Спаси мой маленький мир - Татьяна Игоревна Булыгина
Сергей использовал ее как подсадную утку, а она на радостях начала в клюве таскать ему информацию о своей подруге и ее семье. Но ведь Красовский хотел ее, Аню, убить или покалечить. Он организовал нападение в подъезде, попытку наезда, угрожающий звонок. Ее хранил Господь, а если бы нет? Что было бы с Колей? Аня защищалась, как могла, а то, что в результате всего выплыло, что тут еще и замешана Алина, то она, Аня, в этом не виновата. Она этого не знала. Может быть, предупредить Алину? О чем? О том, что на съемной квартире Красовского была найдена антикварная вещица? Но вполне возможно, что такая тарелочка с эмалевой росписью есть не только у Ани и Алины, но еще у нескольких семей в городе. Нет, молчание определенно золото, решила Аня.
Сигарета давно была выкурена, но легче Ане не стало. Хорошо, что завтра воскресенье. Не всегда же ей быть такой правильной девочкой. Так хочется стать неправильной и легкомысленной и чтобы атрофировалось это чувство долга, висящее на ней, как жернов. Кажется, она родилась с этим жерновом на шее. Нужно его сбросить, хотя бы до завтрашнего утра.
Коля сдан родителям, и она имеет полное право напиться. В кухонном шкафчике, служащем Ане баром, стояли приторный «Бейлис» и кокосовый «Малибу», но Аня выбрала бутылку сухого испанского вина. Налила половину бокала — чего уж тут десять раз наливать в рюмочки, морока одна, и медленно, с наслаждением выпила почти до дна. Она подумала, может быть, позвонить Любе, взглянула на часы. Пол-одиннадцатого. Стыдно Любе звонить. Еще не поздно, но почему-то стыдно. Аня посмотрела на бокал, допила остаток и решила быть неправильной девочкой до конца: она не стала расстилать постель, поскольку ее маленькая гостиная служила ей же и спальней, а кинула подушку на диван, укуталась пледом и провалилась в неправильный сон.
Во сне ей было так же тоскливо и одиноко, как наяву.
«Я должна кому-то позвонить и рассказать, как мне плохо, и мне сразу станет легче, и я пойму, что я не одна, что у меня есть любимый человек, которому я нужна и который заботится обо мне. Но кому, кому я могу позвонить? Саше?» «Твой муж Саша умер», — спокойно ответил ей чей-то голос. «Но кому же мне тогда позвонить?» Аня пыталась припомнить другие имена, но вспомнить было нечего. В ее жизни никогда не было мужчины, в котором она была бы уверена. А как хотелось обрести это чувство надежного плеча! Тоска скрутила ее так, что тяжело стало дышать, Аня скорчилась под пледом от холода и через несколько минут проснулась.
Чуть слышно тикал будильник. Она встала и на цыпочках прошла в комнату сына.
Созерцание спящего ребенка ее всегда успокаивало, тоска отступала, и приходило понимание, что все в жизни не так уж плохо, если ее котенок спокойно и крепко спит в своей постели.
Аня осторожно включила маленький ночник, слабый свет выхватил из темноты кровать и часть окна.
У Джона Бойнтона Пристли есть такой рассказ «Зеленая комната». Аня плохо помнила его содержание, но, кажется, в той зеленой комнате происходили чудесные события. Именно поэтому она решила, что комната сына будет оформлена в зеленых тонах. И это было очень удачное решение: светло-зеленые стены и шторы цвета мятой травы создавали в комнате особую атмосферу спокойствия и умиротворения. Когда Коли не было дома, Аня порой ложилась отдохнуть в комнате сына, и тут же ее окутывали покой и ожидание волшебства.
Но сейчас кровать сына была аккуратно заправлена, Коли не было. У Ани замерло сердце. На несколько мгновений она оцепенела, пока не сообразила:
«Сегодня он ночует у родителей, я сама отвела его вечером». Волна одиночества с новой силой захлестнула ее. На мгновение мелькнула мысль позвонить родителям, спросить, как прошел вечер, услышать голосок Коли, он так смешно, гортанно, на французский манер, выговаривает букву «р». «Совсем рехнулась, — сказала Аня самой себе, — посмотри на часы». Будильник показывал полвторого ночи.
Ее старики и ребенок сладко спят и видят уже десятый сон. «Храни вас Бог». — Аня перекрестилась на маленькую иконку Божьей матери, она стояла среди книг на стеллаже, подошла к зеркалу и посмотрела на свое бледное лицо с размазанной тушью под глазами.
Нужно немедленно умыться, иначе завтра под глазами будет непонятно что. Она тщательно сняла макияж и умылась, потом прошла на кухню, налила себе еще полбокала вина: «Будем надеяться, это оглушит меня, и я просплю до утра. Я не позволю себе раскисать. Пока у меня есть сын и родители, я не одинока. Мне есть для кого жить и есть кого любить, а обо всем остальном я подумаю завтра, кажется, так говорила Скарлетт. А ей было гораздо тяжелее, чем мне». Аня легла в кровать сына, уткнулась носом в подушку, вдохнула родной детский запах и моментально уснула.
Андрей Гербер слонялся по тщательно убранной пустой квартире. Квартиру он убирал почти каждый день: старательно вытирал пыль, пылесосил толстый ковер и влажной тряпкой протирал светлый паркет. На кухне также царила стерильная чистота — ни одной грязной чашки, ни одной крошки или пятнышка на барной стойке. В любой момент в квартире можно было устраивать фотосессию под рабочим названием «Чистейшая квартира современного дизайнера». Андрей усмехнулся: правильнее было бы сказать: «Чистейшая квартира современного полусумасшедшего дизайнера».
В том, что он не совсем в своем уме, а слегка, что называется, сдвинулся, Андрей не сомневался ни секунды. Разве раньше стал бы он убирать квартиру по доброй воле? Это ему не приснилось бы и в кошмарном сне. Ему глубоко было наплевать на пыль и грязный пол, а гора немытой посуды на кухне вызывала лишь легкое недоумение — неужели нет ни одной чистой чашки и ему придется отвлекаться и мыть себе бокал, чтобы попить кофе?
Когда они с Вероникой жили в маленькой однокомнатной квартире на окраине города, то убирали всегда вдвоем, весело и безалаберно, в разгар уборки могли упасть на старый продавленный диван и целоваться… Андрей почувствовал, что сейчас его опять затрясет, как всегда, когда он вспоминает Веронику, нет, нельзя это все вспоминать, он не выдержит!
Нужно чем-нибудь заняться, например, вымыть пол. Стоп, сказал он самому себе, пол я уже мыл сегодня утром, так нельзя, иначе я совсем сойду с ума. А может быть, все же вспомнить?.. А вдруг
