Апрель в Испании - Джон Бэнвилл
Затем настроение внезапно испортилось. Что он забыл здесь, в этом сером, промозглом, богом забытом городе? Терри высунул голову из дверного проёма и посмотрел наверх. Тучи рассеивались, и сквозь них рваными бледными лоскутьями проглядывало голубое небо. Он созвонится с этим парнем по поводу ствола, условится встретиться в «Висельнике», сделает дело и вернётся в Лондон. Ну и что, если тело Перси уже нашли? С убийством его ничто не связывало. Что касается мусорских бумаг, то его не существовало на свете. Он, Терри Тайс, был Человеком-невидимкой.
Он поднял воротник пальто и направился в сторону Гардинер-стрит. Чёрт с ними, со штиблетами – они и сами о себе позаботятся, ну а он может купить себе другую пару или пойти босиком.
Пойти босиком? Иногда ему в голову приходили самые дикие мысли. Терри представил себе, как шлёпает по этой городской улице в своём дорогом пальто и элегантных брюках, с мокрыми волосами – и без обуви. Ни башмаков, ни носков, только эти две бледные ласты в синих прожилках, болтающиеся на концах его ног, словно какие-то твари, выуженные из пучины морской. Но почему бы и нет? Кто его остановит? Если люди станут над ним смеяться, он прикончит их на месте, не колеблясь ни секунды.
Только вот – ну да, конечно! – ствола-то у него и не было.
Он задумался, как выглядят сейчас ноги Перси – а также его руки, а также одутловатое старческое лицо. Небось, похож сейчас на мешок с зерном, перевязанный посередине верёвкой, раздутый, лоснящийся и вот-вот готовый лопнуть. Терри видел утопленников. Терри вообще всякого насмотрелся.
В гостинице он сбросил пальто и повесил его на вешалку над ванной, затем вытер волосы полотенцем и тщательно расчесался. Попытался не встретиться взглядом с зеркалом. В зеркалах невозможно спрятаться от себя, в каком бы обличье ты перед ними ни предстал. Он думал, это как-то связано с тем, что твоё отражение как бы вывернуто наизнанку. Однажды в каком-то ресторане в Мейфэре – угощал Перси, это понятно, – его усадили лицом к стыку двух стеклянных стен под прямым углом, так что он каким-то образом смог увидеть своё лицо невывернутым. Это был сущий шок. Собственное лицо едва удалось узнать. Глаза сидели на неправильном уровне, нос искривился, а рот выглядел так, будто Терри хватил инсульт. Несколько дней после этого Терри чувствовал себя не в своей тарелке. Казалось, внутри него до сих пор таится кто-то другой, тот самый зазеркальный человек. Телефона в номере, понятно, не было, поэтому пришлось спуститься и втиснуться в деревянную кабинку напротив стойки регистрации. Воздух внутри был густым и затхлым, каким он себе представлял воздух в тюремной камере, пахло сигаретным дымом и потом. Он взял трубку и тщательно протёр микрофон платком. Они ведь кишмя кишат микробами, эти телефоны. Пенсы со звоном упали в ящик.
– Это мистер Перси, – назвал Терри первую пришедшую на ум фамилию. – Один наш общий друг дал мне ваше имя. Мне нужно заказать кое-какую штуковину. – Он прислушался в ожидании. – Что? Да, верно, модель для закрытых помещений.
Разум снова вернулся к мыслям о покойном мистере Перси Антробусе, эсквайре. Вообще Терри никогда не уделял старику особого внимания, но теперь, когда было слишком поздно, его образ прочно замел в голове.
Кем был Перси – точнее, что он был по жизни за человек? Сам он утверждал, что якобы воевал на войне в каком-то засекреченном подразделении. «Спецоперации», – говорил он, опуская одно веко, как жалюзи, и постукивая пальцем по носу. Однажды ночью, будучи под хмельком, дочиста выложил Терри историю о немецком часовом, которого якобы завалил голыми руками – так он и сказал, «голыми руками», широко пуча слезящиеся глаза и торжественно кивая. По тому, как Перси говорил, было ясно, что старый хрен заливает как дышит. Терри знал об убийстве всё: каково оно на вид, на ощупь – даже на запах. Также он знал, что Перси ни разу в жизни никого не убил. На следующий день, когда Терри надавил на старика, тот, хихикая, в этом признался. Всё оказалось гоневом: и ужас в глазах у фрица, и то, как он звал Mutti [35] и намочил штаны, – вся эта байка от начала до конца. Терри стало мерзко.
Видишь? Каждому охота быть крутым парнем, даже старому жиртресту Перси.
Тип из телефонной трубки согласился встретиться тем же вечером в «Висельнике». Сказал, что волына будет при нём. Тридцать фунтов, без лишних вопросов. Терри сбил цену до двадцати пяти.
– Нет, не для чего-либо конкретного, – сказал он. – Просто охота иметь при себе погремушку – так, на случай, ежели понадобится проделать кому-нибудь вентиляционное отверстие.
При последних словах оба гоготнули.
25
Фиби злилась на себя. Что дёрнуло её пойти не к кому-нибудь, а именно к Уильяму Латимеру и рассказать ему о телефонном звонке Квирка? Её била дрожь, а когда девушка закурила сигарету, руки так тряслись, что ей едва удалось не загасить пламя спички. Заплатив за чай и выпивку Латимера, она сбежала из «Шелбурна» и зашла в «Деревенскую лавочку», которая располагалась неподалёку, – необходимо было посидеть где-нибудь в тишине и собраться с мыслями. Фиби поспешила вниз по лестнице, что вела в кафе, и направилась прямо к своему традиционному угловому столику.
В груди что-то трепетало, словно там был заперт рой из нескольких десятков переполошившихся бабочек.
Пухленькая официантка с жировиком на носу дружелюбно улыбнулась посетительнице. Значок на лацкане гласил, что её зовут Розита, но это казалось маловероятным – она совсем не похожа на Розиту, подумала Фиби. Эта женщина работала здесь, в «Деревенской лавочке», дольше, чем помнила Фиби, – как минимум уже тогда, когда они встречались здесь с Джимми Майнором. Джимми был прирождённым газетчиком, репортёром вплоть до подмёток своих туфель-корреспондентов, как он обычно говорил. Джимми также был большим киноманом и нахватался из фильмов всяческих хлёстких выражений – хотя Фиби и подозревала, что он даже ни разу не видел ни одной пары этих самых туфель-корреспондентов. Одна из историй, которую он расследовал и в которой был замешан Квирк, в итоге привела к его собственной гибели. Фиби ясно помнила тот день, даже тот самый момент, когда услышала, что тело Джимми нашли плавающим в канале у моста на Лисон-стрит. Его избили до смерти и сбросили в воду, как собаку, подумала она тогда. Как собаку…
Тут Фиби на мгновение закрыла
