Тик-так - Александр Руж
— Она уже состряпала… — выдавил Рамос не без злости. — В следующий раз вместо снотворного яду нам плеснет?
Веронику он обидел незаслуженно, и Анита заступилась за нее:
— Она ни при чем. И если ее услуги вам не нравятся, готовьте сами. Тем более суп уже не сваришь: ни котла, ни очага — ничего нет.
— Раз так, достану солонины и сухарей. Будем ужинать всухомятку. — Карл Ильич, не дожидаясь разрешения, пошел к люку, который вел в трюм. При этом украдкой обернулся и снова подморгнул Аните.
Она расценила его клоунаду как приглашение поговорить келейно.
— Пойдем и мы, — это относилось к Алексу. И отдельно, для сеньора Рамоса: — Положим тетрадь туда, где она лежала. И немного приберемся. Память о капитане надо уважать.
Мексиканец, по-видимому, не относился к числу тонких психологов, поэтому она не удосужилась подпустить в свои слова сколько-нибудь искренности. Сошло и так. Он остался за штурвалом, а Анита с Максимовым ушли в продуваемую насквозь рубку. Решето решетом, однако частично устоявшие стены и грот-мачта скрыли их от посторонних глаз. Вероника ковырялась в груде мусора, образовавшейся на корме, выискивала неповрежденную утварь. Джимба крутился возле, прыгал и развлекал ее австралийскими напевами.
— До нас никому нет дела, — определила Анита. — Это радует.
Она положила тетрадь на обломок шкафа. Убийца капитан Руэда или нет, но записки его следует приберечь. Хорошо бы, добравшись до континента, найти грамотного еврея-толмача, чтобы переложил эту абракадабру на какой-нибудь из удобоваримых языков.
Алекс проявил хозяйственность и начал сгребать разнокалиберный сор в кучу.
— Оставь! — сказала ему Анита. — Мы здесь не за этим.
— Да? А как же порядок, память о Руэде и все такое?
— Память подождет, а заниматься уборкой сейчас не время. Поищи-ка вход в трюм. Он должен быть где-то тут, — она указала на квадрат пола рядом с часами.
Алекс выбросил за порог несколько досок, смахнул крупную и мелкую пыль и натолкнулся на бронзовое колечко, потянув за которое, отворил лаз, похожий на тот, которым они уже однажды воспользовались.
В трюме мерцал огонек — это Карл Ильич сидел на бочонке и держал над собой зажженную свечу.
— Спускайтесь! — прошептал он. — А то я заждался.
Максимов спрыгнул первым, поймал последовавшую за ним Аниту.
— Люк прикройте, — посоветовал Фастов. — Не хочу, чтоб слышали, как мы секретничаем.
Ему было, о чем сказать им, иначе не позвал бы. Анита вся обратилась во внимание, но торопыга Алекс вкрутился с вопросом:
— А на шхуне знают, что вы русский?
— И да, и нет. Капитан Руэда, царство ему небесное, был осведомлен о том, что я не совсем скандинав. Но подобрал он меня в Швеции, где я прожил полтора десятка лет.
— А как вы туда попали?
— Долгая история. В России меня преследовали, я кое-кому не угодил… Потому и перебрался в Стокгольм. Выучил язык, освоился, ходил с рыбаками в море. Ко мне привыкли, считали за своего… Как видите, меня с полным правом можно назвать и русским, и шведом. А для латиноамериканцев это и вовсе одно и то же. Но я-то о корнях не забываю… Так что счастлив приветствовать сородичей!
И он с истинно славянским радушием пожал руку Максимову, а затем троекратно облобызал его.
Анита посчитала, что дань патриотизму и ностальгии отдана, и вернула Карла Ильича к более насущным предметам:
— Вы о чем-то хотели с нами переговорить?
— Хотел… — Фастов отступил в глубину трюма и поманил их за собой. — Здесь уж никто не подслушает… — он прилепил свечу к бочке и заговорщицким тоном продолжил: — Руэда к убийствам не причастен. Клянусь! Когда застрелили Нконо, он все время был около меня, мы тушили пожар на палубе, и я передавал ему ведра — из рук в руки! И Санкара он не мог зарезать. Я тогда не спал, вышел покурить. Санкар прошел мимо меня — от ящика с фальшфейерами к борту. Я не видел, кто его укокошил, кинулся туда уже после крика вашей крепостной… А капитан все это время был у себя в каюте, ходил взад-вперед. Дверь была чуть приоткрыта, и его тень перекрывала полоску света…
— Важное свидетельство! Отчего же вы только сейчас это рассказываете?
— А что, капитана кто-то подозревал? — Карл Ильич подхихикнул. — Думали на кого угодно, только не на него. Поэтому я и молчал. А сейчас услыхал, как вы пытаетесь его очернить, и сразу вмешался.
— Кто его очернял? — оскорбился Алекс. — Нелли поделилась догадкой, только и всего…
Назревал спор, но Фастов вытянул вверх ладони с растопыренными пальцами, взмахнул ими и словно отсек бессодержательные словопрения.
— Господь с ним, с Руэдой! Я засвидетельствовал перед вами, что он не виноват, по одной лишь причине. Настоящий убийца все еще на шхуне! Понимаете, к чему я клоню?
Анита в знак понимания наклонила голову.
— Если исключить нас с Алексом и Веронику, то остаетесь вы, Рамос и Джимба. Кто же?
Карл Ильич укоризненно поцокал языком.
— Меня вы, значит, тоже внесли в реестр? Благодарю покорнейше… А ведь я вам услугу оказал, Анна Сергеевна!
— Какую же?
— Помните, как вы давеча из кубрика вылезали и застряли? Кто вас из окошка вытащил и от конфузии избавил, а? То-то!
Кровь горячей волной прилила к лицу Аниты. О, да! Как о таком забыть…
— Это были вы? А я гадала!..
— Выручить соплеменницу — святое дело. Я уже тогда подумал, что вы не из тех пустышек, что на балах фижмами крутят и в сплетнях упражняются. Вам же страсть как охота до правды докопаться?
— Да, — не стала лукавить Анита.
— Во-от… А мне охота жизнь сберечь. И себе, и вам.
— Каким образом?
Фастов обвел руками полукольцо, прося собеседников сдвинуться в тесный кружок.
— Сужу я так… Надобно этих двоих — Джимбу с Рамосом — лишить возможности напакостить нам. Тогда и не будет убийств. А я с вашей помощью берусь довести шхуну до берега.
— Лишить возможности? — проговорил Максимов раздельно. — Поясните. Как минимум один из них невиновен — за что же с ним так жестоко?
— Жестоко? Я вас умоляю! Мы запрем их в трюме, обеспечим всем необходимым. Посидят, а как причалим, выйдут на свободу. Никто не пострадает.
Перспектива арестовывать Джимбу и Рамоса восторга у Аниты не вызвала. Не по-людски это, нехорошо… Но коли вникнуть, то не так уж и неразумно. Карла Ильича тоже нельзя сбрасывать со счета, преступником может
