Пусть она уйдет - Никола Сандерс
Она медленно кивает, не отрываясь от меня.
– Интересно. Странно, почему папа не спросил меня напрямую. – Она разглядывает свои ногти. – И когда же я звонила этому старому пердуну Соломону?
Я пропускаю грубость мимо ушей.
– Двадцать четвертого ноября.
Она задумчиво кивает.
– Я уже забыла, что так давно. Интересно.
После секундного сомнения я спрашиваю:
– А в чем дело?
– В половине имущества моей матери, – говорит она, спрыгивая со столешницы. – Я на днях его унаследовала.
– На днях?
– Когда мне исполнился двадцать один год.
Проходит какое-то время. Я наблюдаю, как Эви радостно играет в манеже. Выглянув на улицу, я вижу Хлою у пруда с рыбками. Она стоит, опустив голову и засунув руки в карманы, рядом с ней – Оскар. Я рассеянно думаю, что она, наверное, снова решила покормить рыбок, но потом она наклоняется и делает что-то с палкой. Тут у меня звонит телефон, и я выхожу из комнаты.
Глава 34
Наверное, это Ричард. Он уже должен был приехать в отель. Я так страшно по нему скучаю! Я беру телефон и пытаюсь настроиться на бодрый лад. Мне просто хочется услышать его голос.
Но это не Ричард. Это Джим Престон. Я подхожу к окну в детской, где телефон ловит лучше всего, и смотрю на улицу. Хлоя все еще там, неподвижно стоит на одном месте и глядит на пруд.
– Я обещал подробнее рассказать вам про учреждение, где лежала Хлоя, – говорит Джим. – Это частная психиатрическая клиника в Йоркшире под названием «Винсент Гарденс». Очень дорогая и, если можно так выразиться, эксклюзивная.
Ох, мне сейчас совсем не до этого!
– Спасибо, Джим, но я уже обсудила все со своим мужем. Ричард объяснил, что она сходила на несколько приемов, вот и все. А в тех обстоятельствах это совсем не удивительно.
Повисает тишина, и я проверяю экран, решив, что он отключился.
– …месяца.
– Извините, что вы сказали?
– Что она содержалась там три месяца.
– Три месяца? Нет! Этого не может быть. По словам Ричарда, она просто пару раз туда приходила!
– Три месяца и одна неделя, – говорит он. – У меня на руках точные даты. Слушайте, я не говорю, что это что-то значит или тут что-то не так, просто я обещал связаться с вами.
Я продолжаю смотреть в окно. Хлоя не сдвинулась ни на миллиметр.
– Но почему Йоркшир, если они жили в Лондоне? Вы не знаете?
– Понятия не имею. Полагаю, так было более пристойно.
Я качаю головой.
– Слушайте, спасибо, я ценю ваше участие, но теперь это уже неважно.
– Могу я спросить почему?
– Ричард сказал, что Хлои не было дома в день смерти Софи, – немного пренебрежительно говорю я. – Она гостила у дедушки с бабушкой. И не могла иметь никакого отношения к смерти своей сестры.
Вот. Не получишь ты свою Пулицеровскую премию.
– Эм… Боюсь, что это не совсем правда.
– Но это действительно так. Информация получена из первых уст, так сказать.
– В ночь смерти Софи Хлоя была дома со своими родителями.
Мое сердце начинает стучать как барабан, и ком подступает к горлу. Я сглатываю.
– Нет же. Ричард сказал мне, что нет. И вообще, откуда вы знаете?
В этот момент Хлоя поворачивается и поднимает голову. Когда наши взгляды встречаются, у меня появляется отчетливое чувство, будто она все это время знала, что я стою здесь и смотрю на нее. Нервно улыбаюсь, смутившись, что обсуждаю ее. Она не улыбается в ответ.
– Это всплыло во время расследования гибели миссис Аткинсон. Смерть Софи была главной причиной, по которой полиция вернулась к рассмотрению версии самоубийства. Я очень хорошо это помню, и все зафиксировано в отчетах. Когда умерла Софи, вся семья находилась дома, включая Хлою. Она действительно гостила у бабушки и дедушки и даже провела там какое-то время, но это было вскоре после смерти Софи. Я уверен в этом.
– Тогда почему Ричард утверждает, что она той ночью была у них?
– Может, он запутался в датах. Или, может быть, – и, Джоанн, надеюсь, вы не против, что я это говорю, – ваш муж просто отказывается признавать очевидное. И это влияет на его восприятие событий.
По поводу одного он прав. Ричард встал на позицию отрицания с самого начала. Может, привычка защищать Хлою настолько в нем укоренилась, что стала второй натурой?
Хлоя в порядке, она замечательная, она прекрасная, она чудесный ребенок, она через столько прошла, так чего ты ждешь? Она очень милая.
Так почему ты отправил ее в психбольницу на три месяца, раз она такая милая? Почему почти сразу отослал в интернат, если она еще была в шоке после смерти матери?
У меня много вопросов без ответов, но все они сводятся к одному. Чего ты мне не договариваешь?
Я обнимаю себя руками и дрожу, но не от холода.
Если бы только Ричард не выкинул все мои камеры.
– И есть еще кое-что касательно вашего мужа, если вы не против…
Камеры.
– Извините, Джим. Мне пора.
Я вешаю трубку.
Глава 35
Я последний раз выглядываю в окно и вижу, как Хлоя идет в сторону ворот вместе с Оскаром.
С колотящимся сердцем сбегаю вниз, в кладовку. Вытаскиваю сумку с оставшимися камерами из-под полок, куда запихала ее в последний раз. Вытряхиваю и осматриваю содержимое. Три последние камеры все еще здесь.
Я бегу обратно наверх. Одну из камер устанавливаю в детской, и на этот раз прячу в шкаф в виде пряничного домика. В каждой дверце есть ромбовидное отверстие, и чтобы камеру не было видно при открытом шкафе, я заворачиваю ее в одно из летних одеял Эви. Выбираю вязаное, с большими дырочками, и стараюсь уложить его так, чтобы камера оказалась прямо напротив отверстия. Вариант не идеальный, но больше я ничего не могу придумать. Хлоя сможет обнаружить ее только в том случае, если решит перетряхнуть все одеяла, и я не представляю себе сценарий, где бы ей это понадобилось.
Только если она не будет специально искать.
Я снова выглядываю в окно и вижу работающего рядом с прудом Саймона. Хлои нигде нет. Эви не спит, но ведет себя спокойно, так что я думаю оставить ее в кроватке, пока говорю на улице с Саймоном. Но не решаюсь. Мне неспокойно уходить из дома и оставлять ее одну, даже на несколько минут. Беру ее в охапку и уношу с собой. Я уже серьезно обдумываю пристегнуть дочь к себе, чтобы она от меня никуда не делась.
– Привет, Саймон, могу я тебя кое о чем попросить?
Он чистит дно пруда чем-то типа метлы, стоя совершенно прямо. Этот мужчина никогда не мерзнет. На нем только футболка, и его бицепсы гуляют под кожей, даже когда он ими не пользуется. Мне сразу вспоминается фальшивая фотография, которую состряпала моя свихнувшаяся падчерица, и я вспыхиваю.
– Конечно. Что я могу для вас сделать, миссис Аткинсон?
От этих его слов я почему-то краснею еще сильнее и немного откашливаюсь, чтобы скрыть свое смущение.
– Я хочу поставить замок на дверь детской. Который можно запереть и отпереть только ключом. Ты можешь это сделать?
Саймон ненадолго задерживает на мне взгляд, и в его глазах читается недоумение.
– Можешь? – повторяю я. – Ну, ты знаешь такие замки.
Я соединяю концы большого и указательного пальцев, чтобы показать примерный размер.
– Вы хотите поставить замок в детской?
– Да, пожалуйста.
Он смотрит на Эви и улыбается. Она отвечает ему тем же.
– Боитесь, что Эви встанет и уйдет?
– Ха. Но все-таки ты сможешь?
– Конечно, никаких проблем. Завтра я могу съездить в хозяйственный магазин и подобрать что-нибудь для вас. А установлю во вторник, когда снова буду здесь.
– Нет, нет. Мне нужно сегодня. – Я пересаживаю Эви на другой бок. – Можешь сделать это сейчас? Не волнуйся насчет рыбок.
Мы оба смотрим на пруд.
– Они все умерли, миссис Аткинсон.
Я непонимающе моргаю.
– Что ты сказал?
– Рыбки. О них уже нечего волноваться. Они все умерли.
– Что случилось? – спрашиваю я. Он пожимает плечами. Я хватаю его за предплечье. – Замок. Ты должен заняться этим сегодня, прямо сейчас. Можешь выбрать какой-нибудь самый
