Поправка на ветер - Марта Яскол
Несмотря на то что в мастерской Владику могли сшить любые ботинки, он почему-то предпочитал готовую обувь. Месяц назад Маруся случайно слышала, как он рассказывал другому подмастерью, что отдал спекулянту за пару итальянских ботинок почти всю свою зарплату. Ботинки и впрямь были шикарные – светло-коричневые, изящного и вместе с тем строгого фасона, с аккуратными строчками. Зиновий Карлович страсть Владика к импортной обувке, судя по некоторым его скептическим репликам, не одобрял, но прощал своему помощнику эту небольшую слабость…
Янис быстро получил ответы на оба вопроса. Помощник Зиновия Карловича носил обувь сорокового размера. В Чкаловск он переехал полгода назад из Каунаса.
По мнению Петраускаса, Владика нужно было задерживать по подозрению в трех убийствах. Однако его начальство ввиду отсутствия прямых улик такой уверенности не разделяло. Поэтому решили вначале допросить подозреваемого, после чего действовать по ситуации. Чтобы застраховаться от непредвиденного развития этой самой ситуации, беседовать с помощником хозяина сапожной мастерской, кроме следователя Петраускаса, должны были отправиться еще два сотрудника милиции.
– Я понимаю, что не положено, – сказала Янису Маруся, – но можно я пойду с вами? Обещаю не путаться под ногами…
В мастерской, когда туда вошли Маруся, Янис и еще два милиционера, был всего один посетитель. За перегородкой, на своем обычном месте, сидел Зиновий Карлович. Он стукнул молоточком по надетому на сапожную колодку ботинку и вопросительно посмотрел на вошедших. Похоже, завмастерской немного насторожился и занервничал, но ничего необычного Маруся в этом не увидела: любой человек, если к нему нагрянет милиция, поведет себя точно так же.
– Добрый день, – сказал Петраускас. – Мы хотели бы видеть вашего помощника. Где он?
Сапожник стукнул молоточком еще раз, будто не слыша вопроса. Наконец он, угрюмо глянув на них из-под кустистых бровей, нехотя ответил:
– Он не вышел сегодня на работу.
Янис выразительно посмотрел на Марусю. – Похоже, мы опоздали, он сбежал, – добавил он, понизив голос.
– Но как он узнал? – прошептала Маруся.
«Может, ему каким-то образом стало известно, что милиция проверяет алиби Зиновия Карловича? – подумала она. – Или сам Зиновий Карлович что-то заподозрил и ненароком обмолвился…»
Янис пожал плечами.
– Разрешите нам осмотреть помещение, – снова обратился он к заведующему мастерской. Тот буркнул что-то невразумительное, из чего можно было заключить, что он не будет чинить препятствий представителям правоохранительных органов.
Незваные гости прошли за перегородку.
– Посмотрите там, – распорядился Петраускас, кивая на дверь на противоположной стене.
Оба милиционера двинулись в указанном направлении. Маруся прошла через небольшую арку и наткнулась на крохотную кухоньку, оборудованную в нише возле окна, выходящего на противоположную улице сторону. Рядом с нишей виднелась еще дверка, ведущая скорее всего в подсобку. Маруся потянула за ручку, дверь поддалась. В подсобке была полутьма, и в первый момент Маруся ничего не увидела. Когда глаза адаптировались к скудному освещению, она различила свисающие откуда-то ноги в щегольских мужских ботинках. Маруся сразу их узнала – светло-коричневые, с аккуратными строчками ботинки Владика.
Она закричала и потеряла сознание.
Придя в себя, Маруся обнаружила, что полулежит на диванчике, на котором обычно сидели посетители мастерской в ожидании приема или выдачи заказов. Рядом стоял Янис.
– Вам лучше? – заботливо спросил он. – Вот и хорошо. Пойдемте на свежий воздух, Маруся, нечего вам тут сейчас делать.
– А… он? – спросила Маруся, позволяя Петраускасу вывести себя под руку на улицу.
– Там сейчас работают наши сотрудники, – сказал Янис. – Они сделают все необходимое.
Выйдя из мастерской, они медленно пошли по направлению к ближайшему скверику. В сквере Янис предложил присесть на скамейку. Вокруг бурлила жизнь: звенели детские голоса, журчали и искрились в лучах мягкого сентябрьского солнца струи небольшого фонтана, шелестела подуставшая за лето листва. Листья каштанов высохли и пожелтели – верная примета наступления осени. Но Маруся ничего этого не замечала, мыслями она все еще была там – в полутемной подсобке…
– Как вы думаете, почему он это сделал? – спросила она.
– А вы как думаете?
Маруся промолчала.
– Там рядом лежала предсмертная записка, – кашлянув, сказал Петраускас, – всего две строчки печатными буквами. «Убил троих, не могу жить с таким грузом на совести». Говорят, такое бывает.
– Что теперь? Закроете дело?
Янис пожал плечами:
– Проконсультируюсь с начальством. Записка – очень важная улика. Но такое дело просто так не закроешь.
– Понятно. Я пойду, хорошо? – Маруся зябко повела плечами. – До свидания!
– До свидания! – эхом отозвался следователь.
* * *
Странно, но вскоре на смену опустошению, которое Маруся ощущала после увиденного в сапожной мастерской, пришло какое-то лихорадочное возбуждение. Вернулась и способность думать. Допустим, Дануту, Магду и Эльзу убил Владик. Звучит страшно, однако допустим. Правда, зачем он убил Эльзу, еще предстоит выяснить. Но зато известно, почему убили Дануту. Из-за драгоценностей, спрятанных в камине. Драгоценности преступник унес с собой и, вероятно, где-то спрятал. Для чего? Для того чтобы через пять дней наложить на себя руки? Не сходится! Что сделал бы преступник – Владик, – узнав, что попал под подозрение и за ним не сегодня завтра придут? Разумеется, попытался бы сбежать как можно дальше, прихватив с собой похищенные ценности. Сбежать, а не сунуть голову в петлю! Однако он пишет, старательно выводя печатные буквы, предсмертную записку и вешается. У человека, который в течение месяца хладнокровно убил трех девушек, вдруг заговорила совесть? Не выдержали нервы? И ей предлагается в это поверить?
Если бы в деле не фигурировали драгоценности из камина, если бы преступник – Владик – был маньяком или убивал девушек для удовлетворения каких-то своих низменных потребностей, его поступок еще можно было бы понять. А так – не сходится!
Где номер домашнего телефона Яниса, который он ей дал на днях? Надо срочно ему позвонить. Куда же она засунула эту чертову бумажку с номером?
Телефонный аппарат в их квартире висел на стене в коридоре.
– Янис! – взволнованно зашептала Маруся, как только услышала в трубке хорошо знакомое ей «алло, слушаю». – Янис, я тут подумала… Вряд ли убийца девушек – Владик… Не сходится, понимаете?
– Понимаю. Маруся, вы смотрите в воду.
– Что? – не поняла Маруся. – В какую воду?
– Имею в виду поговорку «смотреть, как в воду». То есть правильно угадывать. Или я что-то напутал?
– А, хотите сказать, что я «как в воду смотрела»? – хохотнула Маруся. И тут до нее дошел смысл сказанного Янисом. – То есть? Почему?
– Эксперт заключил, что Владислав Гвоздев не совершал самоубийства. Его убили. Сначала задушили, потом, уже мертвого, повесили. Предсмертная записка тоже подделка.
Маруся,
