Тик-так - Александр Руж
— Я тот, кто убил всех… И Санкара, и Мак-Лесли, и Накамуру, и Нконо… Всех! Я резал, стрелял, травил — для каждого у меня был заготовлен свой метод. Не люблю повторяться! — он снова гоготнул и посмотрелся в нож, как в зеркальце.
Сколько гонора! Ему бы в Александринском театре выступать… Однако ж цели он достиг — по спине у Аниты побежали мурашки, ее уже не знобило, а промораживало до костей.
В железном затворе, как жук в спичечнице, колготился Джимба, слышалось его неразборчивое бормотание. Постанывал приходивший в себя мексиканец. Они избавились от кляпов, но волю голосовым связкам не давали, прислушивались. И правильно — от исхода противостояния между рыжим рыбаком и четой пассажиров зависела их свобода и, что вернее, сама жизнь.
Алекс — не человек, кремень! — оставался спокойным.
— Нелли, как думаешь, не дать ли ему по сусалам? — спросил он уголком рта.
— Не надо… Пусть договорит.
Если б предстоял раунд на кулаках, Анита не стала бы возражать. Но Карл Ильич был вооружен и потому опасен вдвойне. Алексу не стоило рисковать.
— Ценю ваше благоразумие, сударыня, — поклонился ей господин Фастов. — Этим вы отсрочили смерть… как вашу, так и вашего супруга. Отсрочили, но не предотвратили.
— Вы нас убьете?
— Еще как! У меня для вас заготовлено кое-что особенное… Кстати, благодарю за содействие. Ни Рамос, ни дурачок Джимба никого не убивали, они невинны, как овечки. Но вы помогли мне их изолировать… А уж с вами я справлюсь!
— Уверен? — Максимов, разозленный откровенной издевкой, звучащей в словесах этого оборотня, засучил рукава и двинулся на него, как гладиатор на арене. — Да я тебя… как червя…
Карл Ильич, скаля зубы, не тронулся с места, лишь наклонил вперед острие ножа. Анита схватила Алекса за ремень штанов.
— Стой! Он тебя зарежет!
Алекс не слушал, пер и пер. Назревало кровопролитие, воспрепятствовать которому могло только обстоятельство из ряда вон выходящее.
И оно произошло.
Шхуну тряхнуло от носа до кормы. Повалились нагроможденные бочки, Вероника не удержалась и покатилась по полу. Аниту унесло бы вослед, но Алекс, своевременно схватившийся за брус у себя над головой, поймал ее за тунику.
Не упал и привыкший к сильной качке Карл Ильич. Не выпуская из руки оружия, он поднял голову и посмотрел на круглую дыру, словно там ему должны были показать препятствие, на которое наскочило судно.
— Что такое?
Воинственный пыл противоборствующих сторон иссяк. Фастов выскочил наверх, Максимов с Анитой тоже.
— Вот же …! — сорвалось с языка у Алекса мужицкое ругательство.
Несдержанность его была простительна. Перед шхуной покачивалась на волнах пузатая каравелла с тремя мачтами, на которых вскидывались и опадали выгоревшие на солнце паруса. Это была каравелла-редонда — из тех, на которых совершались великие географические открытия в эру Колумба и Магеллана. Ее возраст насчитывал не менее трехсот лет, причем половину этого немаленького срока она бороздила моря, брошенная экипажем. Перила на ее низких бортах обвалились, снасти истлели, обшивка изъедена и заткана плесенью. Позеленевшие, частью отвалившиеся буквы складывались в название: «С…н-Се…ас…ьян».
Корабль-призрак… В океане такие — не редкость. Они и породили знаменитую легенду о Летучем Голландце. Иногда команда покидала их в страхе перед чем-то неведомым, таящимся в малоизученных глубинах, а иногда на борту разворачивалась резня из-за недовольства командованием или из-за несправедливого распределения барыша. Так, по всей вероятности, произошло и с «Сан-Себастьяном». На его палубе валялись выбеленные дождями и ветром человеческие кости вперемежку с алебардами, мечами, аркебузами и прочими инструментами для умерщвления. Кое-где виднелись обрывки гнилого сукна и кожаная обувь.
— Дурачье! — цвыркнул меж стиснутых губ Максимов. — Поубивали друг друга…
— Почем ты знаешь? — возразила Анита. — Может, на них кто-то напал?
— Нет. Корабль не обстреливали, а клочья одежды — все на один фасон. Врагов здесь не было, они сами…
— Почему мы не двигаемся? — махнул ножом Карл Ильич. — Прилипли, что ли?
— А вы приглядитесь. Бушприт в полуюте застрял!
В переложении, понятном для людей, несведущих в моряцком деле, это означало, что наклонный шест, увенчивавший нос «Избавителя», накрепко вошел в кормовую надстройку «Сан-Себастьяна». Трухлявое дерево поддалось легко, но вот назад не выпускало, и шхуна с каравеллой, сросшись, кружились на месте, точно танцующая парочка.
Выход был один — перерубить бушприт и поддерживавшие его бакштаги. Максимов бросился за топором. В этот миг из люка выскочили Рамос и Джимба. Сами освободились или их выпустила Вероника, про которую все позабыли? Теперь это не имело значения. Важнее было то, что шансы господина Фастова на осуществление преступного замысла свелись к ничтожно малой величине.
Он тоже понял всю безнадежность своего положения. Отпрыгнул к борту, прикрываясь лезвием ножа, который в лучах клонившегося к закату солнца казался обагренным кровью.
Рамос выдернул из разбитой капитанской рубки жердину, взял ее наперевес, как пику. Прибежал Алекс с топором. Безоружный Джимба растопырил пальцы с длинными ногтями и вперился в Карла Ильича немигающим взглядом, будто хотел пригвоздить его к месту.
— Сдавайтесь, любезный Карл… или как вас там, — проговорил Максимов и поднял топор повыше. — Не то каюк вам настанет…
Шхуну и каравеллу разделяли не больше пяти аршин. Фастов глянул через плечо, наметил путь к отступлению. Рамос сделал движение жердью снизу вверх, подбил ему руку и вышиб из нее нож, который, сверкая, взлетел над палубой и воткнулся в планшир.
Карл Ильич, лишенный последнего средства защиты, прыгнул к Аните, застывшей возле бушприта, и схватил ее поперек туловища.
Алекс на миг онемел и опустил топор. Рамос и Джимба замерли, не решаясь приблизиться к рыжему, который со своей трепыхавшейся жертвой, встал на фальшборт и спрыгнул вниз.
— Нелли! — прорезалось у Максимова.
Палуба «Сан-Себастьяна» была гораздо ниже палубы «Избавителя». Фастов прыгнул неловко, выронил Аниту. Оба при падении должны были в лучшем случае сильно ушибиться, а в худшем переломать себе кости, однако сопревший настил раздался под их тяжестью, и они, пробив его, полетели еще ниже — в трюм.
— Они убьются! — Максимов отшвырнул топор и собирался прыгнуть за ними, но Рамос придержал его сзади за руку.
— Осторожно! Держите веревку!
Джимба уже приматывал конец длинного пенькового каната к бушприту. Алекс еле дождался, пока он закончит, и соскользнул на скрипевшую внизу каравеллу. Подошвы мягко вдавились в древесную гниль.
Анита не убилась. Удар о дно корабля смягчила вода, которой в трюме набралось по пояс. Здесь было достаточно светло — солнце проникало сквозь многочисленные трещины и проломы в бортах и палубе. Удивительно, что при наличии
