Убийство на Острове-тюрьме - Чень Ши

В туннеле пахнет сыростью и пылью, воздух в нем холоднее, чем в палате. Пройдя где-то десять шагов, я непроизвольно втягиваю шею. На обеих темных стенах виднеется россыпь бурых пятен, по внешнему виду напоминающих пятна крови. Но этим пятнам на вид столько лет, что я не могу ручаться за это.

Впереди находится ряд черных железных дверей, проеденных зеленоватой коррозией и плесенью. Они давно заброшены?

Я выбираю дверь справа. На бронзовой табличке на двери надпись на английском языке: OPERATING ROOM[25].

Дверь очень туго поддается, и я толкаю ее обеими руками изо всех сил. Открывается щель, в которую можно пройти только боком. Клубы пыли ударяют мне в нос, и я не могу сдержать сильный кашель, но, к счастью, вскоре он отпускает. На автомате я касаюсь выключателя на стене, и в комнате загорается свет. Надо же, посреди паутины и пыли нашлось место и электричеству! Судя по всему, время не затронуло здешнее оснащение.

Это оказывается обычная операционная.

В центре комнаты стоит операционный стол, а над ним висит огромный хирургический бестеневой светильник. К сожалению, на ламповом стекле столько грязи, что он утратил свой первоначальный вид. Рядом с операционным столом находится пустой столик для хирургических инструментов. С левой стороны комнаты стоят раковины из нержавеющей стали, шкафы с инструментами и анестетиками, в общем, все необходимое. Если бы мне сказали, что здесь сейчас собираются проводить серьезную операцию, я бы поверила – если бы не грязь.

На полу огромный ее слой, где-то виднеются брызги крови пациентов, отчего помещение выглядит еще более жутко.

Грязь из-за того, что операционная заброшена? Боюсь, что здешние санитарные условия и раньше были не очень.

Осветительное оборудование шипит и потрескивает громко на всю комнату.

Я подхожу к шкафу и распахиваю его дверцы. Здесь множество хирургических инструментов. Достаю небольшой скальпель и, крепко сжав его в руке, выхожу из комнаты.

Вместо того чтобы открыть другие две двери, я продолжаю искать выход.

Благодаря несложной структуре секретной системы коридоров я хорошо запомнила путь и уж точно не заблужусь. Многие из таких туннелей в фильмах изображены как запутанные лабиринты, из которых невозможно выбраться. Но здесь ответвлений не так уж и много.

Почему для операций надо спускаться в подвал?

Разве в здании больницы нет большой и просторной операционной?

Не понимаю.

Может быть, поэтому чувствую себя спокойнее с холодным оружием в руках.

Я начинаю ощущать, что приближаюсь к источнику света. Однако ход, похоже, становится все длиннее и длиннее, и кажется, что ему не видно конца. Времени у меня остается не так уж и много, поэтому я перехожу на бег. Я могу отсюда сбежать! Чувствую, как тело наполняется силой, ноги начинают двигаться быстрее.

Пробежав то ли десять минут, то ли десять часов (я окончательно потеряла счет времени), я наконец слышу шум волн, разбивающихся о берег.

Да! Впереди дыра. Свет идет оттуда.

Опираясь на камни, я вылезаю из лаза. Передо мной простирается дикая местность, окруженная острыми скалами. Морской бриз потоком вливается в мои легкие. Воздух такой соленый, что я даже чувствую на языке его вкус. Но потом понимаю, что это слезы бегут по щекам и затекают в рот.

Мне так хочется закричать, но я сдерживаю себя.

Все вокруг выглядит так, словно прошел сильный дождь. Я встаю лицом к ветру и распахиваю руки.

«Это еще не конец», – подсказывает мне разум.

Обернувшись, я едва не поскальзываюсь в грязи. Найдя точку опоры, я понимаю, что не так далеко убежала от больницы.

Она стоит словно спящий доисторический зверь, который в любой момент может проснуться.

Сначала мне надо найти полицейских, а потом идентифицировать себя. До этого придется прятаться, чтобы никто из персонала больницы не нашел меня. Пока я думаю об этом, вспоминаю кое-что важное.

Я не могу быть такой эгоистичной.

Прознав, что я пропала, Се Ли однозначно выплеснет свой гнев на других. Когда придет время, он доберется и до Дон Кихота, и до Е Пин. Нет, хуже всего придется Невесте. Она не плохой человек, и я должна ее забрать, обещала же. Если что-то обещаешь другому человеку, то ты должен это сделать, несмотря ни на что. Это и называется доверие.

Неужели снова надо возвращаться в палату?

Я колеблюсь.

Вернусь, но смогу ли я снова выйти?

Что, если меня поймают?

Что, если кто-то из персонала обнаружит меня в секретном проходе?

Я закрываю голову руками и рыдаю. Кажется, весь остров трясется вместе со мной от дождя и ветра.

Мне очень и очень страшно. Я всего лишь маленькая овечка. Как овечка может бежать навстречу тигру, заведомо создавая для себя безвыходную ситуацию?

Но я же полицейская.

Голос в моей голове говорит: «А ты сможешь забрать с собой всех? Забирать одного или двух тоже эгоистично!»

А другой: «Они же убийцы! Ты уверена?»

Все не так!

Да, они преступники, но они же и пациенты! Они не заслуживают такого жестокого обращения!

Поскольку закон определил, что они не подлежат наказанию из-за психических проблем, кто же может ставить себя выше закона и причинять им вред?

Я хочу сбежать вместе с ними!

Убраться с этого острова!

А потом рассказать всему миру, что тут происходило!

Приняв решение, разворачиваюсь и бросаюсь обратно в темный туннель.

В руке я сжимаю холодный металл скальпеля.

Появление Юань Цзин в моей палате сопровождается неожиданно громким шумом. Она махом распахивает железную дверь, и в комнату попадает свет из коридора, огибая ее могучую фигуру. Медсестра выглядит недовольной. В этот момент я сижу на кровати с растерянным видом, будто бы у меня вовсе не было никаких подземных приключений и я все это время находилась в палате, спокойно ожидая вызова.

– Чего вылупилась? Живо подымайся! Все тебя ждут! – доносится до моих ушей ее крик.

Я осторожно встаю с кровати со спрятанным в трусах скальпелем. Сердце у меня колотится так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Я по-разному представляла приход Юань Цзин, но ни в одном из сценариев мне не было так страшно, как сейчас. Голос у нее всегда такой грубый, громкий и раздражающий.

– Пошли давай, мерзавка!

Выйдя в коридор, я замечаю Дон Кихота. На него кричит охранник, напоминающий обезьяну. Одной рукой он волочит его за воротник, а другой размахивает дубинкой. Охранник свирепо скалится, стараясь казаться более грозным. Дон Кихот изо всех сил старается поспеть за ним, но из-за железных цепей на ногах шагает очень неуклюже.

Я быстро подхожу к ним, чтобы остановить охранника:

– Что он сделал? Почему вы с ним так обращаетесь?

– Вернуться к группе! Ты – никто! Не встревать! – разражается бранью охранник и поворачивается к Дон Кихоту, поднимая повыше дубинку, желая его ударить.

Бедный Дон Кихот сворачивается в комочек от страха, беспрерывно моля о пощаде.

Невеста, стоящая в конце очереди в кабинет, подходит и оттаскивает меня от них за руку:

– Вчера Дон Кихот потребовал от охранников вернуть ему его шлем – он же пропал, помнишь?

Я киваю ей.

Она вздыхает:

– Он никак не умолкал, поэтому его отлупили дубинкой и еще наказали.

Наказание, о котором она говорит, – это, вероятно, кандалы на ногах Дон Кихота.

– Пожалуйста, пощадите меня! Не надо больше, пожалуйста!

Потеряв силы, Дон Кихот падает на пол. Его лицо сморщивается от боли, со лба капает пот вперемешку с кровью.

– Вставай, идиот! Считаю до трех! – кричит охранник, ударяя его дубинкой по плечу.

Дон Кихот поднимает обе руки, а дубинка смачно врезается в тело с характерным звуком. Он визжит, словно перепуганный птенчик, которому обламывают крылья.

– Стойте! Стойте! – кричу я охраннику. – Вы же его убьете!

Я вырываюсь из хватки Невесты и встаю между Дон Кихотом и охранником.