Маршрут случайных пассажиров - Галина Владимировна Романова
– А что потом?
– А потом мне сообщили, что это все враки. Аглая ни при чем. И не скрывается она, а отпуск на месяц взяла. У нее отпусков этих скопилось много. И будто не в ней дело, а в ее сыне. Он кого-то обокрал, что ли. То ли в нашей больнице. То ли не в нашей. Не понял я. Информация разрозненная. И я, честно, не вникал в детали. Так я к чему веду…
Он выбрался из-за стола и заходил по кабинету: высокий, длинноногий и еще очень молодой, хотя и старающийся напустить на себя стариковской мудрости и важности. Но он производил на Игнатова приятное впечатление. И Денис тут же простил ему его важничанье.
– Зачем вам, мил человек, выписываться и приезжать потом сюда для опроса персонала, если вы уже здесь? Работайте на земле. Так это у вас, кажется, говорится?
– И вы позволите мне ходить по больнице, допрашивать, нарушать постельный режим? – усомнился Игнатов.
Хотя предложение доктора ему очень понравилось.
– А почему нет, раз вы такой неугомонный? Все лучше наблюдать за вами на расстоянии вытянутой руки. Согласую с главврачом больницы, а сейчас… – Он потянулся за мобильником, оставленным на столе. – А сейчас я попрошу вас занять свое место в больничной палате и приготовиться к принятию процедур.
– А когда будет решение?
– Не волнуйтесь вы так, пациент, – укоризненно покачал головой доктор. – Все вам сообщу в свое время…
Не обманул заведующий отделением. И с главврачом больницы переговорил. И разрешение у него получил. И напоследок, сидя у койки Игнатова и осматривая его рану, даже поделился информацией:
– Если я правильно понял из разговоров, то убийца проник в отделение гинекологии по пожарной лестнице? Так? – Длинные холодные пальцы доктора осторожно жали на рану, исследуя ее края.
– Так, – морщился Денис не сколько от боли, сколько от неприятного ощущения ледяных прикосновений.
– А напротив гинекологии находится у нас что? – Доктор усилил нажим прямо рядом со швом. – Правильно. Там у нас находится терапевтическое отделение. На первом этаже осуществляется прием. На втором и третьем – стационар. И их пожарный выход глаза в глаза, если можно так выразиться, расположен с пожарным выходом гинекологии. Это я к чему веду? Это я к тому, что желающих выбраться на лестницу покурить и в терапии предостаточно. И лазают даже ночью самые оголтелые, хотя медперсонал их и гоняет. Но!..
Доктор дал знак медсестре наложить свежую повязку. Встал и направился к двери.
– Есть медсестры, которые тоже не прочь покурить ночью. И пациентов они в таких случаях не очень гоняют. И кто не спит, тот либо в койке лежит в телефон пялится, либо на лестнице курит и на звезды таращится. А та ночь была теплой, помнится. Последняя теплая ночь начала осени. Думаю, кто-то там да был. Что-то да видел, – продолжил рассуждать уже у самой двери заведующий отделением. – И вам потребуется выяснить, кто в ту ночь дежурил из персонала, кто проходил стационарное лечение. И опросить. Все просто, капитан. И для этого вам совсем не нужно выписываться. Тем более что заживление идет так себе.
Он ушел. Через пять минут, наложив новую повязку, покинула палату медсестра. Игнатов долго сверлил взглядом мобильник, решая: звонить ему Маше или нет. Потом решил, что звонить лучше все же с результатами. Пустой болтовни не надо. Полежал полчаса, как велела ему перед уходом медсестра. Затем поднялся, вытащил из пакета кроссовки – мама принесла. Переобулся. На спортивный костюм накинул теплую жилетку, тоже проявление маминой заботы. И отправился в терапию.
Глава 26
Сняв квартиру по соседству с автосервисом, Наташа окончательно разбаловала Свиридова. Дошло до того, что ему вовсе не хотелось ехать домой. И он каждый раз, задерживаясь все дольше и дольше, выдумывал все новые и новые истории для своей семьи.
Жена давно привыкла к его вранью и почти не обращала на это внимания. Только в моменты, когда его уж очень сильно заносило, тяжело вздыхала, качала головой и смотрела с недовольно поджатыми губами.
Она смирилась.
А вот сын…
Он в последнее время стал как-то очень внимательно к нему присматриваться. И однажды, когда Свиридов опоздал к ужину, проспав у Наташи, в ответ на его сбивчивые объяснения пробурчал:
– Бла-бла-бла, папа.
Он бы мог отвесить отпрыску подзатыльник за хамство, но ужин был в честь его дня рождения. Пятнадцать лет! И Свиридову пришлось очень активно заглаживать свою вину. Дошло даже до подарка в виде безлимитной кредитной карточки. Она давным-давно лежала в его кошельке, и он ею почти не пользовался. А тут пришлось сыну подарить.
Отпрыск смягчился.
– Не делай так больше никогда, – глянул на него сын строго, поблагодарив за щедрый подарок.
Свиридов пообещал. А про себя задумался: чего он не должен больше делать? Опаздывать к ужину? Спать с Наташей?
И то и другое было практически невозможно осуществить. К ужину он опаздывал почти каждый день. Без Наташи уже почти не мог дышать. Он и раньше был к ней привязан, а после того, что устроил им всем Сергей Ложкин, и подавно. Потому что Наташа проявила себя такой умницей, таким стратегом, таким верным товарищем, каким его жена за годы супружеской жизни не была ни разу.
Ну и к тому же ему с ней было очень хорошо в постели. Наташа интуитивно чувствовала, когда он хочет секса, когда просто поваляться, а когда и подремать. Не навязывалась, не отказывала, не надоедала приставаниями.
– Ты идеальная женщина! – нахваливал ее Свиридов.
– Идеальной буду, когда найду тайник Ложкина, – хмыкнула в тот момент Наташа, нависая над ним голой. – И когда поделюсь с тобой, Андрюша.
– А можешь и не поделиться? – усомнился он.
– Не знаю, не знаю, – загадочно улыбнулась она. – Вдруг алчность возобладает над разумом. Увижу богатство, схвачу и сбегу.
– Далеко?
Он почти не слушал ее глупый лепет, рассматривая и наслаждаясь видом ее сочного обнаженного тела.
Да, ее формы вряд ли кто-то назвал бы модными. Его жена, измучившая себя диетами и высохшая до хруста в суставах, увидав Наташу, сочла бы ее толстой. А ему она нравилась! Все гладко, округло, нежно в ней было. Как и должно быть у женщины. А вот жена… Иногда ему казалось, что он слышит шелест ее кожи, будто превратившией в пергамент по причине постоянного интервального питания, голодания, веганства.
Наташа была его мечтой.
– Далеко! За границу в теплые страны смоталась бы. На острове каком-нибудь купила бы себе хижину под тростниковой крышей. Завела бы игуану.
– Зачем игуану?
– Вместо собаки, – рассмеялась Наташа звонко и шлепнула его легонько ладошкой по груди. – Да шучу я, Андрюша. Куда же я без тебя? Если найду сокровища Ложкина, сто процентов поделюсь.
– А ты ищешь? Все еще ищешь? – прищурился он с сомнением. – Вроде не было ничего в возможных его тайниках.
– Не было. Ни в шкафчике, ни за задней потайной стенкой, которую он устроил, чтобы там ворованную у слесарей мелочовку прятать. И в его ящиках для ветоши ничего нет. Это то, что принадлежало ему. И то, что я смогла проверить, чтобы не вызывать подозрения у сотрудников, – поскучнела сразу Наташа. – Может, он уже все забрал?
– Не-ет, малыш. Не забрал. Не был он тут после той памятной аварии в маршрутке. Но собирался зайти. Прямо перед аварией. Бандиты его тут караулили, вот он и развернул стопы на остановку. Тут его ворованное.
– А как думаешь, что это?
– А я тебе не говорил? – с сомнением посмотрел он на склонившуюся над его грудью Наташину макушку.
Она как раз бороздила его грудь своими губами, мешая сосредоточиться…
Точно, он не рассказывал ей, что узнал от авторитетных информированных людей о банде, которую неосмотрительно обнес его сотрудник.
– Камни они таскали откуда-то с приисков. А тут сбывали по ювелирам.
– А чего же они их в бардачке оставили? Почему не забрали прежде, чем на мойку машину загонять?
