Маршрут случайных пассажиров - Галина Владимировна Романова
Анну убили ночью. Это доказала экспертиза. К тому же имелись показания медсестры, которая меняла Анне капельницу уже после подслушанного ею разговора на повышенных тонах. После скандала, устроенного Аглаей в палате невесты ее сына, Анна была жива.
– Допустим.
– Так вот, я ночью была в гостях у своей племянницы. Поехала сразу после больницы к ней с великой просьбой. Просила сдать Сережке ее загородный домишко на время, пока все не утрясется.
– Где она живет? Ее данные?
Аглая продиктовала. Маша записала.
– Она поломалась сначала. Домишко, говорит, так себе. Для проживания, особенно осенью, не приспособлен. Хочешь, говорит, поехали, сама посмотришь.
– И вы поехали?
– Да. У меня не было выбора. Сережке надо было где-то ночевать. У него нельзя. У меня тоже. Его искали, сами знаете кто. Мы втроем и поехали. В десять мы уже были на трассе. К дому подъехали около одиннадцати. Пока убрали все, вымыли, постель застелили, окна занавесили, поесть приготовили, было уже пять утра. Мы с племянницей обратно поехали. Сережа в доме остался.
– Кто это может подтвердить, кроме вашей племянницы?
– Заправка, – не раздумывая, проговорила Аглая и полезла в карман зеленого плаща за телефоном. – Я ведь не поленилась. Съездила туда. Приплатила девчонкам. Они записи с камер подняли, мне скопировали. Там все видно. Мы, когда туда ехали, заворачивали на заправку. Пока Сережа машину заправлял, мы с племянницей кофе попили. Всех нас видно.
– Хорошо. – Маша пока не прикоснулась к ее телефону, хотя женщина настойчиво двигала его в ее сторону. – Кто может подтвердить, что вы были в доме до пяти утра?
– Электрик из местного ЖЭКа, – подумав не меньше минуты, проговорила Аглая. – В доме то и дело выбивало пробки. Племянница позвонила, вызвала дежурного электрика. Он приехал в начале второго ночи и пробыл с нами часа полтора, а то и два. Не выходило у него ничего наладить. Потом уж с горем пополам сделал. И да, на обратной дороге мы снова заезжали пить кофе. И оттуда у меня картинка есть.
– Где ваш сын?
Маша понимала, что предъявить старшей медсестре приемного покоя будет нечего. Если ее алиби подтвердится, то получается – она не убивала Анну Листову. Кто тогда? Кто мог знать о хитростях запора на окне, выходившем на пожарную лестницу? Кто мог этим воспользоваться? Кто-то из своих? Да ни хрена! Любая пациентка, которая была на лечении в стационаре, знала об этом. Она могла рассказать своей подруге. Подруга – другу. И так далее, до бесконечности. Да, ворота на въезд закрывались на ночь. Но в ограждении, которое Маша внимательно осмотрела, имелось столько лазеек – заходи, не волнуйся, проблем не будет.
Стройная рабочая версия, о которой вчера с удовольствием рассуждал подполковник Галкин, рассыпалась на глазах.
– Где ваш сын, Антипова? – повторила Маша вопрос.
Аглая все медлила с ответом, опустив голову с массивной прической из иссиня-черных волос.
– Он не может прийти к вам, как я. Пока не заберет…
– Алмазы?
– И их тоже.
Маша промолчала, и Аглая, вскинув голову, продолжила, глядя прямо ей в глаза:
– Он пошел за ними почти сразу, как его девчонка погибла. Ну, может, не сразу. Но на второй или третий день.
– Ему пришлось приехать из пригорода? Он ведь остался в доме вашей племянницы?
– Да. Остался, вчера съехал. Куда – не сообщил, – тут же поспешила она оградить сына от преследования. – Сказал, так будет лучше для всех. Так вот… Мешочек с камнями он там и спрятал. Он пошел на работу в обеденный перерыв, а там…
– Так он прямо в сервисе спрятал ворованное? – вставила Маша.
– Да. Там. Был у него тайник, о котором никто не знал. Но… Не вышло у него туда попасть. Заперто было.
– Он хотел забрать камни, чтобы продать и сбежать?
– Нет, что вы! – перепугалась Аглая до бледности. – Он хотел вернуть их бандитам.
– Как благородно! – фыркнула Маша. – Он думал, они ему простят?
– А его не за что прощать, товарищ майор. Он украл – да. Но он вернуть собрался.
– А убийство Носова Ильи Петровича, он думал, бандиты тоже ему простят?
– Он его не убивал. – насупилась Аглая. – Доказать будет трудно. Но он докажет. Он не убивал никого. И я не убивала. Мы с сыном честны перед законом. А что у бандитов что-то взял, так это почти святое дело…
Аглаю пришлось отпустить, вернув ей ее сумку с теплыми вещами, которые она собрала на всякий случай.
– Мне нечего ей предъявить, товарищ подполковник, – жаловалась Маша, отчитываясь перед Галкиным спустя час после допроса. – Я внимательно изучила все ее записи. Наш спец сказал, что они не склеенные, не подделанные. Я даже позвонила ее племяннице, она подтвердила алиби Антиповой. И дежурный электрик тоже засвидетельствовал, что ремонтировал щиток в загородном доме племянницы до половины четвертого. И все они там были: и Аглая, и ее племянница, и ее сын.
– И ты ее отпустила?
– Да. – Маша скривила недовольную гримасу. – Под подписку.
– А наблюдение организовала?
– Так точно, товарищ подполковник.
– Надеешься, что она приведет прямиком к сыну?
– Надеюсь. У нас два убийства пассажиров маршрутки, сложилась приличная версия, и вот все рассыпалось.
– Веришь, что ее сын не убивал Носова?
– Не знаю. Аглая была очень убедительна. Но если не он, то кто?! Кто еще мог убить Носова? Зачем?! Он никого, кроме Сергея Ложкина, не преследовал. Кстати, товарищ подполковник, это его настоящие имя и фамилия. Он Ложкин по отцу.
– Уже неплохо, – отозвался ворчливо Галкин. – Но это его никак не оправдывает. И зачем сделал поддельный паспорт своей девушке?
– Они хотели бежать – да. Думаю, что его поддельный паспорт где-то хранится. Или в процессе изготовления. Они хотели сбежать, – повторила Маша. – Этот факт Аглая не отрицает. Но причастность сына к убийству не признает.
– И что выходит? Мы снова откатились на исходную?
Галкин расстегнул китель и верхнюю пуговицу на форменной рубашке. Откинулся на спинку кресла, положил ладони на стол и принялся барабанить пальцами что есть силы.
– Мотив был только у мамы с сыном, – прервал он дробь пальцами. – Кто еще мог желать смерти этой девчонке? Кому она так насолила?
– Яшкину, – неожиданно вырвалось у Маши.
– Кто такой Яшкин?
– Санитар, медбрат, точно не знаю. Он после завершения учебы в медицинском институте проходит в больнице альтернативную армейскую службу. Яшкин принимал людей после аварии. И он… Он в прошлом знал эту девушку. И утверждал, что она ему испортила жизнь в пятнадцать лет. Его семья из-за этого даже переехала. Точно не помню, по какой причине, то ли из-за разбитого сердца сына, то ли из-за кадровых дел его родителей. Но он знал эту девушку. – Она нахмурилась, пытаясь воссоздать в памяти все до слова из рассказа Яшкина. – И она в пятнадцать лет разбила ему сердце.
– Серьезно, майор? – сморщил лицо Галкин. – Разбитое сердце пятнадцатилетнего подростка не может быть мотивом для серьезного преступления. Сколько лет прошло? Сколько сейчас этому Яшкину?
– Лет двадцать пять, – попыталась она вспомнить данные из протокола.
– Ну! Десять лет прошло! Станет он рисковать своим положением из-за какой-то девчонки. Неубедительно.
– Согласна.
– Как он сотрудничал со следствием?
– Активно.
– Вот видишь! Так можно всех сотрудников больницы подозревать. Пока не будет улик…
Галкин вдруг снова принялся барабанить по столу. Две минуты, Маша нарочно засекла.
– Эта пожарная лестница, – оборвал он свое занятие, сложив руки ладонь к ладони. – Она куда смотрит? Если стоять на верхней площадке перед злополучным удобным окном, то что видно? Может, какие-то жилые дома?
– Нет.
– А что?
– Соседний корпус больницы. С точно такой же лестницей. Они сначала корпусов понастроили, а потом взялись пожарной безопасностью заниматься. И вместо дверей у них двустворчатые окна без центральной перемычки. Я нарочно уточняла. Вставить новые рамы оказалось дешевле, нежели прорубать в капитальных стенах двери. Пожарный надзор одобрил.
– Во-от, – нацелил в нее палец Галкин. – Надо будет тебе послать кого-нибудь в соседний корпус. Узнать, кто в ночь убийства лежал в отделении на этом этаже. Кто мог передвигаться и выходить покурить. Может, кто-то кого-то да видел.
– Товарищ подполковник! – ахнула Маша. – Но это же… Это же стопроцентный облом. Прошло время. И там до
