Анатолий Безуглов - Черная вдова
- Почему именно кинотеатра?
- Очень кино любит, - пояснил Иркабаев. - Это же страшно! Соплюшка совсем, а уже знает, что в жизни существует блат.
- Страшно, - согласился Валерий Платонович, - это вы верно выразились... Сейчас твердят: будьте активны, проявляйте принципиальность, стойте на честной гражданской позиции... Откуда им взяться? Ведь столько лет взращивалась, культивировалась беспринципность и приспособленчество!
Они не заметили, что уже не только добрались до лесопарка, но и углубились в него. Пронизанный тропинками, он поражал диковинными деревьями и кустарником. Тут росли редкие экзотические растения - сосна Веймутова, самшит, уксусное дерево.
Забыв о мирских заботах, проблемах, профессор брел по лесопарку, вертя головой направо и налево, очарованный необыкновенной растительностью. Мансур Ниязович тоже весь отдался созерцанию. Народу было здесь не очень много, не как в самом Трускавце, но все же нельзя было сказать, что место уединенное.
- Где же кабаны? - спросил Скворцов-Шанявский.
И не успел он произнести эти слова, как послышались крики, шум и на тропинку, по которой они шли, выбежали мужчина и молодая женщина. Они были возбуждены, о чем-то громко спорили.
Приблизившись, наши спутники увидели следующую картину: мужчина задрал разорванную штанину, а женщина перевязывала ногу носовым платком, сквозь который сочилась кровь.
- Говорила же тебе, не подходи! - всхлипывала женщина.
- Да брось, Таня! - успокаивал ее пострадавший. - Ничего страшного. Он же ручной.
- Ничего себе ручной! - дрожащим от пережитого волнения голосом продолжала женщина. - Страшилище этакое! Клыки - как у быка рога! Подденет в живот - все кишки наружу!
Иркабаев спросил, что случилось, не нужна ли помощь.
- Спасибо, ничего не надо, - ответил мужчина. - До свадьбы заживет.
- Ишь, храбрец нашелся! - поднялась с корточек женщина и пояснила: Представляете, идем по парку - кабан выскочил. Морда - во, клыки торчат, как кинжалы. Федя решил почесать его за ушком. Ну, что, доигрался? повернулась она к своему спутнику.
Происшествие это подействовало на профессора не самым лучшим образом.
- Что, медведи тоже разгуливают на свободе? - спросил он Иркабаева, когда они отошли от пострадавшего.
- Нет-нет, - заверил Мансур Ниязович. - Да вы сами сейчас увидите.
Валерий Платонович бодрился, не подавал вида, что ему расхотелось гулять по лесопарку, пытался даже насвистывать веселую мелодию, однако мысли о возможности встретить полудикого вепря не давали покоя.
Скоро они подошли к ограде, внутри которой была клетка. В ней и находились медведи - пара довольно крупных животных.
"Слава богу, - облегченно вздохнул Скворцов-Шанявский, глядя на двойное ограждение. - Эти-то не вырвутся".
Посмотреть на косолапых собралось десятка полтора людей. Мишки знали, что от любопытствующих можно получить подачку, и вели себя соответственно. Как всякие попрошайки. Сладости, которые кидали им в клетку, подхватывались чуть ли не на лету и тут же отправлялись в рот.
- Смотрите-ка, вон тот, гривастый, обиделся, - сказал Иркабаев.
Действительно, одному из медведей лакомства досталось меньше, и он, словно бы нахмурившись, отошел в дальний угол. И сколько смотритель (он находился между внешней оградой и клеткой) ни упрашивал его взять печенье или конфету, упрямился.
- Как у людей, - заметил с усмешкой кто-то. - С характером...
Вдруг раздался женский визг. У профессора похолодело внутри, и он схватил за руку Иркабаева. Буквально в нескольких метрах был кабан. С ощетинившимся загривком и грозно торчащими клыками он приближался к людям. Толпа бросилась врассыпную. Валерий Платонович, объятый ужасом, тоже побежал.
- Не бойтесь! Постойте! - кричал сзади Иркабаев, пытаясь догнать профессора. - Да посмотрите же, все в порядке!
Скворцов-Шанявский наконец остановился, оглянулся.
Кабан удалялся в чащу... с каким-то смельчаком на спине.
Профессор с трудом перевел дух.
- Ну, знаете, - держась за левую сторону груди, прохрипел он, - от таких штучек можно раньше времени на тот свет.
Иркабаеву было неловко, ведь инициатором прогулки являлся он. Мансур Ниязович пытался все превратить в шутку, но Валерий Платонович долго не мог прийти в себя, твердя, что в лесопарк он больше ни ногой. Они уже давно вернулись в город, а профессор нет-нет да оглядывался по сторонам, словно ожидая из-за каждого угла нападения хищного зверя.
Окончательно он успокоился лишь тогда, когда они добрались до толпы у бювета и слились с людской массой.
Они решили устроиться где-нибудь на скамейке и отдохнуть. Проходя мимо очередного фотографа, Иркабаев обратил внимание спутника на реквизит.
- Может, рискнем? - подмигнул Мансур Ниязович.
Профессор не смог сдержать улыбку. Можно было сняться у декоративного колодца, красочного, со всяческими завитушками и украшениями. Местный, так сказать, колорит. Здесь же стоял автомобиль - дедушка современных лимузинов. Надевай цилиндр, краги, садись за руль, и фотограф перенесет вас в первое десятилетие нашего века... Запечатлевал он клиентов и просто на фоне бювета.
Что особенно умилило Скворцова-Шанявского, так это табличка, прикрепленная к штативу: "Вас обслуживает мастер художественной фотографии Роман Евграфович Сегеди. Качество гарантирую! Срок исполнения - двадцать часов!"
Сам мастер Сегеди сидел рядом на стульчике, лениво потягивая пепси-колу прямо из бутылочки. Он тоже был весьма колоритен, с длинными прямыми волосами а-ля Гоголь. Но в отличие от великого писателя имел еще свисающие ниже подбородка запорожские усы.
Валерий Платонович спросил у него:
- Простите, а почему именно двадцать часов, а не сутки?
Мастер, почуяв потенциальных клиентов, отставил пепси-колу, встал со стула. И вдруг на плечо профессора легла чья-то рука. Он быстро обернулся. А дальше...
Валерий Платонович даже не смог крикнуть. Перехватило горло, сердце сдавил железный обруч. Сзади, оскалив розовую пасть с длинными желтоватыми клыками и протягивая к его лицу кривые, словно покрытые лаком когти, стоял на задних лапах огромный медведь.
У профессора все поплыло перед глазами, и он провалился в бездну.
Сколько он был без сознания, определить не мог. Возвращалось оно медленно, отрывочно.
Запах нашатыря, камфоры... Боль в руке на внутреннем сгибе локтя. Потом его куда-то везли на машине. Смутные видения - то Иркабаев, то человек в докторской шапочке, то испуганное прекрасное лицо молодой женщины с очень знакомыми чертами...
Окончательно Скворцов-Шанявский пришел в себя в больничной палате. Он лежал на койке без пиджака и туфель. И уже другой врач, пожилая женщина, мерила ему давление.
- Ну, как вы? - уже совсем отчетливо услышал ее голос Валерий Платонович.
Он вспомнил розовую пасть, жуткие клыки и чуть приподнял голову, стараясь разглядеть себя - за что же цапнул медведь.
- Лежите, - ласково, но настойчиво попросила доктор. - Гипертонией не страдаете?
- Нет, а что? - не понимая, почему же он в больнице, если все цело и боли в теле не чувствуется, ответил профессор.
- Давление немного подскочило, - сказала врач. - Как же так, дорогой товарищ? - с ноткой осуждения продолжала она, будто виноват был сам Валерий Платонович.
- Медведь же, не заяц... - нахмурился Скворцов-Шанявский.
- Ваш медведь стоит за дверью и плачет, - улыбнулась женщина и поднялась. - Два-три дня я вас понаблюдаю. Медсестра из приемного покоя сейчас занята, оформим попозже. Не вставайте пока.
И вышла, оставив профессора в недоумении насчет медведя.
В комнату буквально влетел Иркабаев, а с ним... Орыся!
Да, да, это была она, хотя узнать в молодой заплаканной женщине ту Орысю, что видел Скворцов-Шанявский в Средневолжске, было трудно.
- Валерий Платонович, умоляю, простите! - бросилась она к кровати. - Я не хотела, честное слово!
Профессор и вовсе опешил, не понимая, какое отношение имеет Орыся к тому, что он в больнице. Валерия Платоновича больше занимал вопрос, каким образом она так преобразилась. Он все еще не мог поверить, что та невзрачная, какая-то забитая, некрасиво одетая женщина - истинная красавица!
А Орыся продолжала:
- Я так обрадовалась, увидев вас...
- Я тоже... тоже рад! - профессор схватил протянутые к нему руки. Ругал себя, что не взял ваш адрес. Да вы садитесь, садитесь!
- Господи, я так испугалась! - присела на краешек койки Орыся. - Дура, надо было подумать!
- Объясните наконец, о чем это вы? - спросил Скворцов-Шанявский, не выпуская ее рук и радуясь, что она не пытается их высвободить. Он откровенно любовался редкой красотой.
- Так это же я... - пролепетала Орыся. - Ну, лапу вам на плечо...
- Вы? - изумился профессор.
- Да, - кивнула Орыся. - Я работаю у фотографа.
Тут только до Валерия Платоновича дошел смысл происшедшего.
Он не знал, как реагировать. "Шутка" могла плохо кончиться.
