Спаси мой маленький мир - Татьяна Игоревна Булыгина
И в перерыве между романами Алина глазами, пока не затуманенными новой любовью, взглянула на мать. И ужаснулась. Из холеной, строгой и элегантной дамы мать превратилась в исхудавшую старуху. Старуху, которую не интересовали наряды, курорты, карьера и все прочие блага прежней светской жизни.
Алина срочно начала тормошить мать, хотя они никогда и не были особо близки, но смотреть на это угасание пятидесятилетней женщины было невозможно. Слава богу, следующий роман закончился удачно, она вышла замуж за Михаила, вскоре родилась дочь, и именно внучка помогла ее матери вновь ощутить интерес к жизни.
Что там говорила эта дура Анютка о том, что нужно разойтись цивилизованно и не держать возле себя мужа, который тебя не переносит, и что в тридцать восемь лет все только начинается?
Ага, что-то у нее в ее тридцать семь почему-то ничего не начинается. Нет, она, Алина, конечно же, разойдется со своим никчемным мужем, но только тогда, когда сама этого захочет и найдет подходящую кандидатуру на роль нового супруга. Она представила, как, небрежно взмахнув холеной рукой с безупречным дорогущим маникюром, она скажет своим приятельницам, удовлетворенно улыбаясь: «Этот бестолковый Шестов ничего не смог дать мне, он совершенно бездарен, а я достойна лучшего… Мы едем в Париж в свадебное путешествие с моим любимым…» В Париже она была несколько лет назад и влюбилась в этот город безоглядно. Она представила себе прогулки по Монмартру и Тюильри, завтрак с яблочным пирогом и чашкой горячего шоколада, ужин в маленьком ресторанчике на берегу Сены, боже мой, как это прекрасно! Но пока в Париж ехать было не с кем, и поэтому Шестов останется при ней любой ценой. Алина хмыкнула. Хорошо сформулировано: любой ценой, и, главное, цена известна. А дура Анька пусть продолжает искать свою большую светлую любовь. Она девушка слегка двинутая, она считает, что тяжело жить с нелюбимым мужчиной только ради материальных благ, вот пусть и пластается в своей бухгалтерии с утра и до ночи, раз не хочет идти на компромиссы.
Ура! Ура! Они уезжают! Они едут домой! Витька скакал по маленькому дачному домику тети Клавы, как юный жеребенок, взбрыкивал длинными неуклюжими ногами и тонко взвизгивал от радости. Мама с тетей Клавой улыбались и торопливо складывали вещи. Командированные магнитогорцы закончили свои дела на неделю раньше срока и собирались домой в родной Магнитогорск так же радостно, как и Витька с мамой. В конце концов, Витька со своими жеребячьими прыжками надоел маме и тете Клаве, и они хором прикрикнули на него, чтобы он им не мешал и хотя бы пятнадцать минут погулял на улице.
Витя натянул теплую куртку и вышел из дома. Холодные тоскливые дожди сменились ясной погодой, и Витя в тонкой курточке слегка поеживался от холода. Он быстро обошел участок, потоптался у калитки и вышел на дорогу. Ему неожиданно стало грустно. Они прожили в Вершинино полгода, и он привык к лесу, чистому воздуху и маленькому домику тети Клавы. Потом Витя вспомнил о своем доме, ребятах из двора и о прочих радостях городской жизни, и настроение вновь стало радужным. Он закинул голову к небу, посмотрел на верхушки огромных сосен, зажмурился, помотал головой и раскрыл глаза. Взгляд его уперся в старую сосну напротив соседского участка. И он вдруг сразу вспомнил того мужчину, который спрыгнул с этой сосны ранним утром неделю назад. Тогда, впотьмах, Витька решил, что он террорист, но сейчас, когда лес был так хорош, и еще светило холодное октябрьское солнце, и было тихо-тихо, мысль о террористе показалась Вите смешной и несерьезной. Ну что тут в лесу взрывать? Старые ели? Нет, наверняка здесь что-то другое. Мужчина прятал оружие или клад, а зачем еще залезать на огромную сосну ранним утром?
Вот здорово было бы найти пистолет или бриллианты и алмазы. Витя в жизни не видел бриллиантов и алмазов, он и не знал, что алмаз и бриллиант — один камень, но живо представил себе сундук с кладом, как показывали в пиратских фильмах. А при чем здесь сосна? Сундуки обычно находят в пещерах, но никак не на соснах. Витька задрал голову и обошел сосну. В той части ствола, которая была развернута к лесу, довольно высоко от земли находилось небольшое дупло.
Сопя и тихо ругаясь, Витька с трудом подтянулся до нижних толстых веток, потом, скользя подошвами кроссовок и обдирая руки, кое-как дотянулся до дупла, одной рукой зацепился за толстую ветку, а другой нашарил в дупле какой-то сверток. Когда он начал осторожно спускаться, нижний сук под ним треснул, и он хлопнулся на бок, прижимая пакет к животу. Потом встал, тщательно отряхнул куртку и осторожно ощупал сверток. Похоже на маленькую книгу, тщательно упакованную в целлофановый пакет, перетянутый бечевкой. Витька достал перочинный нож, разрезал бечевку и осторожно развернул пакет, потом развернул еще один пакет и еще один. Отчего-то помедлил минуту, глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться, а потом развернул плотную бумагу. Ровными стопками там лежали деньги. Перетянутые резинками пачки американских долларов.
Аня нервничала. «Уж полночь близится, а Германа все нет…» Уже девять часов вечера, Сергей позвонил и сказал, что приедет после восьми. Аня в спешном порядке отвела Колю к родителям, хорошо еще, что ребенок не сопротивлялся, а родители не ворчали, минимально прибрала квартиру и успела вымыть голову. «После восьми» понятие достаточно растяжимое. Это может быть и двенадцать часов, и три часа ночи. Она еще раз оглядела гостиную. Мило и уютно, ковер, конечно, не мешало бы пропылесосить, но сейчас уже поздно. Господи, при чем тут ковер, он же не ковер придет к ней разглядывать! А что он придет разглядывать? Ее, Аню? Голова свежевымытая, маникюр не облупился, ресницы она успела накрасить, наряд милый, полудомашний. Футболка и шелковые свободные брючки, да, это вполне уместно, не шелковый пеньюар же ей надевать. Тем более что у нее нет шелкового пеньюара, да и никакого нет. А может быть, пора уже завести?
Что же еще, что успеть сделать, пока он не пришел? Духи, да, про духи она забыла.
Когда они с Колей утром собирались в магазин, Аня машинально брызнула на волосы туалетной водой, но сейчас уже все выветрилось. Она задумчиво перебирала флаконы. Ароматы были ее страстью. Будучи дамой весьма экономной, она легко могла отказаться от лишней обновки, но пользоваться одним ароматом Аня не могла физически: духи непременно должны были соответствовать
