Анатолий Безуглов - Черная вдова
- Но за что? - недоумевал Чикуров.
- Генерал в объяснения со мной не вступал, - пожал плечами Дмитрий Александрович. - Ты ведь знаешь, что творилось у нас при прежнем министре выгоняли пачками.
Покончив с сосисками и компотом, вышли из жаркой закусочной на свежий воздух и теперь уже простились, договорившись встретиться завтра в прокуратуре. Чикуров отправился домой. И только зашел в коридор, скинул пальто, Кешка сообщил:
- Тебе уже раза три с работы звонили.
- Кто именно?
- Вербиков.
Игорь Андреевич тут же набрал телефон шефа, теряясь в догадках, что могло случиться за полтора часа?
- Слава богу, что объявился, - сказал Вербиков. - Я буквально через пятнадцать минут после нашего разговора позвонил тебе, а вас с Кичатовым уже не было...
- Зачем понадобился? - спросил Игорь Андреевич.
В голосе начальника следственной части чувствовалась усталость и какая-то безнадежность.
- Понимаешь, Игорь, мы с тобой думали, что с южноморским делом все ясно. А вот кое-кто так не считает. Завтра выйдет статья Мелковского...
- Откуда ты знаешь? - вырвалось у Чикурова.
- Сообщили. По моим каналам. Достанется Журу, да и нас, будь уверен, не обойдут.
- Как же так, Олег? Ты ведь говорил, что материал снят! Даже не набирали.
- Да, зам главного редактора заверил меня в этом лично. Мол, не беспокойтесь, все в порядке.
- Что же будет?
- Будет? Уже есть, - негромко произнес Вербиков. - Достал-таки Мелковский Виктора Павловича... Жур тоже откуда-то узнал, что статья будет опубликована... Капитана положили сегодня в больницу с инфарктом...
- Господи! - выдохнул Игорь Андреевич. - Куда именно? - У него резко заломило в затылке - признак подскочившего давления.
- В Боткинскую.
- Корпус, палата? - Игорь Андреевич свободной рукой сорвал с вешалки пальто.
- Не знаю...
- Ладно, выясню на месте.
- Нельзя к нему, в реанимации.
Чикуров, бросив "до свидания", мигом оделся и выскочил за дверь. Скорее всего, ехать было бесполезно, но он не мог оставаться дома, сидеть сложа руки.
В автобусе Игорь Андреевич не замечал ничего и никого вокруг. Перед глазами стоял Жур - в Южноморске, в Средневолжске... Всегда выдержанный, корректный, собранный.
"Мужику всего тридцать! - с отчаянием подумал Чикуров, вспомнив их последнюю встречу, когда Виктор Павлович похвастался чудным мишкой, купленным дочери. - И стал очередной жертвой лжи! Сперва оклеветала Ореста Сторожук. Клевету подхватил этот подонок Мелковский! В довершение сказал неправду заместитель главного редактора газеты... Впрочем, обвинение нужно начинать с меня! Это я в свое время пошел на компромисс, не довел дело до конца, тем самым дав возможность Мелковскому ускользнуть от правосудия. По существу, солгал другим!.."
На ум почему-то пришли слова Павла Нилина, писателя, чья повесть "Жестокость" сыграла не последнюю роль в выборе им профессии следователя: "Все наши дела пошли бы блистательно, если бы мы прекратили лгать, даже не то чтобы совсем прекратили ложь, но хотя бы ее сократили". Когда Чикуров прочитал это в первый раз, то принял всем сердцем. Теперь же ему хотелось подправить Нилина: не сокращать нужно ложь, а избавиться от нее совсем! Навсегда! Нельзя даже, по выражению Льва Толстого, "лгать отрицательно умалчивая".
Потому что прожить по совести без правды нельзя. Правда - мера человека.
Но настанет ли такое время, когда мы будем этой мерой оценивать всех и каждого?
Москва, январь 1985 г. - октябрь 1987 г.
