Мастер жестокости - Николай Иванович Леонов
Даниил отвернулся, стараясь дышать мерно и ровно. Кровь начинала приливать к голове, в ушах уже завывало, но он расслышал, как бизнес-дама процокала хромой лошадью вниз по лестнице.
Пока он рефлексировал, в кабинет вплыла пышная русоволосая красавица.
Было слышно, как она говорит восхищенно, и ее голос с мягким южным «г» раскатывается по кабинету, как гром по донской степи: «Ай да ручки! Золотые слепки с таких делать надо», как басок спрашивает, на что обложка, как посетительница сообщает, что доченьке на паспорт, как басок гордо заявляет, что тоже уже скоро паспорт дадут. На вопрос посетительницы: «Сколько же тебе, лапонька?» – «Одиннадцать!» – гордо отвечает та. «Ну тогда на́ тебе сверху, на мороженое».
И вот уже красавица снова выходит в коридор, без какой бы то ни было рефлексии, радостная, румяная, еще более похорошевшая, припрятывая что-то в сумку.
Дождавшись, когда она скроется из виду, Даниил встал, без стука вошел в кабинет, точнее, в предбанник, в котором был оборудован уголок явно для ребенка школьного возраста – шкаф для книг, стол с раскрытым ноутбуком, веселый календарь со «смешариками».
Потом появилась и сама детка. Конечно же, это оказалась та самая рыжая Даня. Уже довольно вытянувшаяся, тем более для заявленных одиннадцати лет, складная, даже спортивная. Одета без претензий – свитер с горлом, как бы форменный, штаны с многочисленными карманами, добротные высокие ботинки. На голове – модная клумба из дредов, прямая густая челка закрывает высокий лоб. Немного раскосые, очень внимательные светло-голубые глаза.
Она сначала, поджав губы, строго и вопросительно глянула на Даниила, узнав, разулыбалась. Зубки идеальные, аж сияющие, белые-пребелые.
«Очень хорошо потрудились. Грамотно перекроили личико, и не поверишь, какой была. И речь связная, гладкая, видимо, с хорошим логопедом упорно занимались».
– Даня, кто там, проси, – сказал голос из кабинета.
Даниил заговорщицки приложил палец к губам, сунул в руки девочки конфеты. Она радостно, но тихо пробасила:
– О! Олюлюшки!
– И вот еще. В самом деле, сходи за мороженым, на. – Выдавая деньги, Счастливый задержал ее руку, перевернул, рассмотрел ладошку, провел пальцем по единственной глубокой складке. Вздохнул: – Ну, беги, беги.
Она умчалась по коридору, было слышно, как простучали вниз по лестнице ботинки, хлопнула дверь на пружине…
Даниил как можно плотнее прикрыл за ней дверь, повернул ключ в замке.
– Входите, кто там такой неторопливый, – нетерпеливо пригласил тихий голос.
Он повиновался. Еще один кабинет со стандартным интерьером – тяжелый лакированный стол с аппендиксом для совещаний, портрет Президента, множество грамот, кубков и медалей, зеленое полотнище с геральдическим орлом.
И хозяйка кабинета – хрупкая, коротко стриженная брюнетка в мундире и круглых очках а-ля Гарри Поттер или Гиммлер, как угодно, – перевела взгляд с монитора ноутбука на вошедшего, открыла рот – и, подавив вопль, прикрыла его ладонями.
Даниил снял фуражку, пригладил кудри и положил на стол розу:
– Это тебе.
Теперь, по прошествии десятка лет, она соображала гораздо быстрее, чем раньше, поскольку немедленно приняла официальный вид и, поджав губы, попыталась подняться из кресла:
– Что вам угодно…
Он толкнул ее обратно в кресло, для верности положив ладони ей на погоны:
– Сидеть. Вижу, узнала меня? Тем лучше.
Она попыталась захлопнуть ноутбук, Даниил мягко отвел ее руки. На мониторе был открыт мессенджер портала хенд-мейд товаров «Живые ремесла». «Буду благодарна за отзыв», – набрал он сообщение, получил в ответ целующийся смайл и тысячу розочек. Он пощелкал по открывающимся картинкам, изучил фото, почитал сообщения и, пробормотав: «Кафкианский бред», захлопнул ноут и извлек из пакета подарок.
– Шампанского? – спросил Счастливый, по-хозяйски распаковывая презент, откупоривая бутылку и разливая по бокалам пенящийся напиток.
Зоя, беззвучно шевеля губами, следила за его манипуляциями. Ее руки мелко дрожали, она сцепила пальцы, стараясь унять тремор.
– Ну что стесняться, не стесняйся. – Он поднес бокал к ее лицу, звякнув по нему ногтем, по-прежнему чистым, аккуратным. – Поздравляю. Для брошенной и убитой ты неплохо устроилась. Прямо крестная мама. Мафия. Свои следаки, свои прозекторы…
После глотка бодрящего напитка она пришла в себя, ужас из глаз пропал, на лице появились живые краски. На фарфоровом личике отчетливо читалась бешеная работа мысли. Счастливый, примостившись на краю стола и потягивая шампанское, бессовестно и откровенно разглядывал ее.
Зоя покраснела и опустила голову, точь-в-точь как тогда, в методкабинете.
Он вздохнул и достал «Паркер».
Многое изменилось, и теперь она была исключительно хороша собой. Блестящие волосы, темные, как горький шоколад, аккуратная, строгая стрижка. После того как пропали кудряшки и толстые щеки, показались и глаза – удлиненные, большие, приподнятые к вискам, под тонкими, высокомерно изогнутыми бровями. Под острыми скулами лежали декадентские синеватые тени, даже бледный рот с выпирающей нижней губой выглядел порочнее, чем все силиконовые губы мира. Такая хрупкая в грубом мундире и одновременно элегантная…
– Как ты похорошела, – набрасывая на бумагу штрихи, заметил он с усмешкой. – А смотришь по-прежнему, точь-в-точь крыса, загнанная в угол. Что, боишься?
– Только тронь меня – и все узнают, как твой папочка топил в сортире труп изнасилованной тобой девки, – быстро прошептала она, не спуская с Даниила взгляда, и неясно, чего в нем было больше – ненависти или похоти.
– Я дотронусь до всего, что сочту нужным. – Он хмыкнул и бросил на стол готовый портрет.
Зоя только глянула на него – и немедленно перевернула картинкой вниз.
Вольно, ничуть не смущаясь, Даниил запустил пальцы в ее волосы, отвернул голову женщины в сторону, одновременно другой рукой ослабил ее форменный галстук, распустил воротник…
Она не сопротивлялась, лишь прикрыла глаза и дышала так, точно задыхалась.
На белоснежной коже проступил заживший, но отчетливо видный алый след, опоясывающий шею. Продолжая удерживать Зою за волосы, Счастливый потянул их назад, откидывая голову. Бледный розовый рот призывно приоткрылся…
В ямку под подбородком женщины ткнулось холодное дуло.
Прогрохотали по коридору ботинки, рванули дверь снаружи, еще раз, потом принялись колотить.
– Моя? – шепнул он ей на ушко, кивнув в сторону двери.
– Моя, – отозвалась она тихо, но твердо.
– Это мы еще посмотрим…
Даниил потер висок. Шампанское поверх настоечек и коньяка сделало свое дело – в голове стучало так, как будто под черепом началась свистопляска гоблинов в кованых ботинках. Он убрал пистолет обратно в кобуру и отпер дверь.
Девочка тормошила его, показывая свои свежекупленные сокровища, он автоматически кивал, поддакивал: «Умница, молодец. Иди, ставь чайник». С трудом, по стенке выбрался в
