. Под шерстью чувствовались колтуны и струпья. – Может, нам помыться, Тяпа? Ты умеешь мыться в ванне?
Тяпа смотрела на нее и ничего не отвечала, а потом шумно вздохнула.
– От тебя псиной пахнет, – сказала Арина и еще погладила ее. – Мы бы быстренько, шампунем, а? У тебя небось и блох полно!
Вот что есть, то есть, ответила Тяпа, потянулась громадной лапой и почесала за ухом, раскидав своих детей. И в тепле кусают, спасу нет!
– Тогда нужно мыться! – решила Арина. – Только подожди, я еще попишу немного! Герой как раз только-только взял ее нежную ладонь в свою мужественную руку, а героиня прикрыла фиалковые глаза, чтобы он не прочитал в них тоски и вожделения! Или я неправильно перевела это слово?
Но ей не хотелось уходить от Тяпы и ее детей к тоске и вожделению, и она еще погладила собаку по спине и немного почесала ей живот. Тяпа слегка подвинулась, подставляя места, которые нужно почесать.
– А можно, я твоего ребенка подержу? – спросила Арина. – Одну минуточку? Можно, а?
Самый толстый, самый здоровый и самый похожий на мать щенок крепко спал, не обращая внимания на возню братьев. Вполне возможно, что это были сестры. Арина осторожно подсунула ладонь под сытенькое горячее пузцо и, придерживая второю круглый задик, поднесла песика к глазам. Самый толстый, самый здоровый и самый похожий на мать даже не проснулся.
