Маршрут случайных пассажиров - Галина Владимировна Романова
– У тебя есть варианты? – оборвал ее Галкин, глянув жестко. – Отработай, майор! Или это убийство так и повиснет на нас. А что касается Носова, зарезанного в маршрутке в момент аварии… Опроси еще раз всех пассажиров. Кто-то что-то мог видеть.
– Я их уже допрашивала. – Маша недовольно поджала губы.
– Ты спрашивала их об одном, а теперь спросишь о другом, – взмахнул руками подполковник, с грохотом опуская кулаки на стол. – Правильно формулируй вопросы, майор. Позволь людям самостоятельно воссоздать ситуацию того утра. Кто где сидел, кто где стоял, кто в каком был платье. На исходную, Борина. На исходную, раз наши главные подозреваемые соскочили.
Заговаривать о Фаине Сушилиной и о том, что в ее деле появились новые факты, Маша даже не посмела. Не до этого несчастного случая теперь. Вспомнив о вчерашнем обещании позвонить коллеге погибшей Катерины, Маша потянулась к телефону, но тут же отдернула руку. Не станет она звонить. Пусть местные разбираются с убийством кондитера Кати. А ей предстоит начинать всю работу заново. И Игнатов так некстати выбыл из рядов. Одно утешало: Галкин выделил в помощь двух молодых сотрудников. Уверял, что толковые. И добавил, что если она в течение трех дней не найдет новых подозреваемых по убийству Листовой и Носова, то…
Фразу он не закончил, но Маша подозревала, что финальные слова не сулили ей ничего хорошего. И не подполковника Галкина было то обещание. А кого-то сверху, более влиятельного и серьезного.
Вернувшись в кабинет, она включила компьютер. Распечатала молодым помощникам адреса и телефоны всех пассажиров злосчастной маршрутки. Снабдила их словесными инструкциями: «не перегибать», «не жевать сопли», «включать чуйку и мозги», «докладывать о каждом подозрительном слове», «записывать все, в чем кто-нибудь засомневался». Дождалась, когда за ними закроется дверь, и позвонила наконец Игнатову.
Глава 25
Денис побрился одноразовым станком, который ему принесла в больницу мама. Побрызгал на гладкие щеки любимым одеколоном. Переоделся в чистый спортивный костюм, тоже мама постаралась. Осмотрел себя в зеркале над раковиной. Остался доволен. Осторожно тронул повязку на боку, слегка надавил. Боль тут же прострелила обе лопатки. Рано он собрался на выписку. А он именно о ней хотел сейчас говорить с заведующим отделением.
– Полежи еще, сыночек, наберись сил, – советовала мама, явившись к нему с сумками с чистой одеждой и горячей едой. – Ведь только выпишут, ты сразу в свои опасные рабочие будни ринешься. Знаю я тебя. К слову, как там твоя начальница? Справляется без тебя?
Взгляд мамы тут же изменился. Вот только что смотрела с любовью и нежностью, а стоило ей вспомнить о Маше, так сразу в глазах печаль, сочувствие, осуждение. И все в его адрес. Потому что мама не одобряла его чувств к Маше. И не потому, что та ей не нравилась. Мама просто считала, что Маша ему не по зубам.
– Кто она, и кто ты! – вырвалось у нее первым, когда она догадалась, что Денис влюбился. И тут же приговорила: – Она тебе не по зубам.
– Чего вдруг? – возмутился он тогда. – Потому что она майор, а я капитан?
– Ты у меня мачо, а она королева, – проигнорировала мама информацию о званиях. – Это редко совместимо.
И все. Больше за полтора года ни слова. И только вот теперь вдруг вспомнила.
– Она навещала тебя? – настырничала мама, когда он не ответил на ее вопрос.
– Да. Навещала. Когда я проснулся после операции, она уже была здесь.
Мама ненадолго задумалась. А потом, хитро прищурившись, поинтересовалась:
– А перед операцией вы с ней созванивались? Она что-то тебе говорила?
– Говорила.
– Что?
– Тебе не понравится.
– Что?! – повысила мама голос.
– Ну… Что если я соберусь помереть, она сама меня задушит или что-то в этом роде. Точно не помню.
И мама вдруг заулыбалась, повеселела и сказала, что это очень хороший признак. Что Маша волновалась за него не просто как за коллегу, а как за мужчину. Который, возможно, ей нравится. Денис криво усмехнулся, покачал головой и сказал:
– Это вряд ли, мам.
– Ты ничего не понимаешь в женщинах, Дениска. Поверь мне, у тебя есть шанс…
И вчера он в это уверовал. Это когда Маша позвонила ему и начала вздыхать.
– Не подумай. Я тебе не жалуюсь, капитан, – повторяла она без конца. – Просто такой откат! С чего теперь начинать? С кого? И тебя еще нет! А молодые… Ох, чудится мне, ничего они не добудут. Угораздило же тебя так вляпаться. Когда на выписку, не слышно?..
И пусть ее забота была продиктована профессиональной необходимостью. Пусть! Главное, она в нем нуждалась. Это было самое важное. И сегодня он собрался на выписку.
– Чего не позавтракал, Игнатов?
Санитарка, которая принесла ему утром кашу и бутерброд с маслом и сыром, раздраженно смотрела на тумбочку. Завтрак стоял нетронутым. Жидкий чай в стакане успел подернуться мутной пленкой.
– Простите, не голоден, – он обезоруживающе улыбнулся женщине средних лет, хватающей с тумбочки посуду. – Завотделением у себя?
– Был у себя после обхода. Сейчас не знаю. – Она покосила на него, оглядев с головы до ног. – А ты куда это такой красивый собрался? Не на выписку ли?
Он пробурчал в отчет что-то нечленораздельное. Но санитарка расшифровала как надо.
– Да, конечно! Второй день после операции, а он на волю захотел. И не мечтай, красавчик.
Грохнув дверью о притолоку, санитарка ушла. Денис отправился за ней следом и сразу же свернул к кабинету заведующего отделением. Стукнув костяшкой пальца в дверь матового стекла, он вошел, не дождавшись разрешения.
Заведующий отделением – ровесник Игнатова – сидел за столом и что-то печатал на компьютере. И без конца сверялся с бумагами, рассыпанными веером на столе. Докторская шапочка лежала возле левого локтя. Халат был расстегнут. Под ним белая футболка, а в ее вырезе – золотой крест на толстой цепочке. Неожиданно.
– Слушаю вас, – произнес он, не поднимая головы. – Только быстро. Я занят.
– Мне бы выписаться сегодня, доктор, – без предисловий проговорил Денис.
– Ух ты, – без особого выражения произнес заведующий. – На службу рветесь? Или личные дела покоя не дают?
– И то и другое.
– Речь о той высокой красивой даме, что вас навещала? Беспокоитесь, что, пока лечитесь, ее уведут? Сядьте, – приказал доктор, ткнув пальцем в стул у стены, головы он так и не поднял.
Игнатов послушно уселся, недовольно отметив, что прооперированная рана тут же заныла, стоило ему поменять положение.
– Ну вот видите, рана беспокоит. А вы выписываться собрались, – пробормотал доктор как бы между прочим.
Как он увидел? Или Денис, усаживаясь, закряхтел?
– Все! – обрадованно произнес заведующий отделением, ставя точку и закрывая крышку ноутбука. – Слава богу! Достала эта писанина. Людей лечить некогда. Так что у вас такого срочного случилось, что вам надо ползком отправляться на службу?
– Почему ползком? Я на ногах.
– Это вы сейчас на ногах. А через час может и температура подняться, и рана открыться, и загноение случиться. Это если не соблюдать постельный режим. И при таком пустяковом ранении можете на тот свет отправиться, уважаемый. – Молодой парень-ровесник смотрел на него с мудростью старца. – Повидал я таких вот прытких, товарищ капитан. Рвутся на волю, а потом с сепсисом возвращаются. Мой ответ – нет.
– Доктор, ну пожалуйста, – глянул на него просяще Денис. – Дело сложное. Народу нет. Майор зашивается.
– Что за дело? – Он поставил локоть на стол, уперся в кулак щекой, глянул равнодушно. – У вас сейчас самые важные дела – под марлевой повязкой, капитан.
– Убийство! – выпалил Игнатов, инстинктивно потрогав повязку, под которой действительно ныло и ныло. – Которое, между прочим, произошло в вашей больнице. Были подозреваемые, но у них алиби неожиданно обнаружилось. И теперь вот снова здорово! Все с нуля.
– Убийство, убийство… – меланхолично пробормотал доктор и вдруг наморщил лоб и глянул заинтересованно. – Это когда в гинекологии девушку подушкой задушили? Об этом убийстве речь?
– Так точно.
– Вон в чем дело! А говорили, будто Аглаю из приемного покоя подозревают.
– Вы и об этом слышали?
– Мил человек, у нас тут коллектив на четыре тысячи. Курить выходим, перекидываемся словами. В столовку ходим обедать, ужинать и завтракать, в зависимости от нашего графика, столовка у нас с семи утра до восьми
